Платов открыл дверь своим ключом, и все в комнате обернулись. Все, подготовка закончена и сейчас будет получено задание? Отправляют туда, на фронт, где решается судьба Родины? Шелестов ближе всех к начальнику, но спиной чувствовал, какое напряжение сейчас в комнате среди его товарищей. Платов снял шляпу, повесил ее на вешалку у двери и прошел в комнату, внимательно успев глянуть на каждого.

– Прошу садиться, товарищи, – коротко сказал он, развязывая тесемки большой картонной папки. – Сейчас вы получите задание.

Развязав тесемки, Платов вытащил и развернул на столе крупномасштабную топографическую карту. Наверное, он почувствовал, какие вопросы сейчас будет задавать группа, а может, и сам Шелестов. Платов вспомнил, как совсем недавно он с таким же настроением и с такой же решимостью все выяснить шел в кабинет Берии. Он хотел ответить резко на незаданные вопросы, осадить пыл оперативников, но потом передумал. Эти люди ни в чем не виноваты. И сейчас он будет отправлять их на смертельно опасное задание. И это понимает он, хорошо понимает Берия. Вскоре поймет и вся группа, окунувшись в кровавую кашу на западном направлении.

– Сейчас самое главное не слова, товарищи, – негромко, спокойным тоном заговорил Платов, положив ладонь на карту. – Можно долго говорить о том, что кто-то виноват, обвинять в непрофессионализме, трусости, нерешительности и даже в измене. Но вы же взрослые, опытные люди, вы прекрасно понимаете, что ответов на эти вопросы вы все равно сейчас не получите. Для ответов на такие вопросы нужно время. И не изменят ничего ответы. Ведь защищать Родину нужно вне зависимости от ответов. Сейчас вам поможет холодный разум, а не эмоции. Поможет вам, а значит, поможет Родине.

Оперативники, хмуря брови, переглянулись, в знак согласия кивнули и расселись вокруг старого круглого стола. Платов убрал руку с карты, взял карандаш и обвел его тыльной стороной часть лесного массива.

– Запоминайте местность. У вас с собой будут карты, но пометки делать на них я запрещаю. Вот это участок Сужанского лесничества. Видите – условный знак «родник» в березняке? Это место встречи. Вылет сегодня ночью. Все необходимое получите на аэродроме перед вылетом. На выход к месту встречи у вас сутки.

– А если объект не придет на место встречи? – сразу же спросил Шелестов. – Сколько нам его ждать?

– Четыре дня, – прозвучало как приговор. – Больше не имеет смысла, потому что через четыре дня этот лесной массив окажется в глубоком тылу врага. А теперь о подробностях вашей встречи. Там, в лесу у родника, вы встретите немецкого офицера – полковника германского генерального штаба Ральфа Боэра.

– Ничего себе! – не удержался от восклицания Сосновский. – Кабинетные работники у немцев в передовых частях в атаку ходят? Вот это уровень вербовки! Преклоняю голову!

– Боэр – антифашист, – проигнорировав замечание Сосновского, продолжил Платов. – Он никак не связан с антифашистским подпольем, и это спасло его, позволило оставаться в генеральном штабе. Убедить Боэра остаться там, не вербовать себе единомышленников и вникать в обстановку удалось в свое время мне. К сожалению, полковник имеет доступ к военным решениям, а не к политическим. Большего вам знать не нужно, это лишняя информация. Ценность самого полковника как провалившегося агента уже не так велика, как ценность документов, которые он несет с собой. Я думаю, что у Боэра сдали нервы. Не имея времени и возможности скопировать нужные документы, он решил просто выкрасть их и попытаться перейти с ними линию фронта. Об этом он мне сообщил в радиограмме, попросил прислать группу прикрытия и указать место встречи с этой группой.

– Документов хватились, как и самого полковника, – сказал Шелестов. – Он расшифровался, и сейчас по следу вашего агента идет и гестапо, и СД, и абвер. Шансов добраться до Бобруйска у него очень мало.

– Мало, – согласился Платов и стал показывать на карте: – Гудериан наступает на Бобруйск двумя танковыми дивизиями, для того чтобы форсировать Днепр. Если он еще овладеет переправами через Днепр у Рогачева, то откроет дорогу на Смоленск и Москву. В этом случае ему удастся обойти наши укрепленные позиции между Днепром и Западной Двиной и отрезать нашим войскам пути отхода. Но дойти до Днепра быстро у немцев пока не получается, хотя до Рогачева оставалось всего пятьдесят шесть километров. Танки Гудериана сталкивались с дорогами, размытыми ливнями, с заболоченными участками, со взорванными мостами. Они теряют темп наступления, отбивая яростные атаки остатков 4-й армии Сандалова. Немцы пытаются строить через многочисленные реки мосты, которые постоянно пытаются разрушить наши бомбардировщики. Так что несколько дней у вас в запасе есть, и вы можете успеть. Может успеть и Боэр.

– Там сейчас нет сплошной линии обороны, – согласился Буторин. – Пока немцы прорываются танковыми клиньями, он может добраться до Сужанского лесничества. Даже сможет добраться незамеченным. Если он возьмет с собой радиостанцию и будет выходить в эфир…

– Бесполезно, – перебил Платов. – В полосе наступления немцы глушат все частоты. Вашей группе задача ясна, Максим Андреевич?

– Так точно, ясно, – по-военному ответил Шелестов. – Любой ценой спасти и доставить в Москву немецкого полковника и документы, которые он несет с собой.

– Хорошо, а теперь я вам покажу фото полковника. Запомните хорошенько его лицо, – Платов вытащил из папки фото и положил на стол. И, пока оперативники его рассматривали, описывал внешность немца. – Возраст сорок два года, рост сто восемьдесят два сантиметра, волосы темно-русые, глаза серые. Телосложение обычное. Особые приметы: еле заметный небольшой шрам на подбородке с левой стороны длиной около двух сантиметров. На мизинце левой руки ноготь после перелома растет неправильно. Он расслоен на две части и чуть загибается, если не острижен коротко.

…Через час за группой пришла машина, доставившая оперативников на Тушинский аэродром. Пока автобус «ГАЗ–03–30» ехал через город, Шелестов и его группа смотрели в окна на Москву. Город изменился до неузнаваемости. Нет, внешне мало что говорило о войне. Может быть, прожекторные установки, которые тащили тягачи по улицам, аэростаты, транспортировавшиеся к местам базирования. Ну еще колонны призывников, следовавшие в сторону железнодорожного вокзала. Нет, изменились люди, изменились москвичи на улицах столицы. И это чувствовалось во взглядах, торопливой походке. Не прибавилось суеты, но стало больше сосредоточенности, серьезности, готовности выстоять, чего бы это ни стоило. Группы прохожих останавливались возле установленных на столбах громкоговорителей, откуда транслировались сводки с фронтов. Это стало почти ежедневным – сводки от Советского информбюро, созданного уже 24 июня.

Буквально с первых дней войны в литературном отделе трудились знаменитые советские писатели: Корней Чуковский, Михаил Шолохов, Борис Полевой, Александр Фадеев, Валентин Катаев, Алексей Толстой, Илья Эренбург. В самом начале войны газеты опубликовали статью Эренбурга под названием «Убей!». И эта статья стала символом, лозунгом «Убей немца». «Мы поняли: немцы – не люди, – писал Эренбург. – Отныне слово „немец“ для нас самое страшное проклятье. Отныне слово „немец“ разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал. Если ты думаешь, что за тебя немца убьет твой сосед, ты не понял угрозы. Если ты не можешь убить немца пулей, убей немца штыком. Если на твоем участке затишье, если ты ждешь боя, убей немца до боя. Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого – нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобою немцев. Убей немца! – это просит старуха-мать. Убей немца! – это молит тебя дитя. Убей немца! – это кричит родная земля. Не промахнись. Не пропусти. Убей».

А может быть, этот лозунг появился благодаря стихотворению Константина Симонова «Убей его»:

Если ты не хочешь отдать
Немцу с черным его ружьем
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем, —
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.

Оперативники еще не знали, что увидят горящие города, тела замученных мирных жителей, мертвых стариков, женщин и детей. Им еще предстояло увидеть, что началась не просто война между Германией и СССР. Это началась война на уничтожение нацистами целого народа. А пока они ехали по столице, и город не казался им испуганным или встревоженным. Город казался сосредоточенным и деловито хмурым – шла война!

Майор НКВД в ангаре на аэродроме отвел группу в дальний угол, где досками было отгорожено пространство четырьмя кроватями и несколькими столами. Буторин присвистнул, увидев автоматы «ППШ», наганы, пистолеты «ТТ», гранаты. На других столах разложены маскировочные костюмы, комплекты белья, пищевые наборы.

– Эту экипировку мы подобрали исходя из вашего роста и размеров, – сказал майор. – Там есть и сапоги, добротные, разношенные. Если у кого-то неудобная обувь, тот может подобрать себе обувь по ноге.

Несмотря на то что оперативники брали с собой только самое необходимое, что нужно было для выполнения задания, возможно, на уже захваченной врагом территории, получилось, что каждый нес около десяти килограммов груза. Правда, львиную долю этого груза составляли продукты питания и патроны к «ППШ». К пистолету каждый взял всего по четыре обоймы. Это оружие ближнего боя, долго и много из него стрелять не придется, а если и придется, так это только в том случае, чтобы подороже продать свою жизнь в критической, безвыходной ситуации.

Майор вышел и вернулся через несколько минут с пакетом, который протянул Шелестову:

– Личные документы, эмблемы на петлицах можете оставить при себе, но их желательно уничтожить, если попадете в безвыходную ситуацию, – спокойно пояснил майор. – А также вот этот документ. Он не должен попасть в руки врага и вообще посторонних лиц.

Майор вытащил из пакета бумагу размером с половину писчего листа. Это было официальное предписание всем командирам частей и подразделений Красной армии, войск НКВД, а также гражданским администрациям оказывать всю необходимую помощь и содействие особой оперативной группе НКВД для выполнения ее задания. Документ бы подписан Первым заместителем наркома внутренних дел СССР Меркуловым.

– А это два комплекта топокарт нужного вам района. Если вам придется уходить на восток по оккупированной территории, то мы все равно не сможем предусмотреть всех вариантов отхода. Рекомендую пути отхода на этот случай продумать заранее. Заброска пройдет на самолете отсюда до Гомеля. Там на аэродроме вас будут ждать два самолета «У–2». Взлет в двадцать три ноль-ноль. Пока рекомендую отдохнуть.

Оперативники разулись, сняли ремни и прямо в одежде улеглись на кровати.

– Максим, – тихо позвал с соседней кровати Буторин.

– Что?

– Максим, а ведь это надолго…

– Что надолго? – недовольно спросил Шелестов. – Ты про задание?