– Куда едем? – сев в автомобиль, спросил мужчина.

Я задумалась. Если, собирая вещи и спускаясь вниз, я думала о том, чтобы поехать к брату, то после слов отца и появления Адэма решила, что поеду к Инглабу. Но где он жил, я не имела представления.

– В центр города, – ответила я и, достав телефон, стала набирать его номер.

Когда машина выезжала за ворота, я обернулась и через заднее стекло увидела, что Адэм не зашёл в дом, а стоит на крыльце и провожает взглядом мой автомобиль.

Как только Инглаб ответил, я сообщила, что хочу увидеться. Когда мы прибыли на место, он уже ждал меня в кафе, где мы обычно встречались. У него было приподнятое настроение, но, выслушав мой рассказ, он как-то весь переменился, удивился, растерялся. Он явно не ожидал, что всё так повернется. Я и сама не ожидала, но пути назад не было. Он говорил всё это время, что мечтает построить семью со мной. Обстоятельства сложились так, что всё именно к этому и шло.

Сначала он попытался успокоить меня, убедить вернуться к родителям. Говорил, что его дом не подходящее место для начала нашего совместного проживания. Обещал, убедить моего отца разрешить нам пожениться. Но, когда понял, что я настроена серьёзно и напрочь отказываюсь это сделать, сдался, и мы решили поехать к нему. Я не стала рассказывать ему истинную причину ухода из дома. Не говорила, что моя мать мне не родная. Не могла произнести это вслух.

Мы вышли из кафе. Инглаб держал в руках мою сумку и ловил такси. Когда я огляделась вокруг в поисках свободной машины, то увидела на противоположной стороне дороги припаркованную машину Адэма. Он сидел внутри и смотрел на меня с ненавистью. Мне казалось, что вот сейчас он выйдет ко мне навстречу и заберёт с собой. Или просто очень сильно хотелось этого. Но он приподнял стекло, завёл мотор и уехал. Я не знала, как понимать его поступок. Получается, он следил за мной с самого дома? Но зачем?

Когда мы прибыли в дом, где жил Инглаб, хотя даже домом это место назвать я не взялась бы, то поняла, что он тогда имел в виду. Никогда раньше мне не приходилось бывать в подобных условиях. Но я была так подавлена новостью о том, что моя мама мне не родная, что мне было всё равно, где спрятаться от всех.

Две недели я жила в размышлениях как в тумане. Отец и братья всё время звонили мне, но я не отвечала. Только потом, через месяц, встретилась с Демиром. Мне было интересно, знал ли он правду о моём рождении. Брат признался, что узнал об этом позже, уже в юношестве. Ему рассказал наш старший брат, которому на момент моего рождения уже было тринадцать лет. По воспоминаниям Рустема, моей биологической матерью была папина работница. Она забеременела, хотела увести его из семьи, но когда у неё это не вышло, то согласилась отдать меня отцу за определённую сумму.

Ни один из моих братьев не давал мне понять ни словом, ни поступком, что мы родные только по отцу. Я почувствовала благодарность и огромную любовь к ним. Не злилась я и на маму. Где-то даже жалела её, понимая, как ей нелегко было принять меня в семью и растить. Наверное, я напоминала ей о предательстве отца.

Я решила, что не хочу ничего знать о своей биологической матери. Мне не было дела до женщины, которая способна торговать собственным ребёнком. У меня была только одна мама – это Ирэн. Да, она была не самым ласковым человеком на земле, но это она меня вырастила и воспитала. Этого было более чем достаточно. Я отпустила эту ситуацию, но возвращаться домой была не намерена. Демир пытался уговорить меня, но я заупрямилась. Для меня на тот момент пути назад не было.

И вот, кто бы знал, что спустя год, я снова буду стоять во дворе своего дома. Что приду сюда по собственной воле. Слышу, как открываются двери, и на крыльцо дома выходит отец. Он не изменился за этот год. Такой же красивый, как всегда. Седые волосы и щетина придают ему солидности. Он всегда обладал подтянутой, спортивной фигурой, правильными чертами лица, безупречным чувством вкуса и мощной аурой власти. Его гены унаследовали и мои братья. Каждый из них хорош собой, как на подбор, и выделяется среди других мужчин.

Демир звонил отцу и предупредил, что привезёт меня. Увидев папу, я почувствовала, как сильно скучала по нему. Перед глазами пронеслись картины того, как он сажал меня маленькую к себе на плечи и бегал со мной на шее за братьями, играя в футбол. Как наблюдал за тем, как братья учили меня кататься на велосипеде, а когда я падала, ругал их за то, что они позволили. Вспоминаю каждый свой день рождения, пышные праздники, которые мои родители устраивали мне.

И ноги сами понесли меня к отцу. Я побежала на крыльцо, а он, раскрыв руки, заключил меня в свои объятия. Отец пахнул воспоминаниями о моём счастливом детстве, о беззаботной юности. Его объятия означали, что я под надёжной защитой и со мной ничего плохого больше не случится.

– Папа, – произношу я тихо, прижимаясь к нему сильнее, – папочка!

– Добро пожаловать домой, дочка, – отвечает он, стиснув меня в объятиях.

Вижу, как к нам направляется мама. Она смотрит на меня с сожалением, и мои глаза начинает щипать от слёз. Оторвавшись от отца, иду к ней навстречу. Обнимаю её.

– С возвращением, – произносит она и обнимает меня в ответ. – Мы скучали.

Я чувствую её в голосе искренность, и сердце трепещет от счастья.

– Давайте пройдём в дом, – слышу голос отца за спиной и отрываюсь от матери.

Мы проходим в гостиную. Оглядываюсь вокруг – мама любит менять интерьер в доме чуть ли не каждые два-три месяца. Но с тех пор, как я ушла, в доме ничего не изменилось. Прошло больше года, но всё было словно вчера. Не могу заставить себя посмотреть в лицо родителям. Понимаю, что мне нужно как-то объясниться с ними. Сказать что-то по поводу своего возвращения. Но не нахожу слов, чувствую себя неловко и скованно.

– Демир, как поездка? – спрашивает мама брата, очевидно, стараясь разрядить обстановку. – И почему с вами нет Азры? Братья с семьями приедут позже, поужинаем все вместе.

Демир вернулся из Японии два дня назад. Конечно, он удивился, застав меня у себя дома. Мы с Азрой не говорили ему о моём возвращении. Она придумала, что у неё дела и приехать к нему она не сможет, а когда они общались по видеосвязи, я старалась не попадать в объектив камеры. Мои ссадины и синяки вызвали бы вопросы у брата. А к его возвращению их уже не было. Я сообщила Демиру, что решила вернуться домой, потому что с Инглабом у нас не сложилось. Он принял это, лишь спросив, не обидел ли тот меня.

Знаю, что брат встречался и разговаривал с Инглабом, предупреждал его о том, чтобы тот не вздумал меня обижать. Я убедила его, что всё в порядке. Больше никаких вопросов он не задавал, за что я была ему безмерно благодарна.

– Поездка получилась плодотворной, все прошло, как я хотел. Азра приедет к ужину, – отвечает Демир.

Он проходит и садится на диван, включает телевизор.

– Замечательно, тогда сообщу, чтобы начали подготовку к ужину, – засуетившись, мама направляется к кухонной зоне.

– А мы с Камиллой за это время поговорим, – говорит отец, приглашая меня взглядом в свой кабинет.

Я обречённо двигаюсь за ним. Бросаю взгляд на Демира. Он подмигивает мне и произносит беззвучно губами: «Держись». Если в детстве папа звал кого-то из нас в свой кабинет, мы между собой называли это «на ковер». Это могло означать только одно – папа недоволен нашим поведением и нам есть о чём поговорить с ним с глазу на глаз. Папа был строг, но справедлив. Он всегда выслушивал, прежде чем применить наказание.

– Рад, что ты одумалась, дочь, – начинает он, усаживаясь в своё кресло.

Я остаюсь стоять на месте. Спрятав взгляд, размышляю, что бы он сделал, расскажи я ему всю правду? Но моё воображение подводит меня. Я не знаю. Даже не имею представления. Конечно, он бы разозлился, разочаровался бы во мне. Наверное, он уже это сделал.

– Никто, кроме твоих братьев и Азры, не в курсе того, что произошло. Не знают даже и супруги братьев. Для всех ты весь этот год проходила стажировку в фирме, что сотрудничает с нашей организацией в Америке. Это впредь так и должно оставаться, ты поняла меня?

Неловко переминаясь с ноги на ногу, киваю ему в ответ. Но отец смотрит на меня в упор, ждёт моего устного ответа.

– Да, папа, я поняла.

– Хорошо. А теперь ответь: вопрос с твоим бракосочетанием с этим мальчиком можно считать закрытым?

Я вновь киваю. Чувствую, как кровь приливает к моим щекам.

– Я рад, – довольно произносит он. – Не знаю, что заставило тебя изменить решение, но это означает, что я правильно поступил, не позволив зарегистрировать этот брак.

Я понимаю, что он говорит о том, как ни в одном загсе города не приняли наше заявление. Папа признаётся, что это его рук дело. Я молчу, поджав губы. Воспоминания о том, как Инглаб настаивал на регистрации нашего брака, накатывают лавиной. Теперь становится понятно, что им двигала вовсе не порядочность.

Отец смотрит на меня, его взгляд обретает суровость, и уже строгим поучительным тоном он произносит:

– Я хочу, чтобы ты знала. Я мог заставить тебя вернуться в первый же день после того, как ты ушла. Но не сделал этого, не позволил и твоим братьям уничтожить этого проходимца. Я всегда был за то, чтобы мои дети понимали свои ошибки, а совершив их, старались исправить. Я твой отец и плохого для тебя не хочу. Если я решил, что Адэм Берк – самый подходящий муж для тебя, значит, это так. И в приоритете у меня прежде всего твоё счастье. Обещай, что больше не ослушаешься меня.

– Обещаю, папа, – произношу поспешно, надеясь, что на этом наш разговор завершится и я смогу вернуться в гостиную.

Но тут двери кабинета отца с силой распахиваются, ударяясь о стену. В комнату один за другим влетают трое моих племянников.

– Ками! – кричат они одновременно и бегут ко мне.

Чуть не сбив с ног, они повисают на мне. Увидев сыновей старшего брата впервые за долгое время, я искренне заливаюсь смехом.

– Ты вернулась!

– Ура-а-а!

– Почему тебя так долго не было?

– Эй, привет, парни, – приобняв их, говорю я.

Мальчишки отрываются от меня, заглядывают в лицо. Я присаживаюсь на корточки перед ними и целую каждого в щёчки. Марсель, Эмиль и маленький Мураз улыбаются и начинают наперебой рассказывать о своих приключениях.

– А черепашка, которую ты мне подарила, умерла, – говорит старший Марсель. – Подаришь новую?

– Обязательно подарю, родной, – отвечаю ему, теребя его за волосы.

– Ками, а мне тогда хомячка ещё одного, – добавляет Эмиль.

– Так-так, а дедушку никто не хочет поприветствовать? – спрашивает отец, подходит и, взяв на руки четырёхлетнего Мураза, названного в его честь, сажает себе на плечи.

– Привет, дед, – отвечают старшие.

– Ну что, кто первый добежит до гостиной? – бросает вызов отец и с Муразом на плечах бежит вперёд.

Мы с боевым кличем бросаемся вслед за ним наперегонки. Когда оказываемся в гостиной, вижу двух старших братьев – Рустема с Левоном, их жен и детей. Мы приветствуем друг друга и обнимаемся.

– Как ты похудела! – говорит Иви, жена Левона, красивая брюнетка, на последних месяцах беременности. – Осунулась вся.

– Да-да, Америка не пошла тебе на пользу, – соглашается с ней Мирай, жена Рустама.

Она самая капризная и скандальная из невесток, любительница экспериментировать со своей внешностью. На этот раз у нее рыжий цвет волос и неестественно зелёные линзы, придающие её глазам устрашающий вид.

Я слегка улыбаюсь им. Перевожу взгляд на братьев, чувствуя неловкость от того, что им из-за меня пришлось врать своим женам. Но раз отец решил, что никто не должен знать правду о том, где именно я была, то мне придётся придерживаться этой легенды.

– Да, – отвечаю неловко.