С. Г. Малиновски: Вечная история

© С. Г. Малиновски

© ИДДК

* * *

Данная книга является художественным произведением. Все персонажи вымышлены, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно. Мнение издательства может не совпадать с мнением автора.

Внимание! Содержит сцены распития спиртных напитков, табакокурения и употребления наркотических веществ. Употребление табака, алкоголя и наркотических средств вредно для здоровья.

«И вечный бой! Покой нам только снится…»

«На поле Куликовом» (1908 г.) А. А. Блок

Новелла I

…Все началось в тот день, когда я открыл почтовый ящик и получил повестку. Вы будете смеяться, но в армию я хотел, поэтому даже не пытался «откосить», а просто в назначенный час пошел в военкомат. А «откосить» мог, что правда, то правда. Говорят, что альбиносов в армию вообще не берут – со зрением проблемы и на солнце долго нельзя… Но что делать, если душа жаждет приключений и рвется в бой.

По врачам меня гоняли долго. Почти везде отметили отличное здоровье, засомневались только хирург и окулист.

Заглянув в мою карту, призывники весело ржали и, потирая руки, припоминали старую шутку о том, что два солдата из стройбата заменяют экскаватор, ну а я так здоров, что и в одиночку смогу его заменить. В общем, к концу комиссии настроение у меня изрядно испортилось.

Перед заветной дверью с надписью ВВК с грустью в глазах перетаптывалось с десяток парней в одних трусах. Все были как на подбор – просто паноптикум какой-то. Один вообще больше напоминал узника «Бухенвальда» – ребра торчали в разные стороны, а об колени можно было порезаться. Оставалось загадкой, как он смог самостоятельно сюда добраться. Другой больше напоминал колобка с выросшими псевдоподиями. В общем, сплошные крайности. И я не лучше. Волосы белые, глаза красные, на фоне беленой стены маскироваться удобно, только трусы снять и глаза закрыть.

Дверь открылась. Из нее выпорхнула девушка в белом халате и мило прощебетала:

– Горлов Иван Николаевич!

Я решительно шагнул вперед. В кабинет зашел печатным шагом, насколько позволяли босые пятки и, как учили, остановился за два метра до стола.

– Призывник Горлов по вашему приказанию прибыл!

Дородный военврач осмотрел меня со смесью удовольствия и разочарования, потом взял личное дело, зачитал записи всех врачей и с сожалением констатировал:

– По всем параметрам хоть в кремлевскую роту, но против природы не попрешь, остается только стройбат.

От обиды на глаза навернулись слезы. Я опустил голову и надрывно вздохнул. Лучше бы я откосил.

И тут от дальнего конца стола раздался резкий голос:

– Призывник, в ВДВ хочешь?

– Так точно, – неуверенно выдавил я, с надеждой поворачиваясь к говорившему.

Врачи тревожно зашептались.

– Вы уверены? – поинтересовался председатель комиссии.

– Беру под свою ответственность, – ответил тот же голос.

– Ну, как знаете, – пожал плечами врач и протянул вставшему со своего места заступнику мое дело.

Тот взял папку и повернулся ко мне. Передо мной стоял высокий худощавый брюнет с очень белой кожей и невероятно светлыми глазами. Звания его я определить не смог, так как халат скрывал погоны.

– Молодой человек, вам надлежит явиться на вокзал с вещами к воинской кассе номер два двадцать второго мая в четырнадцать ноль-ноль.

– То есть послезавтра? – не веря своему счастью, уточнил я.

– Товарищ призывник, приказы не обсуждают, а исполняют. А сейчас сдайте свой паспорт, займитесь оформлением воинского билета и озаботьтесь получением денежного довольствия. Кругом, марш! Исполнять приказ!

– Есть! – радостно рявкнул я и бодро замаршировал из кабинета…

…Следующий день тянулся невыносимо долго. Сдавать паспорта явилось гораздо меньше народа, чем было на комиссии. Мне пришлось особенно тяжело, так как от нетерпения я явился на два часа раньше, чем открывалось окошко, зато я был первым.

Пока ждал, подтянулись остальные. За нами присматривали капитан и два прапорщика, которые с безучастным видом прогуливались вокруг плаца. Деваться из этой толпы было некуда, поэтому я принял участие в общей беседе. Ребята в основном травили байки, кто и как отмазывался от армии. Судя по тому, что все рассказывающие находились здесь, байки были абсолютной брехней. Но одна из них, про психиатра, мне очень понравилась…

…Некий призывник, скажем Иванов, обладал недюжинным здоровьем и богатым папочкой, так что корячился ему как минимум Афганистан. Естественно, ни папу, ни тем более сына это не устраивало. К кому только не обращался несчастный отец, но все врачи, как сговорившись, утверждали, что здесь ничего нельзя сделать. Помочь согласился только психиатр.

От суммы, которую назвал врач, у отца глаза вылезли на лоб, но он, ни на секунду не задумавшись, полез в карман за деньгами.

– Ни в коем случае, – величественно заявил психиатр, – служить сыну, а не вам, вот пусть он и приносит деньги, но не сюда, сегодня вечером на кладбище, пятнадцатый сектор, могила Розы Абрамовны Иффенбах, прийти он должен один, ровно в тот час, когда солнце коснется горизонта.

Озадаченный отец, готовый на все, согласился.

Надо ли говорить, что в точно назначенное время молодой человек с деньгами был у вышеназванной могилы. Багровое солнце садилось за горизонт, по небу неслись темные тучи, ветер гнул кроны деревьев и свистел между оградками… И тут откуда-то сверху послышался вкрадчивый голос:

– Деньги принес?

Парень поднял голову и опешил. Примерно в двух метрах от земли на ветке старой ивы сидел доктор в костюме-двойке – трусы и лифчик.

– Принес, – растерянно выдавил призывник.

– Давай, – таинственно прошептал доктор. Взяв пакет с деньгами, он коротко скомандовал: – Пошел вон!

Оторопевший Иванов выполнил команду.

На следующее утро, придя в военкомат и пройдя всех врачей, он совершенно спокойно вошел в кабинет медкомиссии. И поэтому для него громом среди ясного неба прозвучало роковое слово председателя: «Годен!».

– Как годен?! – возопил Иванов, пылая праведным гневом и поворачиваясь к психиатру. – За что же вы тогда деньги брали?!

Комиссия вздрогнула и с подозрением повернулась к врачу.

– Когда и где? – с усталой ленцой поинтересовался психиатр, всем своим видом выражая оскорбленную неподкупность.

– Вчера! На кладбище! Вечером! – задохнулся от возмущения призывник.

Врачи задумались и на всякий случай отодвинулись подальше. Психиатр, напротив, подался вперед и, внимательно глядя на него, попросил:

– Вот с этого момента, пожалуйста, поподробней.

– Да вечером, я же говорю! – Иванов уже захлебывался словами. – Солнце почти село! По небу тучи! Везде ветер! И вы, на дереве! В трусах и лифчике!

– Стоп! – скомандовал психиатр и, повернувшись к комиссии, покачал головой. – Ну надо же, коллеги, чуть не пропустили. Сумеречное состояние. Представляете, что он в армии бы натворил?..

…Вдоволь насмеявшись, я дождался-таки открытия благословенного окошка и двинулся в его направлении. Тут же оба прапорщика выскочили мне наперерез. Один из них, потирая руки, спросил:

– Куда это вы собрались, молодой человек? Домой к мамочке? А в армии кто служить будет?

Я молча достал из кармана военкомовское предписание. Прапор развернул бумажку, прочитал, многозначительно хмыкнул и, окинув меня подобревшим взглядом, буркнул:

– Так бы сразу и сказал. – И отступил в сторону.

Задумываться над этим я особенно не стал, а просто поспешил к окошку. Миловидная девушка, мельком глянув в предписание, забрала мой паспорт и выдала заранее подготовленные документы.

С трудом дождавшись следующего дня, я к двум часам, как и было приказано, прибыл к назначенной кассе. Был я один, так как отца своего не помню по причине его раннего развода и отъезда в другой город; мать умерла полгода назад; девушкой, благодаря своей внешности, так и не обзавелся, посему провожать меня было некому. Только соседка, тетя Шура, всплакнула и всунула пакет ватрушек на дорожку. Ну и ладно, долгие проводы – лишние слезы.

У кассы стоял майор, с голубыми просветами на погонах. Когда он повернулся, я увидел на груди обычного зеленого кителя иконостас, состоящий из наградных колодок, завершали все это великолепие две Звезды Героя Советского Союза. С трудом оторвавшись от созерцания наград, я поднял глаза и узнал позавчерашнего заступника. Я подошел к нему, печатая шаг и, как мне показалось, лихо гаркнул:

– Призывник Горлов прибыл по вашему приказанию!

– Чего орешь? – поинтересовался майор. – Кошек распугаешь.

– Каких кошек? – ошалел я.

– А какой призывник? Ты уже солдат! Ладно, ждем остальных и отбываем, можешь покурить.

– Не курю.

– Вот это правильно, – одобрительно кивнул майор, – вот это молодец.

Остальные не заставили себя долго ждать. Двое высоких, крепких, подтянутых парней с очень светлой кожей. Альбиносами они, правда, не были. Но я все равно немного успокоился. В обществе трех бледных и незагорелых мужчин я чувствовал себя вполне комфортно. От размышлений меня оторвал майор, коротко скомандовав:

– Поезд через двадцать пять минут! Путь – четвертый, платформу найдете сами. Билеты у меня на руках, так что не отставать!

И мы радостно затопали за ним, даже не зная, куда идем. На вагоне, к которому мы подошли, было написано «Симферополь – Алма-Ата». Майор поинтересовался:

– По скольку вам дали довольствия?

Мы дружно отозвались:

– По семь рублей!

– Негусто, за четверо суток проедите все. Ну да ладно, резерв у меня есть. Только не вздумайте лазить по вагонам-ресторанам. Вы мне нужны без всяких желудочных расстройств.

Затем, вытащив из кармана четвертной, приказал одному из парней:

– У тебя пятнадцать минут, живо сгоняй в аптеку и возьми сорок штук гематогена^[1].

Тот понимающе кивнул и испарился, а я озадаченно глянул на майора.

– Что смотришь? Вот вам второй четвертной, дуйте за минералкой. Берите ящик.

– А где? – растерялся я.

– Он знает.

И мы побежали… Бегаю я хорошо, но парень сразу ушел в отрыв. Слава богу, бежать пришлось только до ресторана. Обратно мы мчались с ящиком наперевес. Мой сослуживец летел впереди, как «Катти Сарк»^[2] на всех парусах. Я с трудом поспевал за ним, то и дело стукаясь коленками о ящик, и с замиранием сердца прислушивался к мелодичному звяканью бутылок.

Как ни странно, к отправлению мы успели. Когда затащили ящик в купе, майор за руку вывел меня в коридор и недовольно сказал:

– Плохо, товарищ солдат! Вам всему надо учиться.

– А почему только мне? – обиделся я, забыв, что старшему по званию не возражают.

– Они лучше бегают, – отрезал майор, словно так и надо.

Я оскорбился:

– Но у меня золотой значок ГТО!

– Особые войска, особые требования. У нас вы должны быть как минимум кандидатом в мастера спорта. Еще немного, и вы меня разочаруете.

Он посмотрел на меня, и я впервые увидел, что глаза у него не просто светлые. Радужки были настолько бледными, что почти сливались с белками. Я поперхнулся. Майор явно хотел что-то сказать, но промолчал. Мы вернулись в купе, и тут поезд тронулся.

– Ну что, вздрогнули! – провозгласил майор и раздал всем по плитке гематогена. Ребята оживились и зашелестели обертками…

…Жрать эту дрянь четыре дня невозможно. И если мои соседи по купе после каждой плитки розовели, то я просто зеленел. С детства не терплю эту приторную гадость, а ватрушки подозрительно быстро закончились. К концу пути один только вид гематогена вызывал тошноту, а майор становился все более и более мрачным. Наконец, он вывел меня в коридор, сунул в руку червонец и сухо обронил:

– Ну если ты такой отважный, пойди поешь в ресторане.