Когда градус веселья достиг наивысшей точки, всю малину, как обычно, испортил Палыч, отправив всех спать, потому что на завтра уже назначен первый спуск в Кастере. Дело в том, что мы приехали на Караби не просто так, а с конкретной целью. Наш клуб постоянно делает топографические замеры разных пещер, которые порой сильно ветвятся, а найти никем не обнаруженный ранее проход есть основная радость любого спелеолога. Мы даже как-то смогли провернуть такой фокус с глубочайшей пещерой России, когда обнаружили и топографировали ранее неизвестный ход, что в итоге увеличило её максимальную глубину на несколько десятков метров.

Ну так вот, Палыч постоянно просматривает составленные нами и другими группами карты и ищет признаки потенциальных новых ходов и, по его словам, нашёл кое-что интересное. Пещеры в Крыму хоженые-перехоженые, но чем чёрт не шутит, глядишь, и действительно что-нибудь найдём. Так что пришлось подчиниться приказу нашего лидера и окуклиться в палатке.

После завтрака началась подготовка к спуску. Глубина входного колодца у Кастере совсем небольшая, всего лишь метров пятнадцать. Потом по пещере можно передвигаться без верёвки. Ответвлений она имеет довольно много, так что у каждого с собой должна иметься карта, на всякий случай. Как и сухпаёк. Был однажды у Палыча случай, когда пришлось просидеть в заточении практически неделю. Тоннель был частично заполнен водой, и, когда группа по нему прошла, уровень начал подниматься и запечатал их внутри. Пришлось ждать, когда вода пойдёт на спад, и надеяться, что это случится прежде, чем кончится еда или кто-нибудь замёрзнет насмерть, но тогда всё обошлось.

Заполнив нижний отдел ацетиленовой горелки карбидом, плотно закрутил крышку и проверил, доверху ли заполнен верхний отсек водой. Без освещения в пещере никуда. На каждой каске спелеолога есть электрический фонарь на батарейках, запас которых обязательно должен иметься при себе, на всё тот же крайний случай, но это запасное освещение. В качестве основного выступает ацетиленовая горелка.

Принцип её функционирования довольно прост. В нижнюю часть помещается карбид. В верхнюю заливается вода и открывается клапан. Вода по каплям поступает в нижний отдел, и происходит химическая реакция, результатом которой является выделение горючего газа, который по резиновой трубочке поступает на форсунку, расположенную на каске спелеолога. Остаётся лишь щёлкнуть пьезоэлементом, и загорится огонёк, который и служит освещением во время нахождения в пещере.

Подхватив уже собранную обвязку со снаряжением, подошёл к верёвке и пристегнул каталку. Обожаю спуск. Жаль, что в этой пещере не получится разогнаться. Мой личный рекорд – спуск на сто девяносто метров. Естественно, всё это расстояние поделено на короткие отрезки, так называемыми перестёжками. Это делается для того, чтобы по одной и той же трассе могли идти сразу несколько человек, потому как каждая перестёжка берёт на себя нагрузку на верёвку и освобождает от неё вышестоящий сегмент.

В любом случае для Кастере всего этого не нужно. Несколько десятков секунд, и я был уже на дне.

– Свободно! – крикнул я вверх, когда отстегнулся от верёвки.

– Понял, – пришёл стандартный отклик, и спуск начал следующий человек.

Всего нас отправилось пятеро. Удалившись от входного колодца, зажгли горелки, и по влажным каменным стенам заплясали отблески огня. Есть в этом что-то притягательное, я бы даже сказал, магическое, но это можно почувствовать лишь в диких пещерах. Оборудованные туристические пещеры, наполненные мёртвым, электрическим светом, никогда не вызывали у меня таких ярких эмоций.

До нужного тоннеля пробирались больше часа. Периодически приходилось преодолевать узкие места ползком. На сленге они зовутся шкуродёрами. Бывают такие коварные шкуродёры, что проходить их необходимо строго определённым образом. К примеру, начинаешь ползти на животе, затем через пять метров меняешь положение тела на левом боку, так идёшь ещё десять метров, потом прокручиваешься на правый бок, так как тоннель даёт изгиб, и всё в таком же духе. Неправильно себя поведёшь, запаникуешь – и застрял, а это страшно. Реально страшно. Бывали случаи, когда застрявшие спелеологи из-за панической атаки пытались расширить лаз силой своих могучих мышц и погибали от множественных разрывов внутренних органов.

Но вот наконец-то вышли к нужному участку. Большой зал. Куча сталактитов и сталагмитов, всё блестит и искрится, но мы сюда не красотами любоваться пришли.

– Там, – сверившись с картой, указал в нужную сторону Палыч.

– Жека, ты издеваешься? – закатил глаза Гордей. – Да мы в этом тоннеле раз сто ходили. Нет там ничего.

– Не гунди, Гордей, – отмахнулся Палыч. – Тут недавно Крым тряхануло мальца, и в то время у Кастере самарская группа стояла. Они прошлись по известным тоннелям на предмет обвалов и кое-что нашли. Какой-то символ непонятный на камне выбит. Они начали раскопки: мало ли, ход какой поблизости есть, но времени не хватило – еда заканчивалась и надо было уходить, вот они и прикрыли место раскопок камнем, чтобы в следующий раз доделать. Но у всех свои дела, так что быстро вернуться не получилось.

– А ты это откуда знаешь? – заинтересованно спросил Ворон.

– Да сидели в баре с одним из самарских, вот он и рассказал, когда поддали, не знал же он, что мы через неделю на Караби отчаливаем. Вот я так и рвался сюда. Интересно же посмотреть на это место.

– Другой разговор, – тут же посерьёзнел Гордей. – Веди.

Через десять минут мы нашли искомое место. На свежем сколе горной породы действительно был выгравирован какой-то символ, немного напоминающий скрипичный ключ, каким его рисуют в нотных тетрадях, а также ровные полосы, выбитые прямо в камне. Ну а рядом имелись следы раскопок самарской группы спелеологов.

– А нехилую они тут яму отрыли, – присвистнул я, когда совместными усилиями отодвинули булыжник, перегораживающий узкий лаз.

– Лёха, только твоя комплекция позволит туда влезть, – оценив размеры лаза, проговорил Ворон.

– Было бы куда лезть, – хмыкнул я. – Самарские же не закончили дело. Нет, так-то я не против каменюки потягать, глядишь, и реально что-то найдём.

Лезть в незнакомый узкий лаз надо обязательно ногами вперёд. Самое главное, чтобы одежда спелеолога была цельной и не сборилась во время преодоления шкуродёра. Помню, как пацаном надел в пещеру раздельные штаны и куртку, так куртка закаталась во время движения и застопорила меня в проходе. Никогда не забуду той панической атаки, когда я осознал, что не могу пошевелиться. Но меня матюками привёл в чувство Палыч, а потом и помог выбраться. С тех пор я хожу в пещеры строго в цельном комбезе, причём без карманов, чтобы ничего не цеплялось за камни.

Тестовый заход показал, что самарские прокопали метра три. По крайней мере я скрылся в лазе целиком. Далее потянулись часы монотонного и тяжёлого труда. Надо увеличить лаз, чтобы можно было нагнуться и подбить очередной булыжник. В какой-то момент захотелось плюнуть на всё это и отправиться в лагерь, задолбался я уже знатно, но после умоляющего взгляда Палыча пришлось сплюнуть на землю и продолжить.

Ещё через час, ударив ногой камень, почувствовал, как тот поддался и провалился внутрь. На краткий миг мне показалось, что мелькнуло фиолетовое пламя, но, проморгавшись, ничего такого не заметил. Да не, бред же.

– Кажись, что-то есть! – крикнул я. – Нога провалилась. По ходу за завалом полость.

– Возвращайся и влезай в обвязку, мало ли что там, может, колодец, – приказал Палыч.

– Ща, дай только ход расширю.

Минут через пятнадцать удалось расшатать ещё несколько булыжников и обрушить их вниз. По идее, должен пролезть. Удар об пол послышался довольно скоро, значит, глубина должна быть небольшой.

– Так, давайте сюда мой мешок. Возьму с собой дополнительный моток верёвки, молот, дюбеля и альпинистские крючья. Мало ли, трассу вешать придётся. И еды мне запихните на всякий пожарный.

– Ты жить там собрался, Соловьёв? – хмыкнул Гордей.

– Хм, а почему бы и нет. Тишина, покой, и мозг никто не сверлит, красота же, – пошутил я. – Только еды мне не забывайте приносить и интернет проведите.

– Угу, смешно, – не оценил шутку Палыч. – Давай, осторожнее там.

– Да я, блин, сама осторожность, – с кряхтеньем забравшись в лаз, проговорил я и начал проталкивать своё тело.

Ход шёл под уклоном, так что ползти было относительно удобно. Если бы не пристёгнутая к верёвке каталка да давящий на голову нагруженный транспортный мешок, было бы вообще норм.

Пять минут кряхтений и тихих чертыханий, и я преодолел узкое место и, повиснув на верёвке, закрутил головой, чтобы осмотреться.

– Ну ни хрена себе! – присвистнул я.

– Лёха, чего там? – донёсся возбуждённый голос Палыча.

– Тут охренительная полость, – крикнул я. – Не вижу границ, свет не добивает. Я оказался на небольшом уступе. Всего метров пять, и можно спокойно ходить. Я осмотрюсь и вернусь, – закончил доклад я и, дождавшись ответа, спустился.

На гладком каменном полу имелось множество выбитых желобков и загогулин, заполненных водой. Хм, всё это явно рукотворное. Неужели мы нашли какое-то древнее капище или ещё какую ритуальную пещеру? Эдак и в учебники истории можно попасть за такие открытия. А уж если тут какая древняя утварь найдётся или монеты золотые, то ещё и на процент от стоимости клада можно рассчитывать.

После таких воодушевляющих мыслей настроение мгновенно поползло вверх, во мне проснулся азарт исследователя-первопроходца. Ведь получается, что я первый человек, который появился в этом зале за десятки, а возможно, и сотни лет. Круто же!

Осторожно ступая по исчерченному странным узором полу, я прокручивал в голове картинку, как Ленка Осипова будет кусать свои наманикюренные ноготки от злости, когда увидит мою улыбающуюся физиономию на страницах сетевых новостей, а быть может, и на центральном телевидении. А вот нефиг нос задирать! “Неперспективный ты, Соловьёв, так и будешь всю жизнь в поликлинике сидеть да сопли старушкам лечить. Нет в тебе коммерческой жилки”, – всплыли в голове её очередные упрёки при расставании. Вот и посмотрим, кто тут неперспективный.

Обнаруженный зал оказался огромным. Свет огонька на каске лишь слегка рассеивал окружающий мрак и освещал небольшой по площади участок вокруг моего тела. Хрень какая-то. Почему видимость такая маленькая? Складывается ощущение, что тьма вокруг живая и не желает пропускать свет.

Бррр, тряхнул головой я. Что за бредовые мысли лезут в черепушку. Какая, к чёрту, живая тьма? Самая обыкновенная пещера. Видел десятки подобных. Аааа, вот в чём дело. Я в первый раз нахожусь в отрыве от группы. Никогда не оставался на вылазке совсем один, вот и лезет в голову всякая чушь.

Через пару минут впереди показался какой-то объект. Сглотнув внезапно образовавшийся ком, я заставил себя сделать несколько шагов и облегчённо выдохнул. Фантазия уже нарисовала жертвенный алтарь и горы обгрызенных человеческих костей, но это был всего лишь большой камень, на постаменте. Точнее, не камень, а цельный кусок какого-то минерала. Обсидиан, что ли? Камень абсолютно чёрный, с идеально ровными гранями, явно кто-то долго и старательно его обрабатывал. Ну и постамент, странный, из серого камня, сплошь покрыт непонятными узорами.

На краткий миг, мне показалось, что в глубине этого камня полыхнул фиолетовый цвет. Или не показалось? Да хрен его знает, в этом мраке всё что угодно примерещиться может. Хм, а это что? На идеально ровной поверхности имелся какой-то символ, вот только разобрать его не получалось из-за слоя пыли. Хм, может быть, это такой же скрипичный ключ, что и на камне у лаза? Надо проверить.

Сделал первое, что пришло в голову: дыхнул на символ, словно на замёрзшее стекло, а потом снял перчатку и протёр его рукой. Стоило проделать такую нехитрую манипуляцию, как символ вспыхнул ярко-фиолетовым цветом. Теперь мне точно не показалось. Он, мать его, СВЕТИТСЯ!