Перелом

Вскоре на почту мне пришло предложение от моей руководительницы поступить в аспирантуру. На тот момент я отчетливо осознавала, что делать этого я не хочу. Хоть я и не знала, что я уже больна, я отдавала себе отчет в плохом самочувствии и понимала, что это случилось со мной отчасти из-за стажировки и абьюзивного отношения ко мне руководства во время нее.

Да, я хотела работать в науке. Но я понимала, что если я соглашусь, то меня ожидает довольно унизительная позиция подчиненного на протяжении еще как минимум пяти лет. Зарплата аспиранта не позволит мне съехать от родителей. Я попаду в замкнутый круг, и это все может закончиться очень плохо.

Я долго собиралась с мыслями, чтобы ответить на полученное предложение. Я испытывала огромное чувство вины, что покидаю лабораторию, которая меня воспитала, совершенно забывая о том, что на самом деле я тоже сделала для этой лаборатории уже немало.

Я собралась с силами. Решение было принято окончательно и бесповоротно. Было очень страшно, что из-за всей этой истории я могу не защитить диплом. Что моя карьера может быть загублена еще даже до того, как я выпущусь из университета. Что я больше не смогу устроиться ни в одну хорошую лабораторию по своей специальности.

«Добрый день! К сожалению, я вынуждена отказаться от должности аспиранта. Я очень благодарна лаборатории за все, что она мне дала, но по состоянию здоровья мне придется на время перестать работать…» Я нажала кнопку «Отправить».

Уже на следующее утро я получила ответ. На меня обрушилась лавина гнева. Голова у меня кружилась. Внутри себя я понимала, что поступила правильно, но столько обвинений в мою сторону непроизвольно заставляли меня чувствовать себя виноватой. Все было кончено. После нового года я больше не вышла в лабораторию.

Депрессия

Я лежу под одеялом и не двигаюсь. Мне больше не больно, не страшно, мне никак. Днем я все больше в полудреме, вечером и часть ночи я смотрю в экран. Далеко не всегда в нем что-то есть.

«Тебе надо меньше смотреть сериалов, тогда ты сможешь уснуть», – так говорили мне родители. На самом деле я часто открывала страницу с сериалом, но не включала его. Просто лежала. Внутри все серое. Снаружи все серое. Все кончено, моей карьеры больше нет. Но мне все равно. Абсолютно. Бесповоротно.

Мы договорились с моими руководителями, что диплом я защищу по материалам, которые были наработаны за лето. Благо их хватало на несколько дипломов. Я переживала, что мне могут не поставить пятерку, и тогда слетит мой красный диплом, но это все было так далеко впереди. Так нереально.

Я ничего не помню про несколько месяцев после того, как отказалась принять предложение об аспирантуре. Там не было боли, там было лишь серое месиво. Даже когда я спала, я как будто не погружалась в сон окончательно. Когда бодрствовала – как будто не могла проснуться до конца.

Наверное, я с кем-то общалась в это время, но я удачно маскировалась, никому не рассказывая о том, что именно со мной происходит. Родители списывали мое состояние на то, что я совсем не отдохнула летом, да и осень была тяжелой. Во всяком случае, тревогу, что со мной что-то не так, никто вокруг не бил.

Так прошло несколько месяцев.

Весна

В конце зимы подруга предложила мне поехать с ней отдохнуть в Европу, и я решила, что мне надо выбираться из тьмы, в которой я жила последнее время. Ведь сколько можно «отдыхать».

Удивительно, но на улицах Парижа и в музеях Амстердама я действительно почувствовала себя значительно лучше. Шевельнулось чувство радости. Столь забытое, столь далекое. Одновременно с ним появилось и чувство отвращения. Я чувствовала себя и, как мне казалось, выглядела просто ужасно. Смотря на свою красивую и свежую подругу, я только испытывала все большее и большее отвращение к самой себе.

Но впечатления от нового, живого мира были все же ярче. Я с удовольствием провела эту поездку, от меня на время как будто отступила та черно-серая туча, которая следовала за мной по пятам последние полгода. Наступило просветление.

Но надо было возвращаться.

По приезде в Москву я оказалась в той же черной яме, что и до этого. Я чуть ли не физически почувствовала, как снова на меня надвигается тьма, когда самолет сел в московском аэропорту. Снова какое-то пронзительное отчаяние ожило внутри меня. Сил не было совсем, как будто и не было этой поездки.

Вдобавок ко всему начала мучить совесть. Ведь я не работаю, не учусь, просто существую. Пора было устраиваться на работу, и я села проглядывать вакансии.

Несмотря на то, что диплома у меня пока что не было, работу я нашла исключительно быстро. Компания по поставке медицинского лабораторного оборудования рада была принять меня в свои ряды, и я, не раздумывая, приняла их предложение. Внутри меня появилась надежда, что, занявшись делом, я перестану чувствовать боль и жизнь моя наладится.

В каком-то смысле так оно и было. Теперь по утрам я не чувствовала себя непрерывно падающей в пропасть – дел было много. Надо было научиться работе с приборами и общению с клиентами, новый коллектив оказался дружелюбным, и без дела я не сидела. Но вечер…

Вечером дома я летела с обрыва. С оглушительной скоростью и с ощущением полного опустошения. Меня ничего не увлекало, даже любимый сериал. Ненависть к своему телу дополняла эту картину. По вечерам я лежала, физически ощущая пустоту внутри.

Я не могла понять, что же происходит. Вроде бы я приложила все усилия, чтобы наладить свою жизнь. У меня есть неплохо оплачиваемая работа, диплом уже написан, переживания от стажировки улеглись. Почему же так пронзительно больно? Да, со временем ко всем ощущениям добавилась боль. Она жила где-то в районе грудины и по вечерам давала о себе знать. Тело ныло и страдало.

Вокруг меня всегда ночь. Дни проносились стремительно быстро, а вечера и ночь тянулись бесконечно долго. Вокруг всегда ночь.

Через какое-то время мне стало сложно уходить с работы. Я знала, что как только я окажусь дома, я снова погружусь в бесконечную тьму.

Первый звонок

Однажды я шла с работы домой. У метро я остановилась. Люди проходили мимо. Я все стояла и стояла, прокручивая в голове необходимую последовательность действий. Вот я спущусь по лестнице, пройду через турникеты. Вот я окажусь на платформе. Сяду в поезд.

В груди раздавалась тупая ноющая боль. Еще раз: вниз по лестнице, турникеты, платформа, поезд. Ну же, давай. Так просто, такие обычные действия.

Я не могла сделать ни шагу. Люди проходили мимо, а я все стояла и стояла. Мысль о лестнице, турникете и платформе приводила меня в оцепенение, в ужас. Я задохнусь, если спущусь вниз. Мне не хватит воздуха, я сойду с ума.

В голове не было ни одной мысли, меня всю поглотил страх. Как будто наблюдая за собой со стороны, я достала из кармана телефон. «Ваня, что мне делать? Я не могу войти в метро. Ты говорил, что есть какой-то хороший центр, где работают проверенные психотерапевты». «Сейчас скину номер», – ответил голос в трубке.

Я позвонила по телефону:

– Здравствуйте, я хотела бы записаться на прием к психотерапевту.

– Расскажите, пожалуйста, о своих симптомах?

– У меня вечная усталость, нет сил, нет мотивации работать.

– Пустоту внутри ощущаете? Апатия?

– Да, мне кажется, это именно апатия.

– Сколько уже продолжается такое состояние?

– Я не знаю, но больше месяца, это точно.

– Девушка, вам не поможет психотерапевт. Я записала вас к психиатру. Приходите как можно скорее.

«Психиатр? Мне нужен психиатр?», – эта мысль как будто бы отвлекла меня от моего страха войти в метро. В полном оцепенении я приехала домой. Психиатр. Я легла в кровать. Надо же, мне нужен психиатр. Я погрузилась в липкий сон.

Поход в больницу

Шел дождь, небо было серое. Как раз как моя жизнь. Банально, но внутри ощущалось именно так. Я вышла на нужной станции метро и закурила сигарету. Я бросила курить еще после школы, но сейчас мне было так невыносимо, что хотелось за что-то удержаться, ухватиться. Я держалась за сигарету.

Холодный ветер обдувал лицо, идти было долго. Но какая мне разница, если я почти ничего не чувствую? Я вошла в кабинет, за столом сидел молодой врач. Он начал расспрашивать меня про симптомы, про проблемы, про детство, про все на свете. Все мои слова он тщательно записывал в карту. Я говорила два часа без перерыва.

– Вам надо сдать анализ крови, сделать МРТ и ЭЭГ.

– Что будет потом?

– Это нужно, чтобы я мог прописать вам лекарства. Пожалуйста, не затягивайте с этим.

Я вышла из кабинета. Я понимала, что пути назад нет, что теперь мне точно нужна помощь. Как будто, пока я сидела в кабинете врача, на меня снизошло озарение. Помощь! Мне можно помочь!

В срочном порядке я начала сдавать анализы. В моей жизни появилась краткосрочная цель, а вместе с ней и какой-никакой смысл. Дышать стало чуть легче.

Впоследствии я много размышляла о том, почему мне как будто бы стало легче уже на выходе из кабинета врача. И наступил момент, когда я поняла суть этого феномена. На том приеме врач разрешил мне плохо себя чувствовать. До этого во мне постоянно жила мысль о том, что я прикидываюсь. Ну не может мне быть так плохо, что я не могу встать. Это лень, а мне надо себя заставить жить нормально.

Этот синдром самозванца у меня до сих пор не выходит полностью в себе истребить, но за годы болезни я выработала критерии, по которым можно довольно объективно судить, идет речь о болезни, или же мне просто надо выспаться и сходить погулять.

На тот момент я испытала огромное облегчение. Я болею! Я не лентяйка, я не слабачка. И мне можно помочь. С привычным для себя упорством я взялась за свое здоровье. Достаточно быстро я получила все результаты анализов и пошла к врачу.

Мне было все равно, кто меня будет лечить, поэтому я не стала ждать приема того же самого доктора и записалась к первому попавшемуся. В кабинете меня встретил молодой человек с очень приятным лицом. Как мне показалось, он был старше меня максимум на пять лет.

– Я ознакомился с вашей картой, Светлана. Может, есть еще что-то, что вы хотели бы мне рассказать?

На самом деле, мне было что еще рассказать. У меня были огромные проблемы с питанием. Я как будто не чувствовала насыщения, очень много ела сладкого и за все это ненавидела себя всеми фибрами своей души. Но как я об этом скажу? Мне не хватает силы воли не жрать? Ну нет, это невозможно. И я промолчала.

– Нет, я думаю, что вы все знаете.

– У вас довольно длинная и непростая история. Может быть, вы хотели бы госпитализироваться? У нас есть очень хороший дневной стационар.

«Госпитализация? Мне? В больницу? В психиатрическую?», – все эти вопросы хаотично всплывали в моей голове. «Нет, я не готова. Что я скажу родителям? Что будет с моей работой? А что я скажу друзьям?»

– Нет, знаете, наверное, нет. Я не готова к такому.

– Тогда вам придется подписать отказ от госпитализации. А я назначу вам препараты, с которых мы начнем лечение. А еще вам придется записаться к психотерапевту, я посоветую вам специалистов.

Я подписала бумагу. Забрала рецепты. Вышла из больницы.

Я чувствовала все то же облегчение и странный энтузиазм. Часть меня была рада, что теперь я официально лечусь. Другая часть яростно сопротивлялась и не хотела осознавать, что у меня действительно есть проблемы со здоровьем. Странно, но я совершенно не была заинтересована в постановке себе диагноза по интернету. У врача о том, что со мной, я тоже не спросила. Я купила лекарства. Что ж, начнем. Тогда я еще не знала, что с этого дня каждый день я буду пить лекарства.

Первые таблетки

Я не спала целую ночь. Лежала и смотрела в потолок, в стены. Вставала и ложилась обратно. Я понимала, что это побочный эффект одного из препаратов. Но я была уверена, что если упорно пить таблетки, то мне станет легче. Поэтому я продолжила пить лекарства.