Я невольно поморщилась. Але я не сообщала, что бесплодна, она наверняка воспримет это серьезнее, чем свою болезнь. Мол, ей хоть и не рекомендовалось, но она все равно могла забеременеть. И даже у нее получилось, но парень узнал о ее болезни и беременности, выдал деньги на аборт и исчез. Аля очень ждала ребеночка и рискнула своим здоровьем ради него, но ничего не вышло. Чудом сама не погибла. А выноси она мне племянника, так, наверное, уже несколько лет как у меня не было бы сестры.

У меня же в планах никогда детей не было, так что моя «болезнь» скорее воспринималась как преимущество. Никакой нежелательной беременности или абортов. Ибо такой мамке, как я, никто бы не доверил детей, включая и меня саму, Эллочку-детоедочку.

Але я сказала частичную правду, что не хочу детей, и на этом успокоились, хотя вон ее иногда все равно пропирает намеками на малышей.

– Мои «детки» покруче тех, что в памперсах, сейчас офигеешь! – закрыла я тему и начала историю: – Стоят наши продавцы, а к ним клиентка подходит с вопросом. Ну, ты моих знаешь, они вышколенные. Желание клиента – закон. Своим примером же показываю, в зале улыбаемся и машем, а деремся и е**мся в подсобке.

– Элла!

Гадство! Совсем забыла, что Аля не терпит матов. Я и так постоянно поправляю себя, остановившись на любимом «гадство», даже дядю Гришу научила сдерживаться. Но вот же опять именно при Але проскочило. И она вместо того, чтобы наслаждаться историей и ждать с интересом продолжения, хмурится.

Мысленно наорала на себя. Общение с людьми – явно не моя самая сильная сторона. Странно, кто вообще меня однажды до клиентов допустил и как мне всегда удается сделать больше всех продаж? Может, как с Мишей, у меня побыстрее покупают, только чтобы побыстрее отделаться от некой Сахаровой?

– И вот эта дама достает из пакета курицу из продуктового и сует под нос моим офигевшим от сего действия «деткам», – решила я сделать вид, будто ничего не произошло, и добавила в свою речь немного эмоций и драматизма. – И просит их понюхать, проверить, не воняет ли курица. Ну, они, не будь дураки, послушались и принюхались.

Ага, люлей-то в подсобке от меня получать не хотят. А то им вечно клиенты какие-то не такие. Хотя в этот раз, конечно, перебор, но и причин мне вызвериться не дали. Мол, «желание клиента – это закон начальника. Сказали нюхать курицу – нюхаем курицу». Интересно, а если клиент им предложит весь магазин вынести, вынесут? Ха, может, именно так воровство в нашем магазине и началось.

– В этот момент влетает внутрь попугай, сбежавший из зоомагазина по соседству. За ним бежит продавщица из того же магазина с сачком и пытается его выловить. То по микроволновке хлопнет своим орудием, то по холодильнику, чудом до отдела компьютерной техники не добралась! – я прервалась набрать воздуха для продолжения, ободренная тем, что Аля наконец-то улыбнулась. – Попугай, естественно, понял, что он – главная цель. И испугался. Его можно понять, под ним как раз его мертвого собрата нюхали с целью узнать, пригоден ли еще тот для съедения или нет.

Сестра засмеялась. Я скрыла улыбку и продолжила серьезным тоном:

– Как раз перед тем, как нашего тердира поймали на воровстве, у нас шла проверка. И вот именно в этот момент заходит комиссия: этакие серьезные мужики с кейсами, в которых детектор лжи, и тетка в не менее строгом и классическом костюме, чем ее сопровождающие. Пришли проверять магазин и сотрудников на выполнение всех норм, а заодно и на воровство. И тут над ними пролетает орущий попугай, за которым, чуть не сбив эту серьезную команду, продавец из зоомагазина с сачком. Этим сачком дама из комиссии и получает по голове.

Аля начала утирать набежавшие от смеха слезы.

– К слову, ее начес реально напоминал сидящую на голове птицу, так что все объяснимо. И эта дама из проверяющих, естественно, хотела возмутиться, что за бедлам у нас творится в магазине, а единственные, к кому она могла обратиться из сотрудников в этот момент, нюхали чью-то курицу на проверку даты издохновления.

– Даты изготовления? – уточнила Аля сквозь смех.

– Нет, дата изготовления там была написана, и с ней все было ок. Клиентке запах не понравился.

Вообще, я бы на месте Али уточнила, а где в этот момент шлялась управляющая. Но я тогда отъехала по делам в офис и должна была вернуться только вечером, так что историю мне лично увидеть не удалось. С того дня моя мания постоянно находиться на работе только увеличилась, но это вряд ли то, о чем сейчас стоит рассказывать.

– А что на личном? – отвлекла меня сестра от обдумывания неврозов и причин их возникновения.

– Пф-ф, какое личное, когда продавцы вместо работы курицу нюхают, а проверка по голове сачками получает? Пахать надо.

Хорошо хоть, тердира уволили, а не меня. Но бывшего начальника, может, и не так бы тщательно проверяли, если бы не случилось все мною описанное. По рассказу Миши, в подсобку все трио зашло «обосранное». Он, конечно, склонен преувеличивать, но не врать. Так что есть все шансы, что один из проверяльщиков успел получить подарок от испуганного попугая.

– Неужели ни одного мужчины? – спросила Аля, улыбаясь мне с намеком.

Ах да, она ж романтику всякую любит. Миша, когда спрашивал о моей сестре и узнал о ситуации, выяснил адрес больницы и принес ей кучу книг. Я ему за это очень благодарна, вряд ли бы морально осилила трату времени на выбор столь «познавательного» чтива. А Мишка, видимо, во всем талантлив. И в продажах, и в каллиграфическом почерке, и в любовных романах, и в нудеже.

И что мне Але рассказать? Не о своих же мужчинах на один день. Она такое не одобрит, ведь с ней не раз самой поступали подобным образом, используя только для секса. К счастью, мои мужики не жаловались. Да и, по-моему, я сама по себе не создана для серьезных отношений, что очевидно абсолютно всем.

– А на фига мне они? Я, знаешь ли, членами даже на работе успеваю насмотреться. Вот зашел к нам однажды один онанист, – начала я историю, пусть и, наверное, слишком пошлую для Али, зато отвлекающую от вопросов на личные темы. – Подошел к одной из полок с ноутбуками, оттуда неплохой вид на грудь нашего кассира открывался, да и на самом ноуте в заставке симпатичная рекламная девушка изображена. Хотя, кто знает, может, он еще больший извращенец и вообще на мужиков или на меня дрочил.

– Эля! Ты же красивая девушка!

То есть Аля думает, мол, факт того, что онанист дрочил, представляя не меня, а кого-то другого… меня расстроит?

– Что Эля? Посмотри на мою внешность. Чтобы дрочить на подобный вид, надо быть педофилом, – фыркнула в ответ.

– А я всегда мечтала быть такой, как ты, маленькой, никогда не толстеющей…

– …ведьмой, – перебила я сестру и показала ей язык.

– Открытой, настырной, честной и стойкой.

Это я-то честная? Ну да, ну да. Я уж молчу, что «всегда» мечтать быть такой, как я, она не могла. О существовании сестры я узнала, когда та была уже подростком. Очень любопытным и настойчивым подростком, от которого невозможно отвязаться, хотя с нашим общим отцом я не общалась, да и в принципе никак не пересекалась. Она смогла приручить даже Стервеллу, а настырной считает меня. Такие же вопросы к стойкости: вовсе не я треть жизни страдаю от мучительной болезни. И, наверное, было бы проще, не прибавься ко всему прочему еще и онкология.

– Ну, я к этому извращенцу и подхожу объяснить, что можно делать в отделе компьютерной техники, а что нельзя. Там-то и трогать пальцами не все можно, что уж говорить о других частях тела, – продолжила я историю, чтобы перебить поток комплиментов. – Я ему по-своему хорошенько все объяснила и сделала вид, что пошла за охраной. Я сама марать руки не хотела, хотя охрана тем более бы не согласилась крепко обнимать этого мужика, пусть и в целях, чтобы вытащить из магазина. Но угроза возымела действие. Стоило мне сделать несколько шагов, как он спрятал свой причиндал. Вот только наша кассир, та самая, на чью грудь, вероятнее всего, и соблазнился главный герой нашей истории, что-то заметила.

Зря я сейчас на себе изобразила размер бюста нашего кассира. Мой первый сразу стал выглядеть особенно плачевно. В смысле не поник. Там нечему никнуть, что, наверное, являлось единственным плюсом моей груди. Но в сравнении с прорисованным мной я определенно выглядела жалко.

– И вот эта дама со всей своей привлекательной красотой побежала вслед за онанистом. Она же подслеповатая, но видела, что он что-то засунул себе в штаны, – пояснила я Але. – Подбегает кассир к этому извращенцу и кричит: «А ну достань то, что спрятал!» Мужик аж на мгновение замер, не веря своему счастью. Впервые ему не запрещают его хобби, а предлагают прилюдно сделать. Счастливый онанист послушался и честно достал то, что спрятал.

Аля не выдержала и расхохоталась. Про то, что та кассир вскоре уволилась после подобных впечатлений, я промолчала. Эх, малахольные нынче барышни пошли.

– О, Эля, у тебя разве не случается каких-то добрых и не пошлых историй?

– Такие истории не будут смешными, – ответила, пожав плечами.

Юмор не строится на добром и справедливом. Обычно он связан с проблемами. Вряд ли можно в мире найти хоть один анекдот, который повествует о том, как кто-то честно, верно и быстро добился своей цели без каких-либо препятствий и ошибок. У веселых людей, возможно, жизнь тяжелее, чем у кого бы то ни было.

К Але зашла врач и сообщила о скором осмотре, я поняла, что мне пора уходить. И это отличная новость. Голова у меня уже и так кружилась от всех этих запахов и видов, а развлекательные истории уже заканчивались, от чего Аля могла начать…

– Спасибо, что пришла, знаю, что ты боишься больниц, и тебе каждый раз трудно…

Гадство! Да, именно это она могла начать и начала. Аля умела сделать так, что я выглядела еще более жалко, чем она со своими болячками, и при этом к ней, как и к Вениамину, не прикопаешься – ибо несут добро и справедливость.

Я уже не знаю, как ей объяснить, что не выношу жалости. Поэтому, скрывая свою злость, попрощалась и направилась к тому, с кем уже давно налажена дистанционная связь. Я редко шла разговаривать лично, так как это предполагало лишнее нахождение в больнице. Но в этот раз мой вопрос не ждал, так как Аля ни разу не поднялась с кровати за все время разговора.

– Как ее состояние? – спросила у лечащего врача сестры.

Этот пожилой, иногда слишком растерянный и забывчивый мужчина и так меня раздражал, а сейчас, в больнице, вдвойне. Полагаю, наши чувства были взаимны. И единственной причиной того, что мы еще взаимодействовали, была наша общая цель – выздоровление Али. Полное, конечно, невозможно, но я надеялась на ремиссию.

Врач начал давать мне расплывчатые ответы, как и всегда. Как жаль, что в медицине нельзя поставить план и потребовать его исполнения, которое будет зависеть только от степени моих знаний, упорства и стараний. Мои магазины, к слову, планы выполняли всегда. Меня-то однажды и поставили в тот, в котором я сейчас нахожусь, как раз из-за этой моей способности, чтобы вытащила указанную продажную точку из ямы. И вот стоило мне это сделать, как мое детище планируют кому-то отдать.

Я невольно устыдилась, что за мыслями о работе пропустила последнее сказанное врачом. Хотя я бы все равно вряд ли бы что поняла. Мое избегание больниц не привело к тому, что я углублялась в медицину. Так что в ней я не разбиралась. Врач уже знал меня, поэтому вздохнул и перевел:

– Я могу порекомендовать одну операцию, вот телефон, по которому вы можете узнать ее актуальную стоимость. Хотя и она будет примерной, так как, если что-то пойдет не так, это будет стоить еще дороже. Так что не рассчитывайте меньше чем…

У меня зашумело в ушах от услышанной цифры. Мне не дадут кредит. У одного из банков я и так в черном списке. Плюс на мне все еще висит кредит за ремонт и ипотека, по которой тоже появились долги. Я уж молчу о коммуналке. Как я оплачу Але операцию?

– А этот… – Я скривилась, так и не осиля произнести «отец», – …снова делает вид, что ни при чем?

– Предлагает квоту. У него нет столько денег.

А у меня есть? У меня есть, что ли?!