– Не знаю, как лучше тебе это все подать, – сказал он. – Но вот какое дело…

– Какое?

– Я не сумасшедший фанат теорий заговора, но мне кажется более чем странным, что парень, которого вот-вот собирались уволить, погибает он несчастного случая.

Крейг пренебрежительно покачал головой.

– Даже я на это не куплюсь. Не вижу смысла убивать того, кого собираешься уволить.

Фил пожал плечами.

– Я просто размышляю вслух.

– Кого они хотели уволить в твоем подразделении?

– Айзека Моралеса.

– Вот если что-то случится с Айзеком, тогда я, возможно, соглашусь, что ты был прав. – Он вопросительно посмотрел на своего друга. – Ты ведь это не всерьез, да?

Фил не ответил.

– Да ну брось.

Фил посмотрел в сторону двери, чтобы убедиться, что их не подслушивают.

– Ты же слышал, как он умер?

– Конечно. Его ударило током.

– Угу, он опрокинул графин с водой. Заметь, не с кофе! И при этом работал ночью босиком. И там были оголенные провода, прежде им не замеченные. И…

– К чему ты клонишь?

– У кого в твоем отделе стоит графин у компьютера? Пластиковая бутылка с водой – да. Но графин? А кто снимает обувь на работе? Ну, допустим, у него была такая привычка. Но была ли у него привычка держать под рукой гребаные графины с водой? А как насчет вдруг протершегося кабеля? Сколько готов поставить на то, что это единственный шнур, изношенный до такой степени, во всем здании? Очень удобно все сошлось…

Да, определенный подозрительный душок над этим делом витал. И, возможно, даже не стоило так вот, с ходу, сбрасывать со счетов подозрения Фила. Тем не менее Мэтьюз имел право уволить кого угодно и когда угодно, и было трудно поверить, что с Тайлером было проще покончить, чем показать ему на дверь. Даже в дикую политику Регуса Патова такие методы, очевидно, не вписывались.

– Он мог бы просто уволить его, – заметил Крейг. – Убить его или обставить дело как замысловатый несчастный случай – слишком сложно, рискованно, попросту излишне.

– Может, ты и прав, – сказал Фил. – Но я считаю, нам всем теперь необходима осторожность. Мне кажется, это только цветочки… ягодки еще впереди.

8

Это могла бы быть нормальная пятница, но уже пятый день подряд Остин Мэтьюз уходил с работы после восьми и возвращался домой только под девять часов вечера. Джек Разон, его вице-президент по рекламе, пригрозил уйти сегодня днем, и хотя он был бы рад увидеть этого эгоистичного придурка за дверью, Патов сказал ему, что на данный момент было бы лучше, если бы все руководство осталось на месте. Как только новый план будет принят и реализован, стулья можно будет переставить.

Итак, он провел последние два часа, пытаясь уговорить бедное дитятко остаться-таки, и Джеку наконец удалось достаточно помассировать свое эго, чтобы он согласился сидеть и не рыпаться.

Когда Мэтьюз подъехал, свет горел почти во всех комнатах дома, но лампа на крыльце была выключена, что говорило ему о том, что Рэйчел снова злится на него. Это была его собственная вина – следовало позвонить ей и сказать, что он опаздывает, – но теперь он ничего не мог с этим поделать, кроме как смотреть в лицо, обещать больше не поступать так и надеяться, что ее гормоны не объявят ему войну хоть сегодня.

Он вышел из «Ягуара», запер его и, не обращая внимания на растущий узелок под ложечкой, подошел к затемненному крыльцу и открыл ключом входную дверь.

Рэйчел встретила его в прихожей.

– Привет, пупсик. Я скучала. – В приветствии не было сарказма, что показалось Остину подозрительным, пока она не наклонилась поближе и не прошептала: – Я хочу, чтобы этот человек ушел отсюда.

Прежде чем он успел спросить кто, она повела его в гостиную.

– Один из твоих коллег зашел. Я думаю, у него к тебе какие-то дела…

На диване сидел Патов.

Почему он всегда был на грани, когда видел консультанта? Остин не знал ответа на этот вопрос, но так оно и было, и Мэтьюз вошел в комнату с фальшивой улыбкой на лице.

– Мне кажется или в выходных нет рабочих часов?

Он поймал себя на том, что задается вопросом, как консультант сюда попал. Когда он приехал, ворота были закрыты, на подъездной дорожке не стояло машины, и он не мог припомнить, чтобы видел какие-либо средства передвижения на улице перед домом.

Патов встал.

– Мне жаль, что я беспокою вас дома, – сказал он, хотя Мэтьюз мог сказать, что ему совсем не жаль. Консультант хотел приехать сюда; в противном случае он бы сказал все, что его душе было угодно, вернувшись в офис. Даже если и появлялось что-то новое в делах, уж точно не имелось ничего настолько важного, что не ждало бы до понедельника. Этот тип вообще существовал за рамками рабочих отношений? У Мэтьюза были все основания в этом усомниться. Трудно было представить консультанта отдыхающим в домашнем кругу или смотрящим футбольный матч. С другой стороны, было очень легко представить, как он будет сидеть дома все выходные, анализируя данные и рисуя таблицы на своем компьютере.

– Что вам нужно? – коротко бросил Мэтьюз. Ему хотелось покончить со всем быстро.

В руке у Патова откуда-то взялся официальный бланк – он достал его будто бы прямо из воздуха. Обойдя низкий журнальный столик, несносный крючкотвор протянул бумажку Остину:

– Подпишите, пожалуйста.

– И что это? – уточнил Мэтьюз.

– Ну ознакомьтесь, прежде чем подпишете. Это согласие на предоставление «БФГ» – в моем лице, как вы понимаете, – права собирать идентификаторы компьютеров, пароли и адреса электронной почты сотрудников с целью мониторинга рабочего процесса. Наш опыт показывает: когда сотрудники знают, что за их компьютерным временем следят, они куда продуктивнее работают. Их не будут занимать новостные ленты в социальных сетях или, скажем, покупки в интернете… никто из них не станет использовать время и собственность компании в личных целях. Их энергия переключится с ерунды на реальную работу.

Мэтьюз колебался.

– Какие-то оруэлловские методы. Разве это не подпадает под вторжение в частную жизнь работников? Мне кажется, от счастливого сотрудника можно получить выхлоп куда больший, чем от замордованного, – особенно в нашем творческом деле. Предоставление им небольшой свободы действий кажется мне хорошей политикой.

– Будь это хорошая политика, я бы рядом с вами сейчас не стоял, – заметил Патов с улыбкой. – Вы наняли меня, потому что у «КомПрода» проблемы. Я уверен, вы знаете, что суды постановили: сотрудники не имеют права на конфиденциальность на рабочем месте. Разрешение отслеживать использование компьютеров сотрудниками в течение пусть даже краткого периода времени позволит нам более тщательно анализировать структуру работы вашей компании и поможет разработать комплексный план по возвращению «КомПрода» в нужное русло.

Мэтьюз еще немного посмотрел на бланк – и вернул его.

– Не хочу думать об этом сию минуту, – сказал он. – Давайте-ка вернемся к вопросу в понедельник. Тогда и поговорим.

– Зачем тянуть? Просто поставьте подпись, и…

– Мистер Патов. – Мэтьюз взглянул на часы. – Сейчас двадцать один час двадцать три минуты, пятница. Мои выходные уже начались.

– Я понимаю. Но если вы просто…

– Смотрите-ка, сэр, – заговорил Мэтьюз, теряя терпение. – Неделя выдалась долгая. Вы уж меня простите за то, что нужно немного расслабиться. Еще этот ужасный несчастный случай на работе… Думаю, все заслуживают передышку, хотя бы маленькую, а? Некоторое время, чтобы осознать и преодолеть…

– Да-да, – равнодушно отчеканил Патов. – Несчастный случай. Не сочтите меня, Ральф упаси, циничным, но смерть мистера Лэнга избавляет нас от необходимости увольнять его и выплачивать выходное пособие. И, насколько я понимаю, компания освобождена от своих пенсионных обязательств, поскольку те льготы, что предопределены в настоящее время, не подлежат передаче супругам и семьям. Так что, по сути, случай-то у нас счастливый.

Мэтьюз в шоке уставился на собеседника.

Консультант поднял руку в успокоительном жесте.

– Мне жаль, правда. Не подумайте лишнего. Я только хотел сказать, что…

– Увидимся в понедельник, – твердо сказал Мэтьюз. Он наклонился вперед. – Я уже говорил тебе раньше, красавчик, и говорил серьезно: я НЕ хочу, чтобы ты приходил ко мне домой. – Он отошел в сторону, жестом пригласил Патова пройти и последовал за ним к входной двери. Он не расслаблялся, пока консультант не вышел на улицу и дверь за ним не закрылась. Глядя в дверной глазок, он наблюдал, как мужчина идет по подъездной дорожке и выходит на улицу, перед ним открываются ворота. Мэтьюз вздохнул с облегчением, когда высокая фигура консультанта перестала мозолить ему глаза.

Он повернулся лицом к жене.

– Извини, – сказал он. – Не хотел приносить работу домой.

Рэйчел фыркнула.

– Ты не принес работу домой, она сама сюда притопала. – Она невольно вздрогнула. – Я хочу, чтобы ты знал: я чуть не схлопотала нервный срыв, пока ждала тебя. Этот тип… – Она покачала головой, не закончив мысль.

– Что такое? Он что, приставал к тебе?

– Нет. – Рэйчел помолчала. – Нет, не в этом дело. Но было что-то у него на уме весьма, как бы тебе сказать, поганое. Вроде как… ну… не могу точно описать. Он говорил только о работе, но было в нем что-то неприятное. Мне не нравилось оставаться с ним наедине. Ему нельзя доверять, Остин.

– Он просто работник месяца, – попытался отшутиться Мэтьюз, хотя сам чувствовал себя ровно так же – погано. Лучше о впечатлении, нагоняемом консультантом, сложно было сказать.

– Надеюсь, больше домой к нам он не явится.

– Я прямо сказал ему больше так не делать. Он не вернется.

Рэйчел снова вздрогнула.

Мэтьюз уже успел пройти половину коридора по дороге в туалет, когда его жена вдруг крикнула:

– Остин!

Он поспешил обратно в гостиную:

– Что такое, радость моя?

– Один из моих стеклянных шаров пропал.

– Не может быть.

– Может. Я знаю их все наперечет. Одного нет.

– Ну вряд ли мистер Патов его украл.

– Почему ты встаешь на его сторону, а не на мою? – В голосе Рэйчел встали слезы.

– Я… да брось, господи, – возразил Мэтьюз, понимая, что жена права. Действительно, почему?.. Прямой ответ не шел на ум, но явно был как-то связан с тем, что он не хотел ни упрекать консультанта в чем-либо, ни прямо бросать ему вызов… возможно, даже боялся это делать.

– Как он выглядит? Может, просто закатился куда-то.

– Как, скажи на милость, коллекционный стеклянный шар на подставке может куда-то там закатиться? Я их никогда не переставляю. Они все у меня на одном столике.

– И как этот твой потеряшка выглядит?

– Как стеклянный шар. Рождественский сувенир. Не самый большой – размером где-то как вон тот, что прямо под лампой стоит. С золоченой подставкой.

– Вот этот? – Остин Мэтьюз с облегчением увидел на полу рядом с диваном один шар, соответствующий этому общему описанию, и подошел, чтобы поднять его. – Ну вот, сама посмотри. Никто его не крал.

Рэйчел подошла, заглянула в стекло и в ужасе отпрянула.

– Остин! Это не мое!

– А чье же еще? – Присмотревшись, впрочем, Мэтьюз понял: и впрямь, едва ли эта штука происходила из коллекции Рэйчел. Не в ее вкусе. Внутри заполненного водой шара вылепленные с поразительной дотошностью фигурки мужчин и женщин сходились в чем-то вроде крайне разнузданной оргии.

– Выкинь эту дрянь, ради Бога! – велела Рэйчел. – И звони в полицию!

– Не могу.

– Что? Это еще почему?

– Не могу, и все. Не сейчас. У нас подписан эффективный контракт с этим парнем. «КомПрод» выкладывает большие деньги за услуги фирмы, и в сложившейся ситуации я не могу позволить себе натравить на представителя наших партнеров копов. Особенно если нет никакой реальной причины…

– То есть ты спустишь этому уроду с рук то, что он украл мою вещь и заменил какой-то… какой-то… хренотенью?!