Вениамин вернулся к своему занятию, а я невольно снова на него посмотрела. Теперь он действовал медленнее и осторожнее, чем раньше. И сравнения со щенком мне в голову больше не приходили, наоборот, сейчас его прикосновения под моей коленной чашечкой или вдоль икры активно напоминали, что нужно срочно трахнуть этот образчик мужской красоты. Слишком хороший, слишком нежный, слишком заботливый, слишком правильный. Мне такие нравились, а позволить себе снова к кому-то привязаться я не могла.

Так как кидаться на управляющего с сексуальными намерениями а-ля «Ты так круто лечишь ноги, давай-ка я отплачу» было бы странно, поэтому я перешла к своей привычной эмоции – злости.

Мне вот стало интересно, на какие шиши он купил аптечку, и повернулась к компьютеру. Спрятать ноги под стол не удалось, так как Вениамин резко сменил захват с нежного на крепкий, но пощелкать мышкой в поисках вчерашних и позавчерашних доходов и расходов я могла.

Вывод: Вениамин купил аптечку для магазина на свои собственные, что я себе бы позволить не смогла. За эти два дня его продавцы неплохо поработали, да еще и нам подкинули продаж, судя по заказам доп. продукции на сегодня и завтра. Видимо, не было в наличии, но ведь могли бы поставить на свою смену, тем самым не добавляя прибыли на мою смену. Ну почему? Почему? Всю жизнь мне попадаются всякие говнюки, на которых я нередко забиваю, так как бороться с ними нет смысла. Но в момент, когда мне нужно мобилизовать все мои стервозные возможности в решающей битве, мне в конкуренты попадается кто-то столь добропорядочный.

– Гадство! – выкрикнула и со злостью стукнула по столу кулаком.

Так как я не рассчитала, что сейчас сижу не в ровном положении за столом, а немного косо, кулак попал не на столешницу, а на угол стола. Я зашипела и затрясла рукой.

– Если мои сделали что-то не так, вы скажите, я сейчас все исправлю и на будущее скажу, как нужно.

Как нужно? Как? Подставлять меня нужно! Пользоваться тем, что у тебя в противниках мелкая девчонка, выставить ее никчемной управляющей… хотя последнее у него удалось.

– Забыл сказать, что осмелился поставить своего кладовщика вам в смену. Слышал, что ваш уволился, а у моего сложности с переездом. Он с семьей приехал, ему очень нужен заработок, так что, если вы не выгоните, было бы замечательно.

Выгоню? Да я схвачу и не отпущу такого работника! Мой склад еще никогда не выглядел столь аккуратно.

– Так что случилось? – снова спросил Вениамин про мой злобный выкрик.

– Больно мне сделал, – шикнула на него, не информируя, что сделал больно не физически, а морально.

Свою ногу я вырвала из рук мужчины и осмотрела. У него даже нашелся огромный пластырь телесного цвета на коленку, от чего теперь моего ранения вообще не было видно. Достался пластырь, но меньшего размера и более плотный, что ли, и для второй ранки.

– Извините, – сказал Вениамин, закрывая аптечку.

Я же поморщилась из-за своих ощущений. Я жалела, что моя нога теперь не находилась в тепле его рук. Скверное, очень скверное ощущение. Явный звоночек, что грядет песец. И я не в том состоянии, чтобы его потянуть.

– Что еще нового за время моего отсутствия? – спросила, постаравшись сохранить хоть каплю профессионализма.

Вениамин начал честно и подробно отвечать, а я приступила приводить себя в порядок. Последние испытанные эмоции наконец-то привели меня в чувство, вырвав из состояния слабости и жалости к себе. Не время на похмелье, мне нужно побеждать. А такого высокого и красивого героя победить может только очень коварная злодейка. И красивая. Некрасивые злодеи слишком быстро умирают.

Так что я приводила в порядок всклокоченные волосы, подкрашивала глаза и выровняла юбку. В какой-то момент я заметила, что Вениамин начал заикаться, особенно на первых буквах «З» и «С». Невольно испытала к нему чувство жалости. Наверное, без сна эти двое суток пропахал, чтобы разобраться в новом магазине вместе со всем коллективом, да еще и успеть разгрести мои косяки. И пришел с утра не в свой рабочий день, чтобы передать дела и подсказать мне, если я что не пойму в их новой организации коробок на складе. Он, конечно, не мог знать, что я и в старой-то не разбиралась.

И здесь я – местное гневное хамло, которому еще и пришлось оказывать медицинскую помощь.

– Вениамин, ты домой иди, – сказала, подчеркнуто используя обращение на «ты», все же этика компании, да и раненые коленки сближают.

Мужчина посмотрел на меня очень удивленно, видимо, не ожидал от меня хоть чего-то сказанного не сквозь зубы. Вениамин уже стоял, а я продолжала сидеть на стуле, от чего он возвышался надо мной совсем уж мощно. Я невольно сжалась в комок и начала оправдываться:

– Я же вижу, что устал, вон уже заикаться начал. А мне здесь все знакомо, я разберусь.

– Всего доброго, – сказал тут же коллега и развернулся уйти, как будто я только сейчас сказала что-то совершенно ужасное и обидное.

– Спасибо, – шепнула уже в спину мужчине.

Тот услышал, обернулся. И я поспешно сказала:

– За кладовщика. Очень выручил.

Это мой максимум, за лечение поблагодарить я уже точно не смогу.

Вениамин кивнул и покинул подсобку. Шаги раздавались по плитке магазина, удаляясь, а я коснулась пальцами лейкопластыря на коленке. Эх, сильному, высокому и гордому мужику бы так коленку не заклеивали. Совсем я, наверное, соплей выглядела. Кажется, сегодня придется очень постараться, чтобы побить рекорд команды Вениамина и показать себя наконец-то профессионалом. А значит, сегодня в продавцы выхожу я.

Продавать я терпеть не могла, так как на все это время нужно свои чувства засунуть в свою же мелкую задницу и, поджав ее, много и очень много улыбаться. С учетом того, что в обычной жизни я не привыкла ни прятать свои чувства, ни улыбаться, то к концу рабочей смены становилась совершенно невыносимой.

Зная это, мои «детки» делали все возможное, только чтобы не допустить меня к клиентам. К сожалению, раздвоиться они не могли, помочь найти тех «деток», что выдерживали бы мой характер, – тоже. Так что придется сегодня мне очень постараться. Очень. И даже не смогу потом сбросить эмоции на подчиненных, больше увольнений я себе позволить не могла, да и не позориться же перед чужим кладовщиком. Это мои привычные, а новенький, наверное, привык к обходительности своего начальника. Интересно, кладовщику он тоже коленки обрабатывал и пластырем заклеивал?

Кладовщиком оказалась женщина. Мне же всегда только резюме мужиков присылали, а Вениамину вообще удалось нанять женщину? Не удивлюсь, если она единственная женщина-кладовщик в нашей фирме. Кто ж возьмет на работу ту, кто может уйти в декрет, или если дети есть, то на больничный, да и вообще не готова будет таскать тяжелое?

Но пришедшая кладовщик так споро и активно таскала коробки без единой жалобы, как ни один из моих не делал никогда! А чем занималась я, когда не работала с клиентами? Находилась в подсобке. Смотрела на ее колени.

Глава 4. Овны

– Так, парни, чего Ракам пожелаем?

– Чтоб мне долг отдал уже наконец, – ответил Мише один из «деток».

Я же стояла в сторонке, делая вид, что внимательно изучаю отчетность, а не заинтересованно подслушиваю очередное утреннее создание гороскопа.

– Понял, принял, – сказал Миша и защелкал по клавиатуре.

– Раки. Если сегодня друг напомнит вам о долге, отдайте его без возражений. После работы, никуда не заходя, сразу идите домой отдыхать, – зачитал написанное Мишей один из продавцов.

– А чего ему отдыхать пожелал, а Близнецам вкалывать? – спросил другой, прищурив глаза.

– Нельзя же только плохого желать, – пояснил Миша.

– Ага, только Девам можно, – сказала я, спалившись, что подслушиваю.

– Не буди лихо, пока оно тихо, – среагировал один из «деток», видимо, предупреждая меня о последствиях.

Миша повернулся в мою сторону и вычурно приспустил очки вниз, решив, видимо, осмотреть меня в более размытом виде. Вообще, этот его жест можно было бы назвать плохой актерской игрой. Если бы он играл, конечно, а не был таким сам по себе. Хотя кто его знает, очки он надевал, только когда сидел за компьютером, может, как раз ради такого момента.

Миша, как и всегда, проигнорировал замечание о Девах.

Всем давно было интересно, чем так нашего Мишу обидела Дева. Он нередко писал «гороскопы на неудачу» для тех, кто ему не нравился или обидел, но только Девам доставалось с завидной регулярностью. И даже мне было интересно, кто та самая Дева. Девушки у него нет, а мама иного знака зодиака, «детки» это уже выяснили. Может, конечно, обидела какая-то сильно, но его ж фиг обидишь, я не раз пыталась – бесполезно. Да и ни одна девушка, поведясь на внешность, не выдерживает с ним более одного свидания, а он еще ни разу даже не обиделся, да и вообще не видит в себе проблемы.

– Овны. Конечно, у вас по любому поводу есть собственное мнение, но сегодня стоит прислушаться к мнению своих товарищей и не слишком выпячивать свое эго.

Ах ты ж, гад, услышал и ответку выдал!

– А как же обещанное хорошее, – вмешалась новая кладовщица, которая, оказывается, тоже заинтересовалась гороскопом.

И, гадство, все на нее посмотрели недоуменно! Мол, чего хорошего можно пожелать Стервелле? Миша же продолжил строчить. Тот, кто взял на себя роль чтеца, снова повернулся и зачитал:

– В выходные дни занимайтесь только простыми делами по дому, а лучше просто отдыхайте, игнорируя сомнительные предложения.

Значит, пожелать мне хорошего – это сомнительное предложение, да? И хозяйничай, Эллочка, как Золушка, да?

Я поправила прядь волос, чтобы внимательнее посмотреть на наглую рожу своего лучшего продавца, который что-то слишком часто стал пользоваться тем, что у него самые высокие продажи в команде.

– Ладно, потом доделаю, – сказал и поднялся Миша.

Поспешил и забыл, что не стоит стул вертеть. Раздавшийся по подсобке визг отлично передал тот звук, который хотела издать я сама. Гадство! Даже Миша почуял, что надо линять, я на грани нервного срыва. Отлично, все выходные я бухала с бомжом, незнакомым мужиком и собакой, не заплатила за ДТП и напугала даже самого стойкого из своих сотрудников. Так держать, Элла.

Все наконец-то убежали работать в зал. В подсобке осталась только новенькая кладовщица, чье имя я постеснялась при ней же искать в программе, а с утра посмотреть не догадалась, так как отходила от произошедшего утром, когда вместо того, чтобы соблазнить противника, противник чуть не соблазнил меня, используя только хлоргексидин и пластыри.

– Можно просто Галя, – представилась женщина, как и положено в нашей компании – просто и на «ты». Видимо, она заметила или поняла мои затруднения.

– Эллочка-детоедочка, – представилась я.

Та в ответ засмеялась.

– Вы такая красивенькая и милая, что я готова использовать только первую часть имени. Эллочка, вот здесь в документе…

Я ее убью! Красивенькая? Милая? Эллочка? Разве так называют уважаемое начальство?

– …я заметила одну несостыковку… – продолжила Галя, не замечая то, как превратилась в оскал моя натянутая улыбка, подготовленная для клиентов и последнего толкового кладовщика в магазине.

– …вчера не было времени сильно углубиться, поэтому я взялась с утра, пока все чаевничали, ну, перед тем как приступить к гороскопу и занять место у компьютера, – завершила Галя свою речь, не сбившись под моим тяжелым взглядом. Что ж, может, только такие вот слепые, как она и Миша, выдержат долгую работу со мной.

Прикрыла глаза, борясь с разгоревшейся злостью. Еще и какую-то ошибку совершили! Перед моим возможным повышением! Перед рекламной акцией! Перед кладовщиком нашего конкурента, который может отвоевать себе наш магазин, в конце-то концов! Как можно так меня подставлять?

Вдохнула, выдохнула, села на стул, с удовольствием развернула его на место, издав противный визг вместе со стулом. Нравится мне он, отлично сливается с моим писклявым голосом.