Павел Крашенинников: Наследники или ренегаты. Государство и право «оттепели» 1953-1964

Когда машинист ищет новые пути, поезд обычно сходит с рельсов.

Станислав Ежи Лец

Редакция и автор выражают благодарность Степашину С. В., Гонгало Б. М., Тараборину Р. С., Толстому Ю. К., Урманову А. Р., Артизову А.Н. за неоценимую помощь в подготовке издания

В оформлении обложки использована фотография:

© Архив РИА Новости

© А. Хрупов, А. Сайков, Анатолий Гаранин, Борис Ушмайкин, В. Бородин, В. Савостьянов, Валерий Шустов, Василий Малышев, Владимир Гребнев, Всеволод Тарасевич, Григорий Вайль, Давид Шоломович, Дмитрий Бальтерманц, Дмитрий Чернов, Иван Шагин, Лев Иванов, Лев Носов, Марк Редькин, Михаил Озерский, Мишин, Николай Хорунжий, Сергей Лоскутов, Сергей Смирнов, Федор Кислов, Чернов, Эдуард Эттингер, Юрий Абрамочкин, Юрий Артамонов / РИА Новости;

© Архив РИА Новости;

© Роман Асечкин / ИТАР-ТАСС;

© Мосфильм / Photographers / Legion-Media;

© Gamma-Rapho, ullstein bild, Universal History Archive / GettyImages.ru;

© Don Carl STEFFEN, PhotoQuest, Photo 12 / GettyImages.ru;

© Don Carl STEFFEN, PhotoQuest, Photo 12 / GettyImages.ru

© Крашенинников П.В., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Введение

Ни одному диктатору вне системы семейного наследования власти не удавалось продлить режим деспотического правления за пределы своего физического существования. В основном вследствие отрицательного отбора элиты, когда очевидные конкуренты правителя «отстреливались» на дальних подступах к власти. И когда диктатор уходил в мир иной, лидеров, способных заменить его в полном объеме, не оказывалось. Так что преемникам, нравилось им это или нет, пришлось переформатировать систему управления на так называемую коллективную, нацеленную на согласование интересов различных бюрократических корпораций.

Исчезновение атмосферы паранойи и всеобщего стукачества привело к появлению слоя людей, открыто высказывавших неподобающие ранее мысли, и некоторому брожению в обществе, имеющему скорее оптимистично-революционную направленность. Шестидесятники верили в коммунизм, но в версии произведений утопистов, а не партийных документов.

Адепты имперско-сталинского сознания считают разоблачение культа личности Сталина страшным государственным преступлением Хрущева, поскольку десакрализация вождя автоматически привела и к десакрализации самой советской империи. Посему они считают Никиту Сергеевича ренегатом (предателем) дела Ленина – Сталина.

Тем не менее СССР оставался страной тоталитарной. Репрессии как способ управления государством никуда не делись, лишь несколько видоизменились и стали менее кровавыми. Диктат коммунистической идеологии, прежде всего в отношении деятелей культуры, сохранился. Никуда не делся и советский способ производства, основанный на тотальной социалистической собственности, колхозно-совхозном сельском хозяйстве и плановой экономике. Труд по-прежнему оставался обязательным для всех членов общества и по большому счету принудительным в условиях всеобщей уравниловки. Семья все так же оставалась под жестким контролем государства и квазиобщественных организаций (партии, комсомола и профсоюзов). Экспансионистская внешняя политика, нацеленная на увеличение числа некапиталистических государств, находящихся под влиянием СССР, получила свое дальнейшее развитие.

Так что с этой точки зрения Никита Сергеевич представляется достойным наследником вождей революции, особенно если учесть его диктаторские замашки, проявившиеся в последние годы его правления.

В то же время период 1953–1964 гг. следует признать переломным моментом в истории СССР. Именно в это время подспудно начались процессы, значительно изменившие советское общество. Возник новый ценностный раскол между героически настроенными романтиками-революционерами и прагматиками-мещанами, жаждавшими благосостояния прямо сейчас. Власти пытались усидеть на обоих этих стульях и в результате провалились между ними, а в итоге впоследствии рухнул и СССР.

Этот неожиданный факт стал следствием ошибок хрущевского руководства или неизбежных исторических закономерностей? Именно в этом мы и попытаемся разобраться в предлагаемой книге.

Период, который вслед за более ранними исследователями мы называем оттепелью, в книге мы делим на четыре важных отрезка времени. Первый – смерть Сталина, коллективное руководство и борьба за власть (1953–1954 гг.). Второй – захват власти и концентрация ее у Хрущева (1954–1956 гг.). Третий – так называемое разоблачение культа личности Сталина, отказ от практики массовых репрессий после XX съезда КПСС и последующий «вынос тела» из мавзолея на Красной площади (февраль 1956 г. – 31 октября 1961 г.). Четвертый – до смещения Хрущева (конец 1961 г. – 1964 г.).

Пролог. Смерть Сталина
(март 1953 г.)

Обретение Советским Союзом статуса сверхдержавы привело к значительным изменениям во внутренней и внешней политике Советского государства.

Отношения СССР со странами Запада выстроились на основе политики, вошедшей в историю под названием «холодная война». Конфронтационные отношения с Западом, возникшие в этот период, в целом оставались таковыми практически до Перестройки. Ожидание катастрофы в виде полномасштабной войны или крупного конфликта определяло жизнь общества со сталинских времен до конца существования Советского государства.

Курс на военное противостояние с Западом стал определяющим для внутренней жизни Советского Союза и оказал существенное влияние на его экономическое развитие. И без того до предела милитаризованная экономика вследствие участия страны во Второй мировой войне была полностью переведена на обслуживание потребностей военно-промышленного комплекса (ВПК). Средством развития ВПК стало все народное хозяйство страны. Ограниченность производства товаров народного потребления, упадок сельского хозяйства, низкий уровень жизни людей – все это следствие приоритетного положения военной промышленности, обеспечивающей баланс противостояния с капиталистической системой на международной арене.

Усиливающаяся милитаризация советского общества и нарастание централизации системы государственного управления не могли не повлечь заметные сдвиги в идеологической конструкции советского режима.

Идея мировой социалистической революции была подменена лозунгом победы в противостоянии двух держав – СССР и США – вместе с их сателлитами. Советский Союз выступал в качестве главного революционного локомотива, прорывающегося в будущее, увлекая за собой целые страны и народы. Понятно, что марксистская концепция постепенного отмирания государства по мере приближения к коммунизму в этих условиях была глубоко похоронена еще в 1920-е гг. Вопросы строительства нового общества напрямую были связаны с задачей укрепления государственной власти, армии и разведки.

Патриотом назывался исключительно тот, кто разделял цель и деятельность советского руководства по созданию светлого будущего, проще говоря – боготворил Сталина и беспрекословно подчинялся ему в лице своих непосредственных начальников. Поворот к державности вызвал к жизни новое отношение к недавнему отечественному прошлому, то есть к царской России. Во время Великой Отечественной войны произошел пересмотр отношений с главным идеологическим врагом большевиков – Русской Православной Церковью, чего не было в советской истории ни до войны, ни после смерти Сталина, вплоть до конца 1980-х гг.

На XVIII съезде ВКП (б) было торжественно объявлено о начале строительства в Советском Союзе высшей фазы общественного развития – коммунизма. Вместе с тем никто по-прежнему не мог объяснить, как должно выглядеть устройство коммунистического общества. Так что марксистско-ленинская (а теперь уже и сталинская) идеология приняла форму рутинных бюрократических процедур, направленных на сохранение политического режима и на внеэкономическое принуждение населения к труду.

Система партийных организаций долгое время выполняла скорее идеологическую, нежели управленческую роль. В послевоенной властной иерархии роль партии была второстепенной: практически вся работа партийных комитетов сводилась к поддержке и проведению в жизнь распоряжений Совета Министров, министерств и ведомств. Н. С. Хрущев впоследствии жаловался: «…13 лет съезд партии не собирали, 8 лет пленум не собирали и как могли 20 лет Политбюро не собирать? Мы-то, члены Политбюро, знаем, как оно работало, нам-то известно. В два часа ночи поднимали и говорили, что вот такие-то вопросы надо решить. Приезжали, нас спрашивали: „Покушать хотите?” А какая еда в два часа ночи. Ну поели, теперь расходитесь. Это было заседание Политбюро. Вот как было»^[1].

Сложившаяся ситуация во многом была следствием социокультурных процессов, протекавших в России на протяжении последних нескольких веков.

Как мы не раз отмечали^[2], существовавший со времен Петра Великого, если даже не со времен Алексея Михайловича Романова, раскол в российском обществе носил вовсе не экономический, как утверждали марксисты^[3], а культурный характер. Раскол между прогрессистами (нигилистами, западниками, русскими европейцами) и традиционалистами (славянофилами, почвенниками, патриотами) пролегал отнюдь не между элитными группами, а в головах знаменитостей и интеллектуалов. Особенно в головах постпетровских императоров, которые по своему происхождению относились к представителям европейской культуры, а по своему функционалу самодержцев были обречены стать церберами традиционализма. Именно этот раздрай и привел в конечном счете к перерастанию раскола в гражданскую войну, в которой победили прогрессисты – сначала либералы, а затем социалисты.

Экстремистское крыло социалистов – большевики – пошло на установление тоталитарного режима, призванного окончательно купировать раскол в обществе путем полного подавления своих оппонентов руками маргиналов. Вместе с тем логика борьбы за удержание власти в условиях, когда подавляющая часть населения придерживалась именно традиционалистских ценностей, вынудила большевиков обратиться к такой ценности, как государство. Образно говоря, Государство победило Революцию^[4]. Этот факт привел к последующему сползанию режима к традиционализму, вплоть до установления персональной диктатуры (самодержавия) Сталина с возвратом родовых признаков империи – понятное дело, в другой идеологической упаковке.

Сталин занимал посты Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР. С 19 июля 1941 г. по 25 февраля 1946 г. являлся наркомом обороны. Формально Сталин никогда не возглавлял репрессивные органы, однако они подчинялись исключительно ему и были наиболее эффективным инструментом его власти. Иосиф Виссарионович подчеркивал: «Товарищи забывают, что коммунистическая партия, какой бы они ни была популярной, является лишь маленькой частичкой народа. Подавляющее большинство населения, народ считает своим представительным органом правительство, поскольку оно избрано депутатами, за которых голосовал народ»^[5]. Таким образом, Иосиф Виссарионович считал легитимность на основе легализма более надежной, чем на основе харизмы новой веры, ибо Государство полностью подменило Революцию.

В конце войны и сразу после нее вождь всех народов осуществил конституционную реформу: изменил административно-территориальные границы республик, краев и областей. Появились Совет Министров вместо Совета Народных Комиссаров и министры вместо наркомов, Генеральный прокурор вместо Прокурора СССР. У военных появились погоны почти царского образца. Был возвращен институт Патриаршества, Церковь встроилась в систему государственного управления и перестала быть гонимой. Прошли выборы в Советы народных депутатов разных уровней.