Арден опустил подбородок на голову Кейлена. Он всегда был более рослым, чем брат, но в доспехах казался настоящим великаном. Арден смотрел на дралейда и чувствовал, как боль все сильнее сжимает его сердце. Сделав глубокий вдох, он ответил на объятия брата.

– Я скучал по тебе, – со вздохом сказал Арден. – Мне очень жаль.

Даже сквозь доспехи рыцарь чувствовал, что Кейлен прижимался к нему все сильнее, словно пытался выдавить воздух из легких брата. Арден закрыл глаза, наслаждаясь каждой секундой, прекрасно понимая, что очень скоро их пути снова разойдутся.

– Как?

Арден открыл глаза и увидел, что Кейлен смотрит на него покрасневшими глазами, а зрачок окружала пурпурная радужная оболочка. Что случилось с твоими глазами, брат? Арден вздохнул и снова крепко обнял дралейда. С чего начать?

Прежде чем Арден нашел слова, по его телу пробежала дрожь, исходившая от выжженной на груди Печати. Она двигалась, точно волна льда: прошла сквозь охраняющие доспехи, пробежала по коже, проникла в кости. Он отпустил Кейлена и отшатнулся. Голова кружилась, удары сердца грохотали в ушах.

– Хейм, что случилось?

Арден оттолкнул Кейлена, почувствовал дрожь в коленях и с трудом устоял на ногах. Но затем все прошло так же быстро, как и началось. Теперь он ощущал лишь гудение Печати, которое имело источник. Рыцарь его чувствовал. Ошеломленный Арден отвернулся от Кейлена, его сердце билось в груди.

Лирин, Илдрис и Руон стояли перед ним, а остальные рыцари из Шестого и Третьего рассыпались по площади, спотыкаясь о мертвые тела. Все выглядели такими же потрясенными, как и Арден: их шлемы втянулись в доспехи, глаза были широко раскрыты, тела дрожали. Только теперь взгляд Ардена обратился к источнику гудения Печатей на каждом из них: Каллинвару.

Брат-капитан Каллинвар стоял на коленях в том самом месте, где его оставил Арден, держа на руках лишившееся доспехов тело Вератина. Видеть Гроссмейстера таким было очень странно. Даже противоестественно. Вератин всегда являлся настоящей башней в человеческом облике. Твердый, негнущийся, никогда не ломавшийся. Однако сейчас он лежал, лишенный жизни, с отсеченной нифралом душой, которой предстояло вечно скитаться в бездне, и она уже никогда не сможет попасть в залы Акерона. Это казалось неправильным.

Постепенно Арден отвел взгляд от тела Вератина и посмотрел на Каллинвара. Волосы у него на затылке зашевелились, а легкие покинул воздух.

Если совсем недавно доспехи Каллинвара ничем не отличались от доспехов Ардена – перекрывавшие друг друга зеленые пластины, – то теперь вокруг Печати Акерона на его груди, наплечниках, а также краях шлема появился золотой орнамент, который мерцал в сполохах огня.

Арден видел, как другие рыцари опускались на одно колено, прикладывали кулаки ко лбу, а потом к груди, и каждый, склонив голову, произносил лишь одно слово:

– Гроссмейстер.

Арден последовал их примеру, и вибрация прошла по его колену, когда оно коснулось камня. Он поднес кулак ко лбу, потом, не спуская глаз с Каллинвара, приложил его к груди.

– Гроссмейстер.

Арден видел, как шлем Каллинвара превратился в жидкий металл, уходя в доспехи, открывая залитое слезами лицо и подавленный взгляд покрасневших глаз. Каллинвар наверняка должен был испытать гордость, став Гроссмейстером рыцарей Акерона, но Арден читал лишь боль и утрату в его взгляде.

Несколько мгновений все молчали. Даже лорийские мужчины и женщины, тихонько перешептываясь, остановились, чтобы посмотреть на стоявших на одном колене рыцарей. Бойцы в кожаных доспехах, солдаты в стальных латах и кольчугах, воины, сидевшие верхом на черных, как обсидиан, скакунах, с изогнутыми клинками в руках и несколько боевых магов, за плечами которых развевались плащи.

Они стояли с широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами. Многие никогда не видели рыцарей в охраняющих доспехах. В эту ночь они увидели, как с неба упали почти тридцать рыцарей в полном вооружении, с мерцавшими духомечами в руках. А теперь рыцари преклонили колено и смотрели на встававшего на ноги Гроссмейстера Каллинвара.

Каллинвар поднял голову, его взгляд на несколько мгновений задержался на неподвижном теле Вератина, потом он огляделся по сторонам и, тихо вздохнув, прижал к груди тело своего погибшего соратника – так мать держит новорожденное дитя.

Отчаянно дрожавший Каллинвар слегка пошатнулся, и Арден краем глаза отметил, как с исполненным тревоги лицом начала подниматься Руон, но Каллинвар сумел сохранить равновесие, и она осталась на месте.

Арден все еще стоял на одном колене, прижимая к сердцу сжатый кулак и чувствуя, как его удары отдаются во всем теле, по которому пробежала дрожь. Когда перед ним возникла зеленая сфера, начавшая постепенно расти, обретая в центре черный цвет, Печать у него на груди стала издавать низкое гудение.

Арден встал, увидев, что появляется Разлом, и посмотрел в сторону Кейлена, не сводившего взгляда с брата. Покрытая белой чешуей голова дракона, с прищуренными глазами, нависла над Кейленом. Три чувства овладели сердцем Ардена: облегчение, сожаление и гордость. Облегчение от того, что Кейлен жив и его не было в Прогалине в ту ночь, когда на деревню напали Отмеченные Кровью. Сожаление, что он не мог остаться рядом с братом, когда Кейлен в нем нуждался. Гордость за маленького брата, ставшего дралейдом. Воином из легенды. Лидером.

Он хотел снова прижать Кейлена к груди и держать его до тех пор, пока не рухнут окружавшие их стены. На самом деле он не рассчитывал когда-либо снова увидеть младшего брата или свою семью и сумел с этим смириться. Он сделал свой выбор, когда принял Печать. В противном случае его ждала смерть. Но сейчас, когда он смотрел на Кейлена, его многочисленные раны и темные круги вокруг глаз, сердце Ардена страдало от боли. Брат в нем нуждался. Но он не мог быть тем, кто был нужен Кейлену.

– Арден.

Арден повернулся на голос Руон, когда она прикоснулась к его плечу. Одновременно он увидел, как Каллинвар проходит через Разлом без единого слова или взгляда, по-прежнему держа на руках тело Вератина.

– Нам нужно уходить. – Глаза Руон переполняло сожаление. – Каллинвар нуждается в нас.

– Я просто… – Арден взглянул на Кейлена, который молча смотрел на брата. – Мне нужно время, Руон. Я…

– Нет. – Руон покачала головой, а ее глаза стали холодными и жесткими. – Ты сделал выбор, Арден. Тот же, что и все мы.

Арден кивнул, и у него перехватило в горле. Он столько хотел сказать. Столько разных вещей. Столько вопросов задать. Но он принес клятву. Он посвятил свою жизнь Воину.

– Прости меня. – Арден сделал глубокий вдох, бросил последний взгляд на Кейлена, повернулся и последовал за остальными рыцарями в сторону Разлома. – Я обещаю, что вернусь.

– И все? Ты просто уйдешь? – Арден остановился, когда крик Кейлена, которого переполняла ярость, эхом разнесся по площади. – Они мертвы, Хейм. Мама, папа, Элла, Фейнир. Они мертвы! – голос Кейлена дрожал, когда он прокричал последние слова.

Сердце Ардена остановилось, тело онемело, железная хватка стиснула горло. Он повернулся к Кейлену, мучительно пытаясь втянуть в себя воздух.

– Кейлен… я не знал…

– Где ты был? – Слезы текли по щекам дралейда. – Я нуждался в тебе… Ты и сейчас мне нужен. Хейм, ты мне нужен.

– Боль есть дорога к силе, Арден, – прошептала Руон, положив руку ему на плечо и заставляя идти дальше. – Мы сражаемся за Акерона, чтобы защитить тех, кого любим. Но от этого не становится легче.

Арден стиснул зубы и кивнул.

– Я вернусь, Кейлен. Я обещаю.

Арден сделал глубокий вдох и обернулся. Ледяные объятия Разлома уже смыкались вокруг него, сердце мучительно ныло.

Боль есть дорога к силе.

* * *

Каллинвар опустился на колени на каменном полу Зала Сердца, когда остальные рыцари, один за другим, выходили из Разлома. Он слышал звавшие его голоса.

Краем глаза видел, что к нему бегут охваченные паникой Наблюдатели. Однако не обращал на них внимания, игнорируя все вокруг. Он сосредоточился на боли в опустевшей груди и пустоте в руках.

Каллинвар отпустил охраняющие доспехи, глядя, как расплавленный зеленый металл с блестками золота течет между пальцами, возвращаясь в Печать. Когда доспехи полностью исчезли, его взгляд остановился на пустых руках, чистых и не испачканных кровью. Всего несколько мгновений назад он бережно нес тело своего самого старого друга, но теперь его руки были пусты. Тело Вератина принадлежало Разлому.

Глава 2. Найденные и потерянные

Руки Кейлена дрожали, когда появившиеся черно-зеленые врата исчезли, исказив воздух. Он чувствовал холодные дорожки, оставленные на его щеках слезами. Белый раскаленный гнев пронизывал все его тело, разум онемел, и юноша не мог отыскать слов, лишь смотрел на пустое пространство, где совсем недавно находился его брат, и с каждым вдохом все внутри у него сжималось сильнее.

Хейм жив. Он только что стоял здесь. Не во сне и не в видении, созданном воображением. Кейлен слышал его голос и ощущал объятия.

И видел, как он ушел, словно в этом не было ничего особенного. Словно Кейлен ничего не значил. В этот момент он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо прежде, а воспоминания о родных заполнили его разум.

Фейнир, который спас его от Фритца, Куртиса и Деннета; Элла, сидящая с ним на крыльце перед Испытанием; отец протягивает ему меч; мать входит в шатер, где шел пир, и обнимает его.

Они мертвы. Исчезли навсегда. Он произнес эти слова вслух, и ему показалось, что его ударили молотом в живот. Он больше никогда не увидит их лиц, не услышит голосов. И после всего этого он не мог поверить, что его брат повернулся к нему спиной. Хейм его видел, обнимал, говорил с ним. А потом ушел.

В детстве Кейлена именно Хейм всегда за ним присматривал. Самый сильный, самый добрый, самый заботливый. Кейлен хотел только одного: стать таким, как Хейм.

Когда темные мысли уже грозили его поглотить, океан тепла нахлынул на него от разума Валериса, заполняя трещины и ослабляя боль. Дракон склонил шею, тихонько ткнул носом в плечо Кейлена, и из могучей груди послышалось тихое ворчание. Гнев всегда был чувством, которое Валерис знал лучше других, ярость дракона питалась яростью Кейлена, давая им обоим силу. Но, когда они стояли на площади все еще горевшего города, когда их окружали смерть и утраты, тепло Валериса смягчило огонь гнева Кейлена, позволив скорби достичь таких глубин, которых он прежде не знал.

Закрыв глаза, Кейлен прижался лбом к морде Валериса, обняв правой рукой голову дракона, левая висела вдоль тела, боль усилилась после того, как сражение закончилось. Он провел пальцами по чешуе Валериса, коснулся обрамлявших морду дракона рогов, которые становились все больше, а когда заговорил, его тихий голос дрожал:

– Он был тут, совсем рядом…

В ответ из груди Валериса донеслось глухое ворчание.

Дракон еще сильнее прижал голову к Кейлену, пытаясь утешить вторую половину своей души. Юноша чувствовал, как утрата наполняет сознание Валериса. Дракон понимал горе Кейлена, мгновения тоски и сомнений. И, когда каждое ощущение, каждый образ проходили через разум дракона, боль Кейлена становилась слабее, и все сливалось в одну мысль: Ты никогда не будешь один.

Так они стояли некоторое время, объединив разумы, словно во всем мире остались только они двое. Кейлен с радостью навсегда бы остался в таком состоянии, если бы не рука, которая легла ему на спину.

Кейлен вздохнул, открыл глаза, повернулся и увидел Эрика. Вирандр выглядел так, словно его протащили через бездну и вышвырнули обратно. Многочисленные раны покрывали тело, грязь и кровь засохли на одежде и коже. Рядом с ним стояли Тармон и Вейрил, выглядевшие ничуть не лучше. Но они были живы, и только это имело значение.

– Я знаю, что задам глупый вопрос, Кейлен, но ты в порядке?

Кейлен покачал головой, горячие слезы собрались в уголках его глаз.

– Нет.

Эрик потянулся к нему и крепко обнял.