Глава 3

13 июня 1996 года.

Солт-Лейк-Сити

Солт-Лейк-Сити был излюбленным местом проведения летних каникул для сотен семей. За последние годы рекламная кампания под руководством мэра города и капиталы, вложенные в облагораживание прибрежной зоны вокруг озера, привлекли к этому месту внимание среднего класса из восточной части страны. Многие семьи приобрели второе жилье в новом районе Солт-Лейк-Сити, растянувшемся на два километра вдоль озера от центра города. Несмотря на обновленный вид, Солт-Лейк-Сити не был самым популярным туристическим направлением, однако было в его воздухе нечто чарующее, что напоминало Новый Орлеан пятидесятых годов. Владельцы больших частных домов с широкими окнами и облицовкой из белых досок в течение летних месяцев сдавали их в аренду за три тысячи долларов в неделю, что вдвое превышало месячную зарплату плотника или ремонтника ковровых покрытий. Это спровоцировало бум строительства жилья в новых кварталах и реконструкции самых старых домов, стоящих неподалеку от озера.

К востоку от одноименного озера Солт-Лейк-Сити расширялся в форме буквы «С». В центре, на главной площади, стояла небольшая колокольня, где в летние месяцы обычно разворачивался небольшой рынок подержанных вещей. Две параллельные улицы соединяли центральную площадь с пристанью на озере. Обогнув площадь, можно было выйти на улицу Уилфрид – новый торговый район города, похожий на муравейник с множеством мелких магазинчиков одежды, мебели и антиквариата, между которыми то тут, то там стояли передвижные ларьки с едой.

Длинная деревянная пристань сохраняла первоначальный вид и служила местом швартовки для нескольких десятков маленьких прогулочных судов. Ночью она освещалась старыми, до сих пор работавшими фонарями, и под их тусклым светом гуляли многочисленные пары влюбленных.

Семья Аманды уже несколько лет приезжала в Солт-Лейк-Сити на лето. Здесь они находили спокойствие, которое крала у них суматоха Нью-Йорка, где ее отец работал адвокатом в одном из самых авторитетных бюро города. В этом году он получил повышение до статуса партнера, и в качестве премии летний отпуск ему был предоставлен в июне: раньше, чем в предыдущие годы. Стивен Маслоу стал самым успешным адвокатом бюро благодаря череде выигранных дел. Он защищал преступников самых разных рангов: от воров ювелирных украшений и грабителей банков до убийц и политиков, замешанных в сексуальных скандалах. Как адвокат, он прекрасно разбирался в людях и с удивительной легкостью умел использовать их в своих интересах. В семейной жизни он был строгим отцом, который верил в пользу дисциплины и усердного труда. Однако, несмотря на строгость, он обожал своих дочерей: Аманду и Карлу.

Аманда была шестнадцатилетней девушкой с медно-каштановыми волосами и глазами цвета меда, такими же как у ее матери. Когда девушка улыбалась, на ее щеках появлялись милые ямочки. Ее семилетняя сестра Карла, с темными волнистыми волосами до плеч, всегда предупреждала ее, чтобы она не улыбалась так широко, а то сквозь ямочки будет видно язык. И Аманда, широко улыбаясь, всегда отвечала сестре:

– Так мне того и надо!

В такси, которое они поймали на маленьком железнодорожном вокзале Солт-Лейк-Сити, сидели Аманда, Карла, их отец Стивен и мать Кейт.

Кейт была женщиной сорока одного года со светло-каштановыми волосами и точно такими же, как у двух ее дочерей, глазами ярко-медового цвета. На ее лице выделялись три родинки, и Стивену они напоминали пояс Ориона. Кейт обожала играть с Карлой, как прежде и с Амандой, но в последнее время ее старшую дочь, казалось, больше интересовало что-то другое, нежели игры с матерью и сестрой.

Такси проезжало по бульвару Сен-Луи, старинному французскому кварталу, где еще сохранилось несколько винных магазинов. Стивену нравилось покупать здесь изысканные напитки на подарки судьям, прокурорам и коллегам. Бульвар заканчивался въездом в новую часть города, огибающую озеро, где стояли только что построенные дома.

– Номер тридцать пять? – уточнил водитель.

– Тридцать шесть, – поправил его Стивен.

– Точно, тридцать шесть. Я просто хотел вас проверить, – пошутил таксист.

– Улыбайся, улыбайся! – закричала Карла, увидев, что отец не смеется, и принялась двумя пальцами растягивать его губы в улыбку.

– Карла, прошу тебя, успокойся, – отмахнулся отец.

– Я просто хотела, чтобы ты улыбнулся, папочка, – ответила она.

– Карла, милая, ты же знаешь, что папа не очень любит шутить, – объяснила мать.

– Приехали, – прервал их водитель. – Нью-Порт Авеню, тридцать шесть.

Каждое лето в Солт-Лейк-Сити они останавливались на маленькой вилле семьи Рочестер в старой части города. Это был небольшой одноэтажный деревянный домик. С течением времени краска постепенно начала отколупываться от стен, и каждый год мистер Рочестер изобретал тысячи причин, мешавших ему перекрасить дом: работа, плохая погода как раз тогда, когда он собирался этим заняться, отъезды из города, а однажды он даже заявил, что служба доставки потеряла банки с краской особого цвета, которые он заказал в магазине в Нью-Йорке. Стивен Маслоу прекрасно понимал, что мистер Рочестер просто бездельник, но даже при этом ему нравился тот домик. Он обладал каким-то особым очарованием. Его маленькое крылечко было свидетелем многих их совместных ужинов, за которыми они собирались с Кейт задолго до рождения девочек. В те времена Стивен больше заботился о том, чтобы жить и прежде всего улыбаться, чем о работе, судах и деловых обедах.

В этом же году в честь повышения до партнера компании мистер Маслоу решил арендовать на несколько недель одну из новых построек в викторианском стиле в новой части города. Белый дом под номером тридцать шесть на Нью-Порт Авеню был в два этажа высотой, с большими окнами, голубой крышей и такого же цвета занавесками, выглядывавшими из-за за оконных стекол. Дом стоял на просторном участке. От тротуара до главного входа вела дорожка из крупных белых плит, разделявшая ярко-зеленый газон в саду на две половины. Жители Солт-Лейк-Сити доверяли друг другу, уровень преступности был очень низким, а потому практически ни у кого не было заборов. Вид дома впечатлял прохожих. Его свежевыкрашенные в идеально белый цвет стены резко выделялись на фоне остальных домов.

– Вау! – закричала Карла еще в такси.

Аманда молча смотрела на дом, не выходя из машины. Несмотря на то что в этом году ей совсем не хотелось ехать на несколько недель в Солт-Лейк-Сити, увидев виллу, она оживилась. Она терпеть не могла запах старого дома мистера Рочестера. К тому же в этом году она надеялась провести лето в компании своей лучшей подруги Дианы, с которой делила не только школьную парту, но и вкусы относительно парней.

– Двенадцать долларов двадцать центов? – спросила Кейт у водителя, доставая из кошелька двадцатидолларовую банкноту. – Вот, сдачу оставьте себе. Аманда! Выходи и помоги отцу с чемоданами! – крикнула она старшей дочери, которая до сих пор сидела в такси.

Медленно Аманда вышла из машины и подошла к отцу, который пытался установить сумки на тротуаре. Она взяла их и, не говоря ни слова и только ворча что-то себе под нос, потащила к дому. Когда Аманда наступила на одну из плит в начале дорожки, та сдвинулась так, что девочка споткнулась и чуть не упала вместе с чемоданами. Ручка одного из них зацепилась за ее браслет и порвала его. Маленькие разноцветные бусины рассыпались по земле.

– Ай! Из-за этой дурацкой плитки у меня порвался браслет! Отличное начало!

– Аманда, прекрати жаловаться, это всего лишь браслет, – укорила ее мать. – Твой отец усердно работал, чтобы добиться заслуженного отпуска на этой чудесной вилле. Или тебе больше хотелось бы провести каникулы в старом доме мистера Рочестера?

– Ну уж нет… – нахмурившись, ответила дочь.

Аманда наклонилась, чтобы собрать шарики от браслета, и заметила, что под одним из углов отошедшей плиты лежал камень. Она протянула руку, чтобы убрать его, и увидела маленький желтоватый листок бумаги, свернутый пополам и весь испачканный в земле. Она взяла его и спрятала в карман.

– Что это там у тебя? – спросила мать, заметив волнение дочери.

– Бусины… – ответила Аманда, протягивая матери полную руку шариков.

– Положи их в доме, я постараюсь починить.

– Да ладно, мам. Не надо, – с облегчением сказала Аманда. – Карла, пойдешь выбирать комнату?

– Да-а-а! – закричала Карла. – Чур мне самую большую!

– Еще чего! – с улыбкой передразнила ее сестра. – Давай, пойдем! – сказала она, оставляя чемоданы на крыльце.

Пока девочки входили в дом, Стивен и Кейт переглянулись с серьезными лицами. Когда они были молоды, в каждом таком взгляде светились страсть и радость. Теперь в их глазах не было любви, только чувство удовлетворенности, согласия и отчужденности, как у двух прохожих на улице, которым на одну секунду кажется, что они знакомы, но это не так.

Глава 4

26 сентября 2013 года.

Бостон

У входа в психиатрическую клинику Бостона собралось более ста пятидесяти представителей аккредитованных средств массовой информации. Все они ждали хоть каких-то данных, чтобы тут же выйти в эфир со срочными новостями. На три часа дня была назначена пресс-конференция, на которой доктор Дженкинс должен был сообщить о состоянии «обезглавливателя» и предоставить какие-либо сведения, которые могли бы пролить свет на мучивший всех вопрос: кто он?

Доктор Дженкинс посмотрел на часы на запястье – 9:47, и он находился в изоляторе лицом к лицу с заключенным.

– Мне кажется, ты многое можешь рассказать. Мотивы, очень часто недооцененные, это двигатель человеческого поведения. Я видел сотни случаев, в которых главным мотивом убийства были деньги, власть или какая-либо заинтересованность в целом. Однако мне кажется, что с тобой дело обстоит иначе. Ты мог бы оказаться человеком без средств, который потерял документы, не смог справиться со сложившейся ситуацией и начал действовать, не думая о последствиях. Если это так и это будет доказано, вскоре ты сможешь вернуться к нормальной жизни, – объяснял доктор Дженкинс.

Заключенный опустил взгляд и… залился смехом.

Доктор Дженкинс забеспокоился и обвел взглядом комнату, проверяя, насколько близко выход. Принятые в центре меры безопасности гарантировали, что ни один пациент не сможет причинить вреда ни докторам, ни медбратьям. Однако доктор только что осознал, что с самого начала разговора он пренебрег теми правилами, которые сам же установил.

Эти правила были пересмотрены после смерти медсестры несколько лет назад, когда она пришла в палату к одному из пациентов. Он начал с улыбкой отказываться принимать успокоительные препараты, которые до этого принимал каждый день. Когда женщина подошла к нему, больной вцепился ей в шею зубами и перегрыз сонную артерию. Она умерла всего несколько минут спустя. Когда в палату вбежала охрана, они увидели больного, одетого в окровавленную форму медсестры, с красными от крови руками и ртом. Сама женщина, раздетая, неподвижно лежала на кровати, а пациент делал вид, будто пытается дать ей лекарства. Для всего центра это стало настоящим потрясением.

– Не хочешь говорить? – настаивал доктор, отступая к двери.

– Полиции не удалось вытянуть из него ни слова, доктор, – вмешался женский голос, донесшийся со стороны входа в камеру.

– Я думал, что ясно дал понять, чтобы меня оставили с ним наедине, – ответил директор, переводя взгляд на дверь.

На пороге стояла стройная молодая женщина с каштановыми волосами и светлой кожей, на вид ей было тридцать с небольшим лет. Щеки ее покрывали веснушки, которые в детстве наверняка были поводом для насмешек, но сейчас они придавали ей необыкновенную красоту.

– Думаю, вам понадобится моя помощь, доктор Дженкинс, – сказала она.

Заключенный сел на мягкий пол, улыбнулся и опустил взгляд.