Он прекрасно помнил, как выглядел мужик в тот момент, когда Лука вошел в его палату. Аура его была плотной, вибрировала от довольства, которое испытал мужик, пролив столько крови. Это было похоже на лоснящуюся шкуру откормленного хряка. Конечно, врачи были правы, этот лесоруб явно был сдвинутым, да вот только медицина в таких случаях бессильна.

Луке редко доводилось наказывать людей так. Слишком уж трудоемкий и энергозатратный процесс. Да и болезненный. Ты разрушаешь чужую душу, а заодно, режешь на кусочки свою собственную. Ты разумом понимаешь, что уничтожаешь человека безвозвратно, и твоя душа плачет раскаиваясь. Но только не в этот раз. Лука тогда понял, что такое праведный гнев, хотя ранее считал это лишь пафосной фигней. Казалось, его собственная душа возрождается, пока гибнет душа этого зажравшегося кровью хряка.

Он не махал руками, не устраивал шаманских плясок и не надрывал глотку. Он просто сел на стул, закурил и начал говорить. Ровно, почти безэмоционально. Но при каждом слове свет, хранящийся в его крови и душе, разгорался все ярче, делая его похожим на факел, чей огонь нетерпим для глаз. Он принял свой истинный облик, Рыцаря в белых доспехах. А мужик, Лука взглянул на него, только выходя из комнаты. Вместо лоснящейся свиной шкурки его аура превратилась в обноски бомжа. Она расползалась по швам, являя взгляду черные дыры, наполненные небытием. Душа его умирала. И не по слову Луки. Он ведь не ангел божий и даже не святой. Он может лишь запустить механизм. А уж разрушить себя человек может только сам. Наверное, в этом и есть смысл Высшей справедливости.

4.

Вообще, якобы случайно задеть машиной человека, который практически черепашьим шагом переползает дорогу, чрезвычайно трудно. Но Гера имел в таких делах опыт. Лука тихо сидел и завидовал его терпению. Дедок переполз уже половину пути, когда рыцарь нажал педаль газа. В результате, он тихонечко подрезал старика сзади, можно сказать по пятой точке чуть хлопнул. Но этого хватило, чтобы дед завалился на асфальт.

– Отец, ты как? – лицо Луки выражало крайнюю степень озабоченности, а голос был вежлив, как никогда. – Мы тебя не сильно задели, а?

– Да, ничего, – дед перекатился на бок.

– Давай помогу, отец, – Гера начал приподнимать его, поддерживая за подмышки.

– Может, тебя в больницу? – продолжал старший брат разыгрывать спектакль.

– Нормально все, – довольно доброжелательно ответил старик, шатаясь из стороны в сторону.

– Врачу тебя все равно показать надо, – упорствовал Лука. – Давай отвезем до больницы.

– Чего я там забыл? – чуть усмехнулся старик, отряхивая свои бомжовские лохмотья. – Да и кто там меня примет? Я ж без полиса.

– Мы заплатим, ты даже не думай об этом, – пообещал Гера.

– Нет, мужики, – Дед чуть отстранился от навязчивых доброхотов. – Не надо мне врачей. Лучше бы водочки.

– Силен ты, дед, – усмехнулся уважительно старший рыцарь. – Ну, если настаиваешь…

– Подкинь полтинник, – кивнул старикан.

– Бать, да чего полтинник, – возмутился Гера. – Давай мы тебя сами угостим! Мы же виноватые. А так не по понятиям.

– Только дорогую эту вашу заразу не покупай, – распорядился старик. – Дерьмо.

– Чего покупать-то, – Лука достал с заднего сиденья заранее заготовленный кейс. – У нас с собою было.

На самом деле они крупно просчитались. Водку Гера выбирал самую дорогую. А тут такой поворот. Лука привычно сосредоточился, вспомнил этикетки, виденные на полках в ближайшем супермаркете. Вроде бы вот. Он осторожно провел рукой по бутылке, меняя внешний вид, а заодно и вкус ее содержимого. Обидно, теперь вот отравой какой-то травиться.

– Ну, батя, как тебе такой выбор?

– Сивуха, – весело сообщил дед, – Еще дерьмовее дорогой.

– То есть? – растерялся Лука.

– То есть оно и лучше, – обрадовал его дед, принимая пузырь из его рук.

Засели они крайне рискованно, прямо в парке на лавочке. Но дед отказывался посетить даже самую занюханную забегаловку.

– Лучшего я недостоин, – твердо сообщил он братьям.

– Ты, дед, чего так себя принижаешь? – серьезно спросил Гера, и, не моргнув глазом, хватанул сивухи из пластикового стаканчика.

– Потому что грехи свои знаю, – старик повторил его подвиг.

А грехи он свои и, правда, знал. Аура деда просто поражала красками. Те же рваные раны. Но вместо гнетущей пустоты саморазрушения они были заполнены светом раскаяния. И этот свет еще держал старика в этом мире. Где-то там внутри его души скрывался волшебный крючок. И пока он там был, старик мог сколько угодно искать смерти, все было бы напрасно.

– Грехи? – довольно натурально простодушно переспросил Гера. – Да ты, отец, вроде, человек душевный. Какие же это грехи такие страшные?

– Да, очень страшные, – дед посмотрел младшему из рыцарей прямо в глаза. – Я дочь свою продал, да жену погубил. Тебе этого мало?

– Ну, положим, жену свою вы, Федор Николаевич, не сгубили, – Лука сбросил маску. Индюку понятно, старикан и так все скоро поймет. – Чужого на себя не берите. Да и никого еще за любовь не наказывали.

– Вот врешь, и не краснеешь, – ответил дед, переведя на него пытливый взгляд. – Небось, и сам по шапке именно за нее и получал.

Лука опустил глаза.

– Вот так-то, – старик залпом хватанул еще стакан. – Зараза, и она меня не берет. Так что вам надо?

– Регину спасти, – пожал Гера плечами и отодвинул от себя пузырь с сивухой.

Теперь уже глаза опустил старик.

– Да жива она, – нехотя выдал ему Лука. – Если хочешь этого, то так и будет. Увидишь ты ее. Перед самым своим концом. Устраивает?

– Естественно, – дед серьезно кивнул. – Только это меня и держит.

Лука криво улыбнулся. А вот и тот самый волшебный крючок. Легок дед на заключение сделок. Бизнесмен хренов.

– Расскажи о сделке, – скрыть неприязнь рыцарю не удалось, да он особо и не старался ее скрывать.

– Я ее любил, – начало было не оригинальным. – Я до безумия любил свою жену. У меня в целом свете никого кроме нее и не было. Я только ею и жил. Но она заболела.

– Рак легких, – уточнил Гера брату.

– И это притом, что она и не курила никогда в жизни, – горько усмехнулся Огурцов. – Заболела, и никто помочь не мог. Все эти коновалы хреновы, только сочувственно улыбались да плечами пожимали. А тут эта…

– Ведьма, – подсказал Лука.

– Да какая разница, кто она! – дед махнул рукой. – В общем, она обещала помочь. А цена, говори я кому другому, засмеяли бы.

– Отдай то, чего дома не знаешь, – Гера устало потер переносицу. – Понятно все.

– Согласился, а она… – старик гулко сглотнул. – Уже четвертый месяц.

– Просто чудо какое-то, – издевательски заметил Лука. – Её врачи насквозь сто раз посмотрели, а такой беспрецедентный факт оказался не выявленным!

– Цена, – Огурцов смиренно пожал плечами. – Ну, так вот. Мне было до фени. Главное, что болезнь вдруг исчезла. А что до дочери, надо было бы, я сам ей горло перерезал, если бы такую цену запросили.

– Какие сильные отцовские чувства! – не удержался младший брат. – Вот она, сука-любовь!

– А ты не издевайся, – дед посмотрел на него с легким презрением. – Еще неизвестно, что тебе на роду написано. Ты, может, ради женщины, и себя, и всю семью свою предашь.

– Осторожнее, – в голосе Луки прозвучала угроза.

– А ты ничего изменить не сможешь, – и дед как-то хищно оскалился. – Ну, дальше говорить? В общем, первые лет пять я на нее и смотрел-то через раз. А потом как-то сложилось. Моя она, дочь, родная кровь. Да и жена, она вся светилась от счастья, когда Регинка рядом была.

– Понятно, – Лука не собирался выслушивать весь этот сентиментальный треп. – Когда она за Региной пришла?

– Когда дочери стукнуло двенадцать, – старик опустил глаза. – Сказала, что из дому ее уводить не будет, пока Регинка не созреет. Но обучать станет. И обучала.

– И как долго? – поинтересовался Гера. – Года два?

– Пока ей пятнадцать не исполнилось, – деду стало совсем плохо. – А потом дочь сама ушла. Мы искали, уговаривали, умоляли. Но ей нравилось то, что она получила.

– И что же это? – вот наконец-то дед добрался до самой интересной части.

– Она стала младшей жрицей, – чуть морщась, пояснил старик. – Так какой-то бред мистический, оргии.

– Оргии? – младший брат чуть удивился. – Это ей и нравилось?

– Нет, – Огурцов серьезно покачал головой. – Она была непорочной девой. Только исполняла обряды. А потом ее убирали.

– В смысле? – не понял Лука.

– Ведьма эта ваша держала Регинку в своем доме. Не там, где она сейчас устроилась. А в обычной квартире трехкомнатной на Лермонтова. Но под охраной. Регина вообще на улицу не выходила, никто не имел права с ней говорить, кроме ведьмы.

– А! – старший из рыцарей оживился. – Теперь все приобретает смысл. Но что случилось пять лет назад?

– Да ничего, – старик совсем понурился. – Ведьма просто ее выкинула.

– Куда? – не понял Гера.

– Не знаю, – дед пожал плечами. – Приехала и так сказала. И никаких объяснений. Я просил Регинку хоть домой вернуть, но бесполезно. Она сказала, что моей дочери больше нет.

– А потом у вашей жены вдруг опять нашли рак, – закончил за него историю Лука. – На последней стадии. И вы продали квартиру, машину, бизнес, чтобы обеспечить ей безболезненную смерть. А ведьма с вами больше и говорить не желала.

Дед просто кивнул.

– Знаешь, отец, – Гера поднялся с лавочки, собираясь уходить. – Я мог бы быть жестоким и сказать, что тебе просто не повезло. Но ты дурак, и любовь твоя глупая. И сам ты своими руками все погубил. И себя, и жену, и дочь. Одно только и радует, так это твое раскаяние. Хотя, извини, но как-то поздно уже.

И они пошли прочь, даже не глядя на старика, хлещущего из горла остатки сивухи.

– Мне наплевать, что он там требует! – Лука метался по своему гостиничному номеру, прижимая сотовый к уху. – На кой мне тут этот слепой слюнтяй?

– Таковы правила, – напомнил Вульф. – Он имеет право.

– Начальник, не шути, – взмолился рыцарь. – Это же просто смешно.

– Ну, ты хоть Гаспара пожалей, – усмехнулся Старший в трубку.

– А этот гриб вековой хоть раз меня пожалел? – спросил Лука. – И вообще! Ты хоть знаешь, что вся эта бочка дерьма, куда нас с Герой засунули, наделана этим лохом безглазым?

– В смысле? – Вульф искренне заинтересовался.

– Ведьма расторгла сделку, – уже спокойнее объяснил рыцарь. – Был уговор. Обе стороны сдержали слово. Ведьма хранила девчонку, как зеница око. Обучала, оберегала, блюла, так сказать, ее целкость. А этот кретин, видите ли, научился в окна лазить. Романтик долбанный. Мало она его приложила.

– Меньше эмоций, умник, – строго посоветовал начальник. – Слюной подавишься. Причем тут его упражнения в альпинизме?

– Да притом, – Лука обиделся. – Пять лет назад на обочине трассы нашли молодую женщину. Избитую и обритую наголо. Врачи констатировали полную деградацию. Ни памяти, ни мозгов. Умственное развитие на уровне четырехлетнего ребенка. Зато сама на третьем месяце беременности.

– Вот ведь твою мать, – от души высказался Вульф.

– Рад, что ты меня понимаешь, – усмехнулся рыцарь. – По крайней мере, теперь ясно, почему ведьма расторгла сделку. Кстати, она опытная. Ни одного трупа на ее совести, кроме матери этой Регины. Но тут, в общем-то, все понятно. Осторожная, стерва. Сделки у нее, по большей части, имеют чисто коммерческую основу. Сидит себе королевой. Организовала секту. Всякий мистический бред. А уж на чисто криминальных связях держит, как выразился Гера, весь город за яйца.

– О! – ехидно заметил Вульф. – В этом деле Гера у нас специалист!

– Да? – наигранно испугался Лука. – Я как-то раньше не сомневался в его ориентации.

– Все-то ты об одном и том же, – посетовал начальник. – Когда-нибудь тебя член до беды доведет.