Фрейя вспоминает, как впервые попробовала дзадзики. Попробуй такое забудь. Она училась в седьмом классе. Миссис К. тайком от Фрейи заглянула в ее ланч-бокс и заменила черствый бутерброд домашним пирожным, сочным яблоком, бараниной в свежем лаваше и сливочным соусом в маленькой упаковке. Сначала Фрейя подумала, что по ошибке взяла чужой обед, но заметив блестящие глаза миссис К., поняла, что все было подстроено. Их маленький секрет. Баранина оказалась превосходной, но лучше всего вкусовые рецепторы отреагировали именно на прохладные, освежающие нотки дзадзики в сочетании с мягким хлебом. Ощущение было райским, и эти минуты, проведенные за поеданием ланча, оказались одними из лучших в жизни Фрейи. Миссис К. с довольной улыбкой наблюдала за ней из кладовки, но ушла, прежде чем Фрейя успела ее поблагодарить.

На террасе палит полуденное солнце, легкий ветерок поднимает уголки кухонных полотенец, что укрывают ингредиенты, и Фрейя невольно вспоминает о ежегодной летней вечеринке, которую устраивает дом престарелых в Стоксбридже. По спине проходит дрожь волнения. Все-таки стоило сказать матери о поездке сюда. Раздираемая чувством вины, Фрейя наблюдает, как Кристос, поднявшись на ноги, опускает навес. Тот отбрасывает достаточно тени, чтобы защитить всех от солнечных лучей. В баре играет музыка, и, словно повинуясь особому рисунку танца, бабочка порхает над перечницей, а затем удаляется к ближайшей герани. Маме бы здесь понравилось. О, если бы можно было свободно летать, как эта бабочка, без чувства вины, что не дает расправить крылья.

Кристос занимает место в конце стола.

– А теперь, друзья мои, пастиччио купе с дзадзики.

Пробираясь к другой стороне стола, Фрейя находит место между Леандрой-Луизой и Харджем.

– Итак, кто знает, как готовят дзадзики? – Кристос упирается кулаками в стол.

– В магазине замешивают? – хихикает Леандра-Луиза.

– Извините, что-то я немного не понял, – хмурится Кристос.

– Да не обращайте внимания, – игриво отвечает Хардж. – Она сама не знает, что болтает.

– Ой, да ну тебя! – шлепает его Леандра-Луиза. Эти двое как-то подозрительно быстро успели сблизиться.

Кристос прочищает горло.

– Давайте заново. Какие ингредиенты нужны для дзадзики?

– Огурец, – отвечает Леандра-Луиза, пытаясь исправить промах.

– Огурец, – повторяет Кристос и так хлопает овощем по столу так, что тот трясется.

– Лимонный сок, – говорит Фрейя, вспоминая рецепт миссис К.

– Не только сок лимона, но и цедра. – Кристос сжимает пальцы и встряхивает воображаемый цитрус, а потом достает такой большой лимон, что тот кажется ненастоящим.

– Свежая мята, чеснок, укроп и йогурт, – договаривает Хейзел.

– Какой йогурт? – Кристос тянется за одной из пыльных бутылок вина с полки позади.

– Жидкий. – На лице Хейзел застыла снисходительная улыбка.

– Греческий! – Кристос хлопает ладонями по столу, да так, что звенят столовые приборы. – Он должен быть греческим!

Глаза Хейзел становятся размером с блюдца.

– Но вы же сами сказали ранее…

– Не жди, что яблоко всегда падает в одно и то же место, Хейзел. – Кристос выталкивает пробку из пыльной винной бутылки и снова наполняет свою кружку. – Греки много чего изобрели. Водяное колесо. Олимпийские игры. Демократию.

На лице Харджа появляется недоумение.

– Греки изобрели демократию?

– Демократию. «Кратос» означает власть. «Демос» – люди. Сила народа, – поясняет Кристос, а Фрейя делает мысленную пометку проверить это в «Википедии» во время следующего перерыва. Хардж благоговейно кивает. – Теперь о купе. Может быть, вы думаете, что это те же крокеты, но нет, ничего подобного. Купе мы обваливаем не в сухарях, а в панировке, вот откуда берется поистине чудесный хруст.

Он подходит к плите, ставит кастрюлю на средний огонь, добавляет немного оливкового масла и, когда сковорода разогрета, кладет в середину две большие ложки свиного и говяжьего фарша, разбивая комочки деревянной ложкой до идеальной консистенции. Фрейя завороженно наблюдает, как туда же идут жареный чеснок, свежая томатная паста и кувшинчик белого вина. Мысли испаряются вместе с алкогольными парами, и она ловит себя на том, что смотрит на кипящий бульон и палочки корицы, снедаемая страхом. Больше нельзя облажаться, если она хочет победить.

Отставив сковороду, Кристос, пока вареный булгур остывает, приступает к приготовлению кипрской версии соуса бешамель, а затем переходит к купам. Окунув пальцы в миску с водой, он берет шарик булгура размером с абрикос и катает его туда-сюда, пока тот не принимает форму сплющенного диска. Фрейя оценивает технику повара. Несмотря на трясущиеся руки, его движения уверенны и точны – настоящий профессионал. Аккуратно заложив в каждый шарик мясо и обмазав их яйцом, он обваливает купы в панировочных сухарях и тертом каскавалли. Фрейя переминается с ноги на ногу, подошвы ее кроссовок хлопают о раскаленные плитки пола. Как у Кристоса так легко все получается?

Масло закипает, купы летят во фритюрницу, и запах средиземноморской свинины наполняет комнату. Хардж нюхает воздух и довольно мычит. Участники благоговейно смотрят, как повар напоследок украшает готовое блюдо ломтиком лимона, петрушкой и кинзой и предлагает каждому попробовать угощение вместе с дзадзики. Сказать, что получилось восхитительно – ничего не сказать: хрустящая, пряная оболочка сменяется нежной, ароматной свининой и говядиной, которые буквально тают во рту, а освежающий соус дополняет картину. Страх охватывает Фрейю. Как ей сравниться с подобным шедевром, да еще на время?

– Итак. Теперь сами! – Кристос с грохотом ставит на стол песочные часы для варки яиц размером с небольшую собачку. – Я бы хотел, чтобы все начали с дзадзики. У вас есть полчаса, а затем мы перезапустим часы для купов. Готовы? Время на дзадзики пошло… – Он хватает таймер за основание и переворачивает вверх тормашками, ядовито-розовый песок устремляется вниз, вызывая у Фрейи резкий выброс адреналина. – Начали!

Воздух на кухне – хоть ножом режь. Непонятно, в чем именно дело, в ограничении по времени или необходимости нагнать соперников, но Фрейя не может расслабиться. Это вам не телевизионное шоу, где на огонек заходит любящий поесть стендап-комик или другая знаменитость, и все мило обсуждают своих питомцев. Атмосфера кажется настолько напряженной, что по ней, как по яичной скорлупе, можно постучать ложкой, и она разобьется. Фрейя натирает огурец в миску и добавляет щепотку морской соли. Миссис К. настояла бы на том, чтобы оставить массу отстояться на целую ночь, но увы, Фрейе придется просто выжать жидкость вручную.

Есть одна хитрость. Хотя по рецепту не полагается ждать пять минут, Фрейя знает, что так из огурца выйдет больше жидкости, и соус получится густым, кремообразным, а не жидким, водянистым. Она оглядывается. Все остальные уже отжимают огуречную мякоть через муслиновые салфетки, предназначенные для отвода лишней воды, а она еще даже не начинала. Песок таймера утекает, и Фрейя сомневается, сможет ли терпеть и дальше. Если потеряет целых пять минут, хватит ли ей времени?

– Осталось восемь минут, – объявляет Кристос.

Кваме смотрит на Фрейю.

– Тебе чего-то не хватает?

– Нет. Просто жду.

– Чего? Озарения? – смеется Хардж.

Искушение погрузить руки в массу и отжать ее досрочно огромно, но идти против заветов миссис К. – преступление. «Нельзя торопиться в любви, нельзя торопиться в еде. Поспешишь – людей насмешишь».

Она барабанит пальцами по столу. Проходит еще минута. Лучше бы оно того стоило. Кваме украшает свой соус укропом и вот-вот закончит. Неужели Фрейя действительно сможет подождать еще две минуты?

– Пять минут. – Кристос указывает на таймер.

Наконец срок ожидания истекает, и Фрейя по запястья погружается в мясистую массу, перемешивая и надавливая изо всех сил. Слизь скользит между пальцев, но надо вывести как можно больше жидкости. Как утверждала миссис К. отжимать воду вручную намного эффективнее, чем использовать сито или муслиновую ткань. Добавляя получившуюся мякоть в йогурт, Фрейя смешивает остальные ингредиенты, пока соус не приобретет кремообразную консистенцию. Она окунает палец в дзадзики, закрывает глаза и пробует на вкус. Чего-то явно не хватает. Фрейя снова пробует. Укроп. Потребуется щепотка укропа. «Укроп может загнать гвоздь в гроб. – Голос миссис К. звенит у нее в ушах. – Всегда клади его в последнюю очередь, чтобы не перебить другие вкусы».

– Шестьдесят секунд, – рокочет Кристос, и ее сердце подпрыгивает.

Наконец, Фрейя добавляет укроп и снова пробует соус. Идеально.

Звон маленького латунного колокольчика сигнализирует об окончании отведенного им времени, последняя песчинка присоединяется к остальным, и группа расходится по террасе, чтобы попить домашний лимонад в тени старого эвкалипта. Начинается обсуждение задания: Мишель волнуется, не переборщил ли он с чесноком, а Леандра-Луиза беспокоится, что переусердствовала, когда выжимала огурец.

– Огурец не стоит сжимать слишком сильно, – шутит Стефан.

– Tais-toi! ^[7] – Мишель игриво хлопает партнера по руке.

Кристос появляется на краю террасы.

– Итак, второй раунд. Купы!

Все заходят обратно в дом и, проведя в духоте на кухне еще тридцать минут, смешивая, измельчая и растушивая ингредиенты, снова собираются снаружи, еще более потные и взвинчинные намного сильнее, чем час назад.

Фрейя держит себя в руках и смотрит в бескрайнее голубое небо. Спокойствие возвращается к участникам, уютная тишина наступает впервые с тех пор, как они собрались вместе. Некоторые отходят, чтобы позвонить своим близким. Несколько мгновений спустя бок о бок появляются братья Базигу. Димитрий, будто прямиком из фильма «Бриолин», в очках, белой футболке и черной кожаной куртке, а вот Ксантос, судя по мокрым волосам и разводам засохшей соли на рубашке, только что вылез из моря. Фрейя представляет их в утробе, Ксантоса, изогнувшегося вокруг брата, точно инь к ян. Полные противоположности вместе.

– А теперь момент истины! – Кристос появляется в дверях и жестом приглашает братьев подойти к тарелкам участников.

Фрейя чувствует, как у нее сводит желудок. Ей не пережить еще одного провала. Атмосфера становится напряженной. Димитрий обходит стол, берет теплую купу и окунает в соусницу. Откусывает.

– Хорошая ароматная смесь мяса, корицы и жареного чеснока, действительно вкусно. Чувствуется масло, а дзадзики. . ну, огурец недостаточно мелко натерли.

Он переходит ко второму блюду.

– Прекрасный баланс сочной свинины и тающей во рту говядины, но дзадзики слишком жирный. Никто не хочет мучаться животом, переев йогурта.

Постепенно он обходит все семь блюд, облизываясь и оставляя по пути замечания. «Слишком много масла. Слишком много лимона. Мало лимона. А тут вообще есть лимон? Нравится нотка кориандра. Мясо не очень, горчит. Тут в комок сбилось. Замечательно, аккуратно и сторого по рецепту. Хорошая кремовая консистенция. Недостаточно кремовая. Идеальное сочетание чеснока и укропа. Отличная работа. Слишком жидкий. Великолепный. Освежающий, но острый, как раз нужное количество чеснока – не чересчур, но ощущается. Вы сначала обжаривали чеснок? У него слишком вяжущий вкус. Никто не захочет на следующий день вонять чесноком. Слишком жидкий».

– Чей это? – Он зависает рядом с миской Фрейи.

– Мой, – смущенно признается она.

Димитрий ничего не говорит, поворачивается назад, чтобы вынести вердикт, а внутренности Фрейи тем временем готовы выпрыгнуть наружу. Атмосфера в комнате меняется, трепет почти осязаем. Мишель выходит выкурить сигарету, чтобы успокоить нервы, а Хардж начинает полировать ногти кухонным полотенцем.

– Итак, – говорит Димитрий, приближаясь к тарелке Леандры-Луизы, но пропускает ее, выбирая следующее блюдо. – Третье место! – объявляет он, указывая на работу Хейзел.

Та радостно хлопает в ладоши и расплывается в широкой улыбке.

– Это – второе. – Палец Димитрия перемещается к шедевру Мишеля.