Николай Ободников: Лиллехейм. Кровь семьи

Часть I. Вон из Лиллехейма

Глава 1. Незваные гости

1.

В баре было шумно, но Эмма всё равно услышала вздох, с которым за стойку плюхнулся парень. Его серые насмешливые глаза, будто два посланника грозового неба, поймали ее лицо в прицел. Губы расплылись в улыбке. Бор и Юлиус, сидевшие слева, насторожились.

– Чего-то хотел, милый? – спросила Эмма.

Она провела соломинкой по губам, изображая порочную невинность. Парня эта игра не тронула. Он брезгливо скосился на их бокалы.

– А есть что-нибудь повеселее, чем это пойло?

– А почему ты спрашиваешь об этом меня, красавчик?

– Потому что от тебя вкусно пахнет – свежей печенью и травкой на солнце.

Между бровями Эммы пролегла морщинка. Сама девушка пыталась понять, с кем имеет дело. Ей было немногим за тридцать, но она уже повидала вот таких блаженных, заложников хихикающих ангелов. Это либо ее клиент, либо ее проблема. А проблемы ей ни к чему.

Прежде чем Эмма успела сказать что-либо, в разговор включился бармен. Он навалился тушей на стойку. Железные пуговицы его жилетки защелкали, цепляясь за бортик.

– Пойло подают на ферме, сынок. В свинарниках, где рожала твоя мамаша. Или покупай что дают, или проваливай.

– Как скажешь, папаня, – ответил парень. – Но не слишком-то грей уши, пока их не надрали, договорились?

Бармен открыл было рот и осекся.

Снаружи завыли волки.

Их тоскливые голоса, воспевавшие красоту ночи и кровь, были слышны даже сквозь громкую музыку. Несмотря на легкий октябрьский морозец, типичный для горно-лесистой местности Норвегии, окна зала были приоткрыты. В ночь утекали литры перегретого воздуха, смешанного с сигаретным дымом. Заслышав вой, многие побледнели. Компашка в дальнем углу теснее сдвинула стулья.

– Когда-нибудь они вернутся в свой адский загон – но не этой ночью. Чертовы волки. – Бармен утратил интерес к разговору. – Берегите яйца, друзья.

Бор оскалился. Клацнул желтоватыми зубами.

– Да мы сами кому хошь причиндалы пооткусываем. – Он обнял Юлиуса. – Так ведь, бро?

Тот закивал и задрал футболку, показывая рукоятку револьвера, вжимавшуюся в мясистый живот. После этого Юлиус рыгнул, изображая рычание. Бор расхохотался.

Бармен устало выдохнул:

– Неместные, стало быть? Если вы не заметили, моя забегаловка находится в глуши. Тому две причины. Первая: чтобы джентльмены вроде вас не мешали добропорядочным жителям Альты. И вторая: чтобы нас не сожрали с наступлением темноты. Эти волки не боятся оружия.

– Кого это – нас? – Эмма отметила, что парень с необычными глазами с интересом слушает бармена.

– Ну, тех, кто считает, будто закон ограничивает свободу.

– И мы, по-твоему, из таких? Из тех, кто ищет свободу?

– Вы из тех, кто зарабатывает как умеет. Прошу прощения, фру, если напугал.

Эмма пожала плечиками:

– Яйца есть и у меня, а не только у твоих загадочных волков.

Бармен окинул ее безразличным взглядом и потащился к другому концу стойки, где уже недовольно стучали пустой тарой. Эмма опять посмотрела на парня.

– Так и о чём ты говорил, красавчик?

– Я говорил о том, что хочу скупить весь твой товар, крошка.

Бор и Юлиус с подозрением уставились на парня, развалившегося на барном стуле так, словно это трон. Волосатая пятерня Юлиуса полезла под футболку.

– А ты заложил мамину стиралку на колесах, красавчик? – поинтересовалась Эмма. – Сколько тебе лет?

Вопрос, казалось, удивил парня. Его взгляд обратился куда-то вглубь. Наконец серые глаза – куда более холодные, чем у норвежцев – прояснились.

– Двадцать шесть. Думаю, сейчас мой календарный возраст и внешность полностью совпали.

Юлиус вытаращил глаза и расхохотался. Его рука оставила револьвер в покое, почесала живот и вернулась к бокалу. Бор с ухмылкой покачал головой. Только Эмма не нашла в этом ничего забавного. Она внимательно изучала незнакомца. От него странно пахло.

Камнями.

Холодными, свежими камнями, только что вылущенными горным ручьем.

– Вы крутились сегодня у школ. Хегессбаккен, Лиллендвейн, Клокгер – обширный такой маршрут. Общеобразовательные, частные – без разбору. – Улыбка парня стала пугающей. – Явно же искали кого-то безбашенного, чтобы он представлял ваш товар на витрине, не привлекая лишнего внимания. Так это я, господа.

Эмма кивнула. Она молчаливо направилась к выходу из бара. Подручные и парень тоже вышли.

Под ботинками скрипели камешки парковки, схваченные морозцем. Небо вызвездило. Тысячи сверкающих звезд порождали на подступах к бару неясные тени. Свет неоновой вывески «Крутосваренные» тускло отражался в ледке лужицы. Эмма повела всех к столикам для пикников. Там начинался лес – непролазный и зловещий, как кошмар.

– Как тебя зовут, красавчик?

– Вигго. – Изо рта парня вырвалось облачко пара.

– Так ты покупатель или будущий работник, Вигго?

– Ты мне скажи, лапуля.

– Я думаю, это скажут мои ребятки.

Юлиус пихнул парня в спину. Толчок получился довольно сильным, но Вигго ловко переставил ноги и не грохнулся на живот, как было задумано. Он обернулся, демонстрируя широченную улыбку, от которой мороз шел по коже.

Бор и Юлиус тоже заулыбались, доставая оружие.

Вигго поднял руки. Лес встревоженно зашумел, когда верхушки деревьев затопил ночной ветер. Со стороны гор, носивших название Пики Митбо, раздался волчий вой. Он тек вместе с ветром, образуя с ним одну нескончаемую реку, змеясь средь камней и дрожащей хвои.

– Волчий ветер, – неожиданно вырвалось у Эммы. Она поежилась. – Постой пока там, Вигго. Мальчики?

– Мы думаем, ты – коп, – лениво изрек Бор, поигрывая револьвером. – Какие планы на дальнейшую жизнь, а, коп? Не хочешь раздеться? Вдруг ты весь в микрофонах, как в лишаях.

– Какой же я коп? – скривился Вигго. – Мне с копами никак нельзя. Я лишь хочу немного подзаработать.

– Скинь свои шмотки, Вигго, и покажи, что ты чист, – приказала Эмма.

Вигго кивнул.

В нём произошли неуловимые изменения. Теперь он смотрел так, словно нечто внутри готовилось к прыжку. Впрочем, это не мешало ему без лишней спешки сбросить джинсовую куртку с утепленным воротником. Следом он скинул футболку. Эмме нравилось то, что она видит. Вигго – если только это его настоящее имя – был хорош. Такой вполне мог заниматься плаванием или расхаживать по подиуму.

Эмма махнула рукой:

– Ладно, можешь не продолжать. Вернемся в бар и поговорим о деле. Ты же не против испытательного срока, красавчик?

– Конечно же, не против. Но я не закончил.

Парень стянул ботинки и откинул их. Его босые ступни коснулись подмороженных камешков парковки, одним только своим видом вызывая озноб. Руки Вигго легли на пряжку ремня.

– Че творишь, чудик? – опешил Бор. – Тебе же сказали: довольно, поговорим о деле.

– Так мы и говорим. – Вигго выдернул ноги из штанин джинсов. – Вот какой прок от школ? Неужели все взрослые закончились? Или это какая-то месть за собственное хреновое детство?

Теперь он стоял абсолютно голый.

Несмотря на это обстоятельство, Вигго не выглядел беззащитным. Он определенно находился в родной стихии, стоя вот так – на холодных камешках, под сияющими звездами, полностью лишенный одежды, с той долей свободы в глазах, которой обладает лишь человек с душой наивного зверя.

До Эммы кое-что дошло. Парень просто-напросто пудрил им мозги.

– Знаешь, Вигго, мы могли бы с тобой славно развлечься. Но ты явно хочешь чего-то другого. Мальчики, наше собеседование закончено.

– Занести его в картотеку? – важно осведомился Бор.

– И поглубже.

Мрак позади Вигго всколыхнулся, словно накатила волна огромного черного моря. Показалась девушка. Она выплыла из ночного небытия, как фарфоровое привидение. И она тоже была обнажена. Ночь, чужаки, морозец, камешки парковки под ногами – всё это не беспокоило ее. Волосы девушки напоминали серебрившуюся гриву.

Эмму пробрал страх.

Девушка была слепой.

Вернее, она казалась таковой. Ее темные глаза словно обитали в пустоте, созерцая лишь течение времени. В остальном ничто не указывало, что девушка слепа по-настоящему. Она прижалась к Вигго. Незнакомка напоминала кроткого ягненка, боящегося поднять взгляд.

– Какого хрена? – опешил Бор.

Он уставился на белые формы девушки. Внезапно осознал, что они невероятно твердые, как камень. Такие не размять рукой, только если не хочешь сломать пальцы. Рядом тихо заскулил Юлиус, придя, очевидно, к схожему выводу.

Лес озарился огоньками. Они парами плыли среди деревьев, делая ночной мрак еще сочнее и гуще.

На стоянку выходили волки.

Вероятно, те самые, которые не гнушались, по словам бармена, выдирать самое дорогое у зазевавшихся любителей свободы.

Эмма в жизни не видела таких огромных тварей.

Волки замерли позади голой парочки. Не расселись, как если бы ожидали чего-то, а просто замерли, словно экспонаты зловещей лесной диорамы. Их насчитывалось не больше десяти, но дальше, судя по огонькам, в чаще пряталось еще больше. Хищники сверкали глазами, демонстрируя разум и голод – голод, бешеный голод!

Бор сделал шаг назад, и один из волков зарычал. Огромная тварь показала ему зубы!

– Ни с места! – прошептала Эмма. – Не вздумайте палить, идиоты!

– Так что там с «товаром» в школах? – спросил парень равнодушным голосом, поглаживая подружку по волосам.

– Какого хрена, мужик! – проблеял Бор. – Какого хрена! Это же просто травка! Сено для балдежа!

Обнаженная девушка улыбнулась какой-то бесконечной и бездонной улыбкой. Ее губы рвались и растягивались, словно старая портьера. Заблестели толстые громадные клыки, покрытые слюной.

И вдруг стая рванула вперед.

Бор выстрелил. Но его рука и разум не нашли друг друга. Пуля ушла в темнеющие кроны. Бор завизжал, когда его сшибли. Он попытался закрыть шею, но оскаленные морды тянулись совсем к другому лакомству. Бор брыкался, пока его лоб и щеки обдирали, будто шар, обклеенный пожелтевшими газетами.

Юлиусу повезло чуть больше.

Перед смертью он обрел надежду на спасение. Падая, он увидел пару мужиков. Они курили у выхода из бара и с интересом вглядывались в темноту. Их не волновал выстрел. Они даже помахали Юлиусу, когда тот вскинул окровавленную руку. Уже умирая, Юлиус сообразил, что эти придурки смотрели вовсе не с интересом.

С завистью.

Так смотрят те, кому выпало развозить пьяную компашку после вечеринки.

Не тронули только Эмму. Да и то лишь потому, что ей предназначалось послание, не имевшее никакого смысла. Вдобавок она упала. Хотела побежать и запнулась. Села на задницу и теперь растерянно смотрела, как в ее сторону идет Вигго.

Он присел, внутренне являя собой какую-то дикую и взлохмаченную смесь волка и человека.

– Никакой травки в моем городе. Это правило. Никаких насильников, грабителей и тем более убийц. Исключение, пожалуй, есть только для шлюх. Но шлюхой бывает каждый. Тут не нам судить, знаешь ли.

– Нет, пожалуйста! Пожалуйста!

Из-за парня выглянуло настоящее чудовище – огромная волчица, казавшаяся ожившим каменным изваянием. В ее крупных глазах читалось безразличие к судьбе Эммы. А еще там сверкала сумасшедшая любовь. Эмма поняла это, как поняла бы любую другую женщину, на чьего мужчину она неосторожно положила глаз.

Пасть распахнулась. В глазах чудовища разгорались багровые сумерки.

Эмма завизжала – но уже во влажной тьме, обхватившей ее голову.

2.

Сквозь заросли прыжками несся хромой волк.