– У меня сыпь на коже вскочила – подцепил что-то от мертвяков. Вот показал Юргасу, тот – дочери. Аля, то есть Аурелия, – поправился он, видно, испугавшись реакции начальника на подобное панибратство с его невестой, – обещала мазь сделать.

– Ясно… – Не поверил. – И давно у вас с господином Дье такое взаимопонимание?

– Со вчерашнего дня, – ответил Юргас, глядя Линасу прямо в глаза. – Мы и прежде особо не враждовали, так, жили по разным принципам, а тут Вилкас уверился, я его многому научить могу.

– Например, как воскрешать трупы? – Уголок рта любимого дернулся. – Я был там. Неужели вы решили, что я поверю в сказку о летаргическом сне?

Отец невозмутимо пожал плечами:

– Не я ее сочинял.

– Цех? – Линас всем корпусом развернулся к некроманту. – Не хотите что-то сказать?

– Нет, – буркнул Вилкас и метнул на Юргаса злобный взгляд.

– Полно, он все равно бы догадался. Светлейший юнец, но не дурак. Да, – с легкостью признался отец, – я воскресил Томаса, Аурелия мне ассистировала. – Кажется, я сейчас кого-то убью! – И жутко устал, поэтому избавьте меня от нотаций. Ритуал противозаконен, бла-бла-бла, за него полагается, бла-бла-бла, я доложу, посажу, четвертую… Только вот никакой темной выгоды я не извлек, наоборот, помог в расследовании серьезного преступления. Если вы полагаете, что неизвестный убил Томаса по причине внезапной личной неприязни или со скуки, то сильно ошибаетесь. Бедняга конюх спугнул его. Спугнул от калитки вашей невесты. А теперь сами подумайте, где мог оказаться той ночью нож, не попади он в грудь Томаса.

Линас молчал. Подвижная мимика отражала упорную, противоречивую работу мысли. Он то морщил лоб, то качал головой, а потом решительно заявил:

– Аля, больше ты сюда не ходишь. Я запрещаю тебе общаться с Юргасом Дье. По факту вашей лжи, Цех, мы проведем служебную проверку и…

– Нет.

Отец одним спокойным словом заставил его замолчать.

– Нет, – повторил он. – Оставьте Вилкаса в покое. И Аурелию тоже. Вы ей не муж, не имеете права что-то запрещать. Аурелия решит сама.

– Вот именно! – согласно закивала в ответ.

Иногда мы с отцом бывали солидарны.

Это ж надо додуматься – что-то запрещать ведьме!

– Напоминаю, – елейным голосом возразил Линас, – Аурелия находится под надзором инквизиции, и, как волостной инквизитор, я имею полное право регламентировать ее поведение.

– Волостной инквизитор, значит? Регламентировать?

Закипев, как чайник на плите, поднялась, испепелила жениха взглядом. После потянулась за своей рюмкой, выпила залпом, затем и рюмку Вилкаса и, подбоченившись, поставила Линаса перед фактом:

– Ночь Чернобога встречаю с родней отца. К твоим родителям не еду. Ночевать приду тоже только по решению суда.

– Вот как? – Взгляд жениха сделался колким. – Тогда я посажу тебя под арест. Отец дурно на тебя влияет.

– Он хотя бы считает меня равной!

Спорное утверждение, но в горячке спора эмоции взяли вверх над разумом.

– В чем же заключается это равенство? – Последнее слово Линас произнес брезгливо, пренебрежительно. – В том, что он тебя спаивает, заставляет участвовать в своих темных делишках, якшаться с демонами?

– Я и так с ними якшалась, еще до нашей встречи. Пить пила и буду!

– Чтобы опять подписать контракт с бафометом?

– Исключительно брачный.

Следовало бы картинным жестом швырнуть в лицо жениху помолвочное кольцо, но оно, как назло, не снималось. Пришлось вновь ограничиться взглядом.

Улыбнулась ошалевшему от стремительной смены событий Вилкасу:

– Пойдем, я займусь твоей шеей. Возможно, не только шеей, – а это сказала специально для некоторых.

Чтобы точно понял, ехидно добавила:

– Не у тебя одного нужные части тела имеются. Ого-го какие, между прочим, я быстро утешусь.

Линас побагровел. Юргас хрюкнул в кулак, но воздержался от комментариев. Зато Вилкас молчать не стал, поспешил обелить свою репутацию:

– Между нами ничего нет, светлейший, мы просто друзья.

– Горизонтальные друзья, – пережитые волнения и выпивка толкали еще больше позлить жениха. – А иногда вертикальные. Иногда и на четвереньках.

– Аурелия! – взмолился Вилкас.

Перед мысленным взором бедняги стоял приказ об увольнении и чугунная сковородка в руках Эгле, его невесты.

– Да ладно, – игриво пробежалась по его бицепсам, – кто весной обещал мне жаркую страсть, если окажемся в одной камере? А мы там окажемся, потому как светлейший намерен нас по-са-дить.

Я именно так и сказала, по слогам: по-са-дить.

Линас уже не краснел, он побелел. И смотрел не на меня, а на Вилкаса. Выбирал, по какой статье какого уложения пожизненно упечь его в тюрьму. Вилкас, бедняга, и вовсе стал зеленого цвета, лепетал про то, что я пошутила, но ведьму, то есть меня, несло, так что вскоре он замолк и смирился со своей незавидной участью. Не знаю, до чего бы все дошло, если бы не отец. Ухватив меня за шиворот, он хорошенько встряхнул и толкнул к Линасу. Тот, не задумываясь, поймал, потом спохватился, вспомнил, что сердит, и отстранился.

– Значит, так. – Юргас по очереди смерил каждого из нас взглядом. – Я устал и иду спать. Чего и всем остальным советую. А вам, голубки, – вместе. Вилкасом займусь сам. Вы правы, светлейший, Аурелия пить не умеет, каждый раз вытворяет такое, что ей потом стыдно. Так что не сомневайтесь, утром она извинится. Никакого любовника у нее нет. Насчет Томаса Вилкас соврал под принуждением, из страха смерти. В службу магического контроля зайду, все расскажу, но не подпишу. Аурелия поедет туда, куда сочтет нужным. Запретить ей общаться со мной вы не можете. Вроде, все. Спокойной ночи, господа!

И направился к двери во внутренние помещения, отставив нас наедине с самими же созданными проблемами.

Глава 9

Тяжелая голова поутру, похоже, станет моей традицией. Надеюсь, на этот раз обошлось без меток бафомета. Еще не до конца проснувшаяся, разжала пальцы левой руки – ничего. Теперь правая… Упс, проснулась я не одна: на ней кто-то лежат. Смутная надежда, что это Линас, что мы помирились, разбилась о рыжий затылок мужчины. Вдобавок жесткое ложе мало походило на нашу кровать, даже на диван в библиотеке Юргаса, где я частенько ночевала. Куда меня занесло?!

Самый интригующий вопрос оставила на закуску. Неприятности нужно принимать дозировано, переходить от меньшей к большей, иначе с ума сойдешь.

Итак, временно притворимся, что Вилкаса рядом нет…

Убрав с лица спутанные волосы, приподнялась на локте, осторожно высвободив прижатую чужим плечом руку, села. Я почти одета – уже хорошо. Насчет Вилкаса не знаю, заглядывать под плед не хочу, но по грудь он точно голый.

Взгляд поневоле отыскал почерневшие следы на шее. Выглядело ужасно, особенно в сочетании с амулетами. Во сне они перекрутились, свисали со спины, шнурками впивались в кожу.

Некромант мирно спал, подложив ладонь под щеку, даже посапывал.

Сделала глубокий вдох. Похоже, придется начать с самой крупной неприятности. Если рядом на полу или на стуле найду исподнее… Но я не нашла стула. Несколько раз пристально изучила обстановку убогой комнатенки – ни намека, только шкафчик с видавшей виды масляной лампой и узкая, жутко неудобная кровать. На нее вместо матраса камень положили? И подушка вылиняла, какой-то блин. Характерно, достался он мне. Одеяла нет, вместо него плед, от которого несло затхлостью.

Выкрашенные унылой зеленой краской стены, полное отсутствие окон – все навевало мысли о казенном учреждении. Нас таки арестовали и посадили в одну камеру? Дошутилась, Аурелия!

Нет, Вилкас не самый плохой вариант, чтобы скрасить одиночество. Сколько мне там лет присудят: десять, пятнадцать? С мужиком, оно, конечно, лучше, особенно со знакомым, но хотелось бы заниматься любовью на свободе и с Линасом.

При мысли об инквизиторе защемило сердце. Я такого ему наговорила! Хотя и он хорош, мог бы не лезть на рожон, не размахивать кодексом своих обязанностей, не ущемлять мою свободу.

Однако странная какая-то камера: даже ведра для справления естественных надобностей не поставили. А справить очень хотелось, потому как вчера… Вчера я совершила то, о чем очень пожалела утром.

Стараясь не будить Вилкаса, встала.

Куда же подевалась наша одежда, не отобрали же ее! Инквизиторы – те еще садисты, но не до такой степени. Хотя бы обувь оставили – вот она, родимая, рядом с сапогами Вилкаса.

Без особой надежды потянула на себя дверную ручку. Она поддалась, и я оказалась…

– С добрым утром! – широко улыбнулся мне гладковыбритый дежурный, не тот, которого вчера отец усыпил свечкой. – Вам умыться, наверное? А потом чайку? Кофе, простите-с, не держим: дорого, управление деньги только на чай дает.

Моргнув, по инерции поздоровалась:

– С добрым утром!

А потом ошарашила дежурного вопросом:

– Где я?

Не в тюрьме, это я уже поняла. Хотя после вчерашнего всякое могло привидеться. Может, я и вовсе сплю. Сейчас как ущипну себя… Не помогло.

– Так у нас, в сыскной.

Удивление дежурного сменилось сочувствием:

– А, да вы не помните ничего! Когда господин Цех вас привел, все порывались куда-то бежать, кому-то мстить. Уж извините, что вместе вам постелили. Комната для отдыха одна, там дежурный по ночам спит.

– То есть вы?

Прекрасно, я лишила беднягу законного отдыха. Зато кое-что прояснилось: я в сыскном управлении. Правда, вопрос, было ли у нас что-то с Вилкасом или нет, по-прежнему оставался открытым. Равно как и то, почему он здесь, а не в объятиях Эгле.

– Платье ваше и пальто мы почистили, просушили. Сейчас принесу, госпожа Дье.

Непривычно услужливый солдат ненадолго скрылся из виду и вернулся с моими вещами.

Указала на дверь:

– А рубашка господина Цеха тоже там?

О более пикантных предметах гардероба спрашивать побоялась.

– А рубашка на мне. С добрым утром, Аурелия!

Разбуженный голосами, на пороге комнаты отдыха возник Вилкас. Он зевал, щурился спросонья, но в остальном, за исключением взлохмаченности, выглядел сносно. А вот я…

– Мы нет, – твердо ответил на молчаливый вопрос Вилкас.

Покосился на дежурного и попросил:

– Выйди на минуточку!

Тот понимающе кивнул и с гаденькой улыбочкой удалился. Этот-то убежден, что у нас с некромантом все было.

– Твое поведение вчера меня неприятно удивило. – Несмотря на ранний час, откладывать неприятный разговор Вилкас не стал.

– Когда именно: в околотке или трактире?

В отхожее место хотелось по-прежнему, но я мужественно терпела. Воспользуюсь моментом, оденусь пока. При Вилкасе я не стеснялась.

– Везде. Аля, – некромант аккуратно взял меня за подбородок, развернул к себе, – это он тебя такой сделал?

Изобразила неведение:

– Кто?

Пальцы быстро застегнули пуговицы, затянули пояс. Чулки на мне, нижняя рубашка тоже…

– Юргас. До того, как он признал тебя своей дочерью, ты была другой.

В голосе Вилкаса сквозили печаль и сожаление.

– Скажи?..

Он отпустил меня, сделал долгую паузу, собираясь с мыслями.

– Ты… Ты действительно занимаешься черной магией? Не бойся, – горько усмехнулся Вилкас – я никому не скажу. Я уже соврал светлейшему, совру еще раз. Из-за меня ты в тюрьму не сядешь, на эшафот не пойдешь. Я сам… Неудачно зацепился за корень, упал, угодил в руки нежити – словом, твой отец меня не трогал.

Низко опустила голову. Руки плетьми повисли вдоль тела.

Выдавила из себя:

– Мне самой гадко. Тогда, в подвале… Меня будто парализовало.

– Не ожидала? – понимающе кивнул Вилкас. – Я тоже не думал. Знал, на что способен Юргас, но одно дело – слышать, другое…

– Больно?

Указала глазами на его шею. Некромант не застегнул ворот, выставил напоказ страшные следы.

– Уже нет. Это не ножевое ранение, боль быстро проходит.

– Я… я кровоподтеки уберу, сгустки быстро рассосутся. Сегодня же возьму бодяги и…

– Спасибо. Но ты не ответила на вопрос.