Когда Галина слушала сына, она опёрлась на стену, чтобы не упасть в обморок. От сильных переживаний кружилась голова. Как только связь прервалась, продолжая держать трубку телефона в руке, Галина медленно сползла по стене, усевшись на полу. Подогнув к себе колени, уткнувшись в них лицом, Галина разрыдалась. Женщина больше ничуть не сдерживала себя, выплёскивая со слезами и стоном всю напряжённость, что скопилась в ней, за это короткое время ожидания. Егорова никогда не сомневалась, что любит своих детей. А вот сейчас, она вдруг поняла, что потерять ребёнка – это самое большое горе, которое может произойти с человеком. Отрезвление от истерики пришло, как только Галина подумала, что Виктор может убить преступника, а за это его обязательно будут судить. Галина вытерла слёзы, направилась в ванную комнату, чтобы умыться. Сын сказал, что перезвонит, когда будет знать в какую больницу, увезут дочь. А значит надо быть готовой бежать в больницу, где она будет ждать выводы врачей. Умывшись, Галина подумала, что самое время молиться богу. Из каких-либо молитв, она знала только одну – «Отче наш», которую выучила по настоянию матери, ещё в своём детстве. Егорова начала шептать молитву «Отче наш», снова и снова повторяя слова молитвы, а в конце просила бога, чтобы он позаботился о дочери. Сколько раз она прочитала молитву, Галя не смогла бы сказать точно. Телефонный звонок вновь прозвучал неожиданно, заставив её вздрогнуть. Звонил сын. Сообщил, что Катю увезли в 14-ую горбольницу. Галина быстро накинула плащ, одела туфли и выбежала из квартиры.

До больницы она почти бежала, время от времени переходя на быстрый шаг. В приёмном отделении больницы, ей сообщили, что дочка в палате реанимации. Но разрешили пройти наверх, в отделение интенсивной терапии. Здесь она обнаружила Виктора. Он сидел на кушетке, которая стояла у входа в отделение реанимации. Галя бросилась в его объятия. Виктор встал и обнял жену. Галина чуть вновь не расплакалась, но взяла «себя в руки». Не время лить слёзы. Вот когда останется наедине с собой, вот тогда и даст волю слезам.

– С Катей всё хорошо? – задала вопрос Галина, при чём вопрос показался ей глупым.

Как может быть хорошо, когда её дочь в реанимации? Виктор отстранил жену, продолжая удерживать руки на её плечах.

– Сейчас её обследуют врачи, нам требуется только подождать. Наберись сил, Галя, главное, что наша дочь жива и не покалечена, – строго произнёс муж.

Как ни странно, но именно строгий тон мужа, добавил сил Егоровой. Она присела на кушетку, приготовившись ждать, когда появится врач и скажет, что с доченькой. Прошло примерно полчаса, когда Галине удалось снова взять свои чувства под контроль.

– Вы этого нелюдя поймали? – спросила она у мужа.

– Поймали, Галя. Сейчас его, наверное, допрашивают в милиции. Малой тоже поехал туда, чтобы дать показания, – ответил муж.

– Я думала ты его убьёшь, переживала за тебя, – тихо произнесла Егорова.

– Сначала так и хотел сделать. Но перед этим допросил его, грехов за этой тварью хватает. Пусть с его грехами милиция разбирается, а то ещё бы посадили за эту суку, – так же тихо произнёс Виктор.

Они ждали минут сорок, когда появился сын Миша. Галина увидела в глазах сына тревогу. Какое-то тёплое чувство появилось в груди. Приятно знать, что дети любят друг друга. Галя ничуть не сомневалась, что Катя так же относится к брату, как и он к ней.

– Доктор выходил? – сразу спросил Миша.

– Нет, вот сидим ждём, – ответил отец.

Галина говорить пока не могла, в горле по-прежнему стоял ком, очень хотелось плакать, но она сдерживала себя. Прошло не меньше двух часов. Галя сидела рядом с мужем, навалившись на его плечо. Сын сидел, с другой стороны, навалившись на стену и прикрыв глаза. Наконец появился заведующий отделением. Егоровы разом вскочили и подошли к доктору.

– Мы полностью провели осмотр. Насилия над вашей дочерью не было. Она очнулась, ей поставили капельницу и дали снотворного. Повреждения черепа нет, но имеется небольшое сотрясение мозга. Она ничего не помнит, что с ней произошло. Думаю, через день, мы переведём её из реанимации в обычную палату, – сообщал хирург.

– Скажите мы можем её сейчас увидеть, ну пожалуйста? – сразу подхватилась Галина.

– Сейчас она спит. В её состоянии сон лучшее лекарство, приходите завтра, когда мы переведём её в другую палату. В реанимацию никого не пускают. Не переживайте, всё будет с девушкой хорошо, поверьте моему опыту, – не согласился пропустить, в палату к Кате, завотделением.

Находиться в больнице больше не имело смысла. Потому Егоровы собрались и пошли домой. Всю обратную дорогу молчали. Только дома, уже в постели, Галя, прижавшись к мужу, дала волю слезам, а Виктор нежно поглаживал её, пока она не заснула.

Июнь 1975 год. Свердловск. Егоров Михаил.

В воскресенье утром, мы с отцом, как обычно, вышли на пробежку и зарядку, я взял с собой ключи от гаража.

– Пап, я сегодня с тобой не побегу. Разогреюсь, пока бегу до стадиона, там разомнусь, и сразу в гараж. Хочу сегодня покататься на байке.

– Хорошо. Мы ближе к обеду Катю навестим с матерью, ты с нами? – согласился отец, попутно задав мне вопрос насчёт посещения больницы.

– Обязательно, – ответил я и побежал в сторону Кировоградской улицы.

Добежав до стадиона, обнаружил, что Нелли Григорьевна не изменяет своим привычкам. Она уже здесь, активно разминается. Минуту постоял, восстанавливая дыхание, а заодно насладился эстетикой красивой женской фигуры. Может кто-то подумает, что у меня сестра в больнице, мне не пристало думать о женщинах? Не соглашусь с этим человеком. Во-первых, молодая часть моего разума, в тендеме с телом, только и думает о женщинах. Хорошо то, что взрослая часть моего разума, немного уравновешивает юную половинку. Во-вторых, с Катей всё очень даже неплохо, так нас заверил врач в больнице. Серьёзных повреждений у сестры нет. Думаю, через пару недель она будет в полном порядке. А вот её одноклассницам повезло гораздо меньше. У Галки Агаповой сломана челюсть, такие травмы наверняка заживают долго. А у Веры Романовой сильно разбита голова и тяжёлое сотрясение мозга. Видимо это гад Боратов, совсем не сдерживал удары, когда бил девушек. Почему он не покалечил Катю, наверняка выяснит следствие. Хотя у меня есть некоторые предположения. Возможно, что Боратов фанател по Кате, так что это могло быть причиной, почему он ей не нанёс сильные увечья. Нелли вдруг оглянулась, увидела меня и помахала рукой. Более стоять со стороны её спины, нет смысла. Я двинулся к ней. Поздоровался.

– Миша, вчера что-то случилось, твой голос был напряжённым? – спросила Нелли.

Пришлось рассказать ей о нападении на девушек. Всё равно может узнать от кого-нибудь. Правда рассказал в урезанном варианте. О прошлых преступлениях Боратова говорить не стал, к тому же меня об этом попросили в милиции.

– Какой ужас. Надо проведать девочек в больнице. Не знаешь, к ним пускают?

– Точно не знаю, про Агапову и Романову не спрашивал. В обед пойду с родителями, узнаю и расскажу чуть позже. Мы увидимся после обеда? Предлагаю прокатиться на озеро, искупаемся, позагораем, – предложил я.

– Я согласна. Ты сможешь сегодня остаться у меня?

– Конечно смогу, даже сделаю это с превеликим удовольствием, – ответил я.

Мы потратили на разминку ещё минут сорок, потом побежали до моего гаража. Оттуда я довёз Нелли до её дома. Договорились, что она будет ждать меня после обеда. От Нелли Григорьевны я поехал домой. Время до посещения больницы было, потому решил посидеть над книгой, за меня её никто не напишет. Тем более остались последние главы. Сразу после военного романа допишу первую часть нового цикла фантастики, она у меня тоже почти готова. Хорошо бы запланировать поездку в Москву в конце месяца, а там сдать сразу две книги.

– Миша, ты идёшь с нами? – спросила мама, заглянув в мою комнату.

Я отложил рукопись, быстро оделся и вышел в коридор. Родители уже стояли возле выхода из квартиры.

– По пути зайдём в гастроном, надо купить хотя бы сока девочкам, даже не знаю, что им можно сейчас, – предупредила мама, а мы с отцом не возражали.

Раз мама упомянула, во множественном числе девчонок, значит планирует проведать Агапову и Романову.

– Мам, извини, что напоминаю. Ты узнавала по поводу пишущей машинки?

– Ой, совсем вылетело из головы. Ты же заканчиваешь книги, а значит скоро лететь в Москву. Мне посоветовали там и купить, чтобы не переплачивать здесь, – ответила мама.

Мы вышли из дома, решили пройтись пешком до больницы, срезая путь по дворам.

В больнице мы выяснили, что Катю перевели из реанимации. В положенное время посещения не запрещены. А вот, Агапова и Романова, как оказалось, всё ещё в реанимации. Им сделали операции, когда переведут в общие палаты, неизвестно. Нам встретились родители Романовой в больнице, а также мама Агаповой. Отец Гали с семьёй не живёт. Моя мама некоторое время пообщалась с ними. А потом мы двинулись в палату к сестре. Когда вошли в палату, я заметил, что Катерина не выглядит какой-то удручённой. Скорее хорохорится. Хотя голова у неё перебинтована. Увидев нас, сестра обрадовалась.

– Как ты себя чувствуешь, дочка? – заботливо спросила мама.

– Уже лучше, голова почти не кружится, хотя вставать мне запретили. Вы принесите мне нотные листы сюда, и наш магнитофон. Да, ещё кассеты с классической музыкой, они подписаны, лежат в нижнем ящике моего стола.

– Катенька, какие фрукты тебе можно? – вновь озаботилась мама.

– Наверное любые. С утра приходил следователь, снял с меня показания, – сообщила Катя.

На тумбочке возле кровати сестры лежали три яблока, мама не пропустила этот момент мимо.

– Катюша, тебя кто-то проведал, вижу яблоки лежат, – заинтересовалась мама.

– Следователь принёс, пожелал скорейшего выздоровления. Мам, а этого придурка посадят?

Так как мама задержалась с ответом, её опередил я.

– Обязательно посадят. Справедливый советский суд не оставит его на свободе, даже не переживай по этому поводу, – добавил я.

– Я и не переживаю, была нужда переживать за какого-то козла. Вот только у меня вопрос, а что, если среди моих фанатов, ещё появятся такие? – вдруг задалась вопросом сестра.

– Наймём тебе охрану, ну или сами охранять будем будущую звезду эстрады, – весело успокоил я сестру, чем вызвал у неё улыбку.

Похоже с психикой у сестрёнки всё в полном порядке. Не успел этот урод её напугать. Так сказать, спасительный обморок сослужил сестре хорошую службу. После посещения сестры мы все вместе отправились домой. Мама предложила зайти на колхозный рынок, чтобы купить фруктов для Кати.