– Пагубную? – возвратившееся ко мне самообладание сразу сдетонировало в полное непонимание. – Для кого-то она, может быть, и пагубная, но для меня от нее ровно столько же вреда, сколько от пускания мыльных пузырей! Я даже умереть нормально не могу, а ты прикапываешься ко мне с такими мелочами!

Он согласно кивнул, но только для виду.

– Да, на тебе это, возможно, никак не отражается, но… – такие многозначительные паузы и вкрадчивый тон в его речах всегда имели свойство меня настораживать, – это может отразиться на ком-то другом.

Я прищурилась. Посмотрела на него подозрительно, не понимая, к чему вообще вся эта сцена. Тогда он протянул руку и прикоснулся к моему животу, так что я тут же опустила взгляд. Пальцы словно нарочно задели шарики сережки в пупке и сдвинулись чуть ниже. Рот приоткрылся сам собой, и я тяжело вздохнула. Потому что вместе со знакомым трепетом пришло понимание.

Оно было как удар. Самый настоящий удар, который подкосил меня.

Несколько секунд я просто не знала, что мне делать. Не знала, как вздохнуть вновь. Я стиснула зубы, подняла голову и зло уставилась ему прямо в глаза. Ухватила его за запястье и убрала от себя руку.

– Ван Райан, – сказала я с придыханием и сама не поняла, почему назвала его так сейчас, – можешь не беспокоиться. Я ни капельки не беременна.

И это целиком и полностью моя удача или последствия «тайных экспериментов» с таблетками.

– Пока – да… – его взгляд в этот момент стал спокойным и безмятежным, словно мы находились не на глубине хрен знает скольки миль, а где-то на солнечном побережье со светлым песком.

Как и его слова. Именно это меня напугало. Заставило холодную дрожь прокатиться по спине. На лице Драйдена появилась легкая улыбка. Черные ресницы прикрыли мягкую тьму сверкнувших синим глаз…

Я все еще была в полном замешательстве.

Погодите секундочку, это действительно значит ровно то, что он сказал сейчас? Потому что звучало так, будто мои мнение и желание не учитываются.

– Кристина, позволь спросить, где ты витаешь?

Голос Ван Райана вернул меня к действительности. Я открыла рот, чтобы запротестовать в самой гневной форме, но меня вовремя посетило озарение – есть куда лучший способ попытаться прекратить его давление. Способ логический.

– Драйден, – я заговорила несмело, и мне это совсем не нравилось, но так будет лучше, – думаю, сейчас самое неподходящее время для ребенка, какое только можно вообразить. Хоть Юрген Вульф в коме, доказать вину верхушки Комитета не вышло, а значит в любой момент заварушка может разгореться с новой силой. Мы все окажемся в не самом безопасном положении. Не исключены и жертвы…

Хорошо, Кристина, молодец. Так гораздо лучше, чем спорить и отпираться. Разумные доводы еще никому не пошли во вред. Или пошли?

И тут он резко отступил на полшага назад. Нарочно склонился ко мне так, что мы оказались с ним нос к носу. Голубые глаза неприятно сощурились. Я замолчала с открытым ртом. Теперь шагнуть назад захотелось уже мне.

– Похоже, ты немного повысила свои навыки лжи и изворотливости… – после этих слов Ван Райан снова выпрямился, продолжая буравить меня взглядом.

Мои зубы плотно сомкнулись, а еще через несколько секунд меня уже так распирало от негодования, что все разумные доводы остались на задворках сознания.

– Кто я, по-твоему, раз ты подумал, что имеешь право решать за меня такие вещи? – выпалила я разом. – Твой домашний питомец, что ли?

– Разумеется, нет, – саркастически произнес он. – Сомневаюсь, что домашние питомцы способны самостоятельно посещать аптеки.

– О чем ты? – придав лицу как можно более усталое выражение, безразлично произнесла я.

– Например, о том, что кто-то без консультации с врачом употребляет гормональные препараты, стоит мне отлучиться. Надеясь таким образом обезопасить себя.

Нужда держать на своем лице маску полностью пропала.

– Ясно. Значит, Мими все-таки пронюхала и настучала? – теперь уже ехидно спросила я, уперев руки в бока. Довольно занятное зрелище, если учесть, что стояла я в задранной футболке, а помимо нее на мне было только нижнее белье и носки.

– Она лишь подтвердила мои собственные догадки, – дипломатично отозвался Драйден.

– Интересно, за чем она еще подсматривает в твоих апартаментах? – небрежно бросила я, преувеличенно изогнув бровь. – Ты не говорил ей, что это нехорошо?

– Не меняй тему разговора, – одернул меня Ван Райан.

– Ну, если ты так просишь, – я пожала плечами, чувствуя себя загнанной в тупик. – Мне сегодня исполнилось всего-то двадцать два года, и нашим отношениям еще далеко до той стадии, когда должны возникать подобные разговоры…

– Раз уж ты привела такие аргументы, то… Мне скоро исполнится пятьсот один, – меня перебили с красноречивой усмешкой на устах. Так говорят уверенные в своей правоте люди в возрасте с нерадивой молодежью. – К тому же, зная меня, ты имеешь представление, в каком времени я рос – порой супруги могли увидеть друг друга лишь в день свадьбы. Скорое появление первенца являлось предметом гордости.

Он помедлил и продолжил уже совсем тихо.

– Кристина, мир – лишь перерыв между войнами. Конфликты буду всегда. Поэтому живя в мирное время, не стоит откладывать ничего на потом. Но я ни к чему тебя не обязываю. Я лишь думаю, что ты имеешь право знать, что я хочу видеть тебя матерью моего наследника…

После этих слов все внутри похолодело. Но я не могла спокойно проигнорировать его последнее заявление и потому закончила начатую ранее мысль, но уже совсем в другом тоне.

– …у меня своего-то ума еще мало, а ты пытаешься вот так легко подтолкнуть на такой ответственный шаг, как материнство? Какие у тебя на это основания? Я тебе даже не жена, чтобы хоть как-то оправдать такое отношение!

– Но я хочу, чтобы ты ею стала, Кристина, – будто невзначай обронил он. – Если ты не откажешь мне.

Я снова застыла с открытым ртом и молчала с минуту. Ван Райан, кажется, наслаждался произведенным эффектом. Это такой намек? Или, упаси Боги, предложение?

– Я… – начала медленно, взвешивая каждое слово, – я не стану женой, Драйден Ван Райан!

И теперь уже сама наблюдала, как менялось его лицо. Становилось непроницаемым и холодным. Как когда-то очень давно. И как в тот день, когда я пыталась разорвать наши отношения. До того, как события на Голодной скале разделили жизнь на «до» и «после».

– Ни твоей и ничьей вообще! – продолжила, чувствуя, как в сердце поднимается обжигающий гнев. – И я. Не. Хочу. Сейчас. Ребенка! Потому что не готова и вряд ли буду готова в ближайшем обозримом будущем. Это тоже выбор! Такой же, как тот, о котором я просила, сражаясь за тебя!

Он ничего не ответил. Лишь на миг его глаза сделались больше, но потом Драйден будто окаменел. Я снова набрала воздух в легкие.

– Прошу… не заставляй меня! Ничего хорошего при таком раскладе не получится. Если ты не можешь дать детям любви, которой они достойны, то не нужно их рожать!

На меня долго и пристально смотрели, то ли оценивая степень моей решимости, то ли еще что. В итоге все оказалось куда проще.

– Наверное, это здорово успокаивает… – с притворно-доброй улыбкой обратился ко мне полукровка. И не успела я понять, с чего вдруг он так оттаял, как следующие слова всковырнули старый нарыв в сердце. – Прятать собственные эгоизм и инфантилизм за подобными аргументами.

Я стояла, как громом пораженная. Давно Драйден не говорил мне ничего подобного. И в чем-то он был прав. Но признавать это перед ним сейчас я не стану. Обида была слишком сильна. Это мое тело и моя жизнь – не его. Они принадлежат только мне.

Медленно опустила голову, волосы упали на лицо и скрыли его. Во рту стало сухо, и я заговорила тихо, будто в бреду:

– Знаешь, Ван Райан, до твоего эгоизма мне еще расти и расти… Это то, чего ты хотел от меня с самого начала? Или еще раньше? И что случилось бы, если б я залетела? Сейчас, когда непонятно, что будет с этими мирами? Ты бы запер меня тут от греха подальше, пока ребенок не появится на свет? Поступил бы, как твой собственный…

И застыла, не договорив. Подавилась словами. Судорожно подняла взгляд. На что-то надеялась. Может, что сказанное не было настолько ужасным, насколько мне показалось? Но такая надежда была очень глупой.

Он смотрел на меня и как будто сквозь меня в одно и то же время. В глазах не было темно-синих искр гнева. Наоборот, холод выбелил их до светло-голубого, почти льдистого оттенка. Драйден отступил назад. Чуть наклонил голову к левому плечу и сложил руки на груди. Коротко дрогнули от напряжения шея и плечи.

– Ты сказала все, что хотела? – тон был таким же ледяным, как и его взгляд секунду назад. И еще немного хриплым.

Во мне клокотала обида. Она билась в висках вместе с пульсом. Нет, гораздо громче его. И вместе с ней ненависть. Ненависть к себе самой. Я сказала самое страшное, что вообще могла сказать ему.

– Да! – бросила я сквозь стиснутые зубы.

Одернула футболку вниз. Резко развернулась к кровати, стараясь удержать слезы. Схватила телефон и убежала в ванную. Чтобы потом запереться изнутри, стечь спиной по двери вниз и постараться окутать себе защитой, через которую не пробьется ни один звук. И ни один всхлип.

Какое-то время я так и просидела на полу, уткнувшись лицом в колени. Одной рукой зарылась в волосы, а второй сжимала телефон. Моти пыталась сказать мне что-то, но через слезы я шикнула на нее. Та замолчала и больше не проронила ни слова.

Я плакала. Сначала всхлипывая, а потом тихо, словно боясь дышать. Пока слезы не высохли сами. А потом подняла голову и потерла пальцами глаза.

Мне и раньше не слишком нравилась ванная комната в подземных покоях. Это было первое незнакомое место, где я оказалась в ту ночь, когда Драйден забрал меня с крыши нашего с Джен дома. Первое место, где я начала внятно мыслить и осознавать себя. Лишь со временем мрачные воспоминания уступили место новым, полностью противоположным. И все-таки мне бывало здесь хорошо, только когда я была не одна.

Стены, отделанные где-то серым, где-то совсем уж темным мрамором. Тусклое основное освещение. Лампы, похожие на газовые рожки с завитыми плафонами, закрепленные на выступах рядом с углублением в стене, в котором была расположена огромная ванна. Подвесная классическая люстра на потолке тоже не давала много света. Или просто сейчас мне было… очень темно.

Я встала с пола, хотела уйти подальше от входной двери. Но, проходя мимо ванны-купальни и прямоугольника душевой кабины из затемненного стекла, находящейся напротив, остановилась.

Сколько раз я ловила в этом темном запотевшем стекле отражение собственного затуманенного взгляда? И отражение других глаз. Смотрящих пристально и ставших темно-синими.

Бр-р-р! Я поежилась и помотала головой из стороны в сторону. Чтобы снова наткнуться взглядом на ванну. И это было еще больнее! Потому что только вчера…

Теперь я уже была готова по-настоящему зарычать. Даже сейчас он следовал за мной, находясь вообще в другой комнате. Напоминал о том, как я заново училась жить. Училась жить вместе с ним.

Выбрать место более неудачное для уединения после ссоры просто нельзя!

В несколько широких шагов я добралась до умывальника и зеркала в тяжелой резной раме. Что ж, хотя бы здесь у меня не случилось приятных воспоминаний, которые тревожили бы сердце.

Бра по сторонам от зеркала ярко вспыхнули при моем приближении. Так, что пришлось прикрыть заплаканные глаза руками. Потом я шагнула в сторону, опустила крышку унитаза и уселась сверху, закинув ногу на ногу и подперев щеку рукой.

Не самые красивые поза и место для страданий и раздумий над своей жизнью, но хотя бы удобно.

Попытка привести в порядок мысли ничего не дала.

Я за то, чтобы идти на компромиссы. За то, чтобы спокойно все обсудить вместо закатывания сцен. И я, черт возьми, за то, что в любых отношениях нужно подстраиваться! Но почему все это чаще всего происходит в одностороннем порядке?