Кажется, я невольно задел самолюбие Георга, и он прибыл брать реванш. Не удивлюсь, если по окончании тренировки из воздуха материализуются журналисты, перед которыми герой, уже мысленно победивший всю гардемаринскую роту и Владимира Острогорского в том числе, толкнет напыщенную и бравурную речь…

Ну-ну…

– Так что ты думаешь по этому поводу? – снова спросил Гагарин.

– Да а что тут думать? – усмехнулся я и легонько хлопнул капитана по плечу. – Думать тут нечего. Пойдем и покажем этим выскочкам их настоящее место в пищевой цепочке.

И иберийцам, и Георгу – всем.

Глава 6

Переодевшись и экипировавшись, мы выстроились на плацу друг напротив друга. С одной стороны – гардемарины Особой роты, с другой – бойцы иберийского спецназа с Георгом во главе. Иберийцы вели себя спокойно и собранно, но по их лицам нет-нет да и проскакивали то насмешливые ухмылки, то едва скрываемое высокомерие. Будто они уже выиграли, еще не начав.

Ну-ну, ребята… Недооценивать противника – последнее дело и верный путь к поражению. Я бы на их месте был посерьезнее. Особенно после того, как доблестные спецназовцы в Выборге прошляпили опекаемую персону.

Гардемарины же вели себя как обычно. Идеальная выправка, каменные лица – сжатая пружина внутри, готовая распрямиться, как только последует команда. Пожалуй, по сравнению с иберийцами, наши смотрелись поубедительнее. Несмотря на все модные шмотки, обвес, гаджеты и прочие заграничные игрушки.

Гагарин вышел в центр плаца, окинул взглядом всех присутствующих и кивком поздоровался.

– Здравия желаю, господа! – Его голос прозвучал отчетливо и громко. – Сегодня у нас совместные учения с нашими зарубежными коллегами. Благодарим его светлость герцога Брауншвейгского за возможность обменяться опытом.

Гагарин бросил быстрый взгляд на Георга, и тот легонько кивнул в ответ и обвел всех взглядом, слегка прищурившись.

– Легенда тренировки следующая: эвакуация вип-персоны из зоны боевых действий. Одна группа должна провести объект – гражданское лицо, неспособное к сопротивлению, – через городской квартал к точке выхода, не допустив его захвата или гибели, – принялся объяснять Гагарин. – Задача второй группы – перехватить или ликвидировать эвакуируемого. Этап заканчивается, когда все бойцы противника или вип-персона ликвидированы. Работаем пятерками. Начинает Особая рота.

Я заметил, как у некоторых иберийцев на лицах промелькнуло что-то вроде недовольства. Они рассчитывали, что право «первого хода» отдадут им – видимо, хотели сразу показать себя во всей красе.

– Первая пятерка – Корнилов, Белов, Савельев, Чесноков, Острогорский.

Мы синхронно шагнули вперед. Корниловым оказался уже хорошо знакомый мне штабс-капитан Иван – я почему-то так и не смог запомнить его фамилию.

Это хорошо, с ним мы уже работали. С остальными тоже, но именно с Иваном у нас уже сложилось некое взаимопонимание, а главное – парень куда лучше других знал, на что я на самом деле способен. Так что, если он будет командовать группой, работать будет сильно проще.

– Вип-персона – Астафьев. Разоблачайся, снимай все, оставляй только броник. Командир группы…

Пауза.

Гагарин медленно обернулся, явно смакуя этот момент.

– Острогорский.

Я моргнул.

Где-то рядом раздался короткий смешок, кто-то присвистнул. А я повернулся к Гагарину, стараясь не выдать удивления.

Ах ты ж…

Я понял, что он делает!

Это же форменное издевательство – поставить командиром группы какого-то там прапорщика. Не штабс-капитана, даже не кого-то из младших офицеров, а меня. Гардемарина наполовинку, едва закончившего первый курс. Демонстративно – чтобы наглядно показать герцогу Брауншвейгскому и иберийцам, что их здесь вообще не воспринимают всерьез.

Я скользнул взглядом по лицу Георга. Тот нахмурился, но ничего не сказал. На его губах играла натянутая улыбка.

– Не возражаешь, Острогорский? – лениво осведомился Гагарин.

– Да какие могут быть возражения, ваше сиятельство? – Я хмыкнул. – Спасибо за оказанное доверие.

Краем глаза я заметил, как Иван заулыбался и незаметно толкнул локтем кого-то из товарищей.

Гагарин кивнул и, будто ничего необычного не произошло, продолжил:

– Группа Острогорского будет эвакуировать вип-персону. Ваша задача – довести Астафьева до эвакуационной точки в целости и сохранности. Цель вам укажут перед началом.

Он перевел взгляд на Георга.

– А группа его светлости будет перехватывать. Работаем в полный контакт, патроны – травматические, Дар использовать с умом, в полсилы. Нам ведь не нужны здесь жертвы, верно?

– Так точно! – дружно гаркнули мы.

– Вот и хорошо. Работаем, господа! По позициям!

Мы развернулись и направились в сторону тактического городка, оставив за спиной иберийцев. Которые почему-то больше не улыбались.

* * *

Надо отдать должное инженерному взводу – потрудились они на славу. Узкие улочки, разбитые машины, бетонные блоки, облупившиеся стены – всё это было тщательно продумано для тренировок и моделирования работы в городской застройке. Мы будто действительно переместились на полуразрушенную улочку в самом сердце затяжных боевых действий. Атмосферно, ничего не скажешь. Через считаные минуты из-за любого угла, за любым окном или на крыше могут появиться противники, и все превратится в настоящий хаос.

А нам в этом хаосе нужно не только выжить, но и одержать демонстративную, показательную победу.

По легенде наш вертолет разбился где-то на окраине полигона. Вертолет, конечно, был условный – просто точка старта, но суть оставалась той же: небольшая группа бойцов, а за спиной у нас вип-персона, которую необходимо провести через застройку территорию к точке эвакуации.

Над полигоном взлетела зеленая ракета: тренировка началась. Поехали!

– Белов! – Я повернулся к снайперу. – Найди себе гнездышко. Контроль и наблюдение. Обо всем подозрительном сообщаешь незамедлительно, цели себе выбираешь сам, работаешь по обстановке.

Тот кивнул и потрусил к трехэтажному домику с обвалившимся балконом: пожалуй, самой высокой точке на полигоне. Конечно, я несколько рисковал, разделяя и без того небольшую группу, но толку от снайпера в этих узких трущобах мало, а без наблюдения и прикрытия – плохо. Так что лучше так. Вчетвером отобьемся. Не впервой.

– Астафьев – в центр группы, – продолжил я. – Имей в виду: ты, хоть и гражданский, но будешь подставляться – нажалуюсь Гагарину. Загоняет. Лишний раз не высовывайся.

Белобрысая и лопоухая «вип-персона» усмехнулась и кивнула.

– Савельев, правый фланг! – Я на всякий случай продублировал команду жестом. – Чесноков – левый, Корнилов – замыкаешь. Я веду группу. Все, вперед!

Убедившись, что все поняли свои роли, я вжал приклад в плечо, и, водя стволом, быстрым шагом повел свой маленький отряд вперед, в узкую улочку, тянущуюся к противоположному концу полигона.

Мы прошли не больше ста метров, когда в наушнике послышался голос Белова:

– Движение на двенадцать часов. Работать не могу.

– Принял.

Я нахмурился, припадая к прицелу. Махнув рукой, отдал команду, и отряд сместился в сторону, прижимаясь к стене дома справа. Все чувства обострились донельзя – казалось, я слышал каждый камешек, хрустнувший у меня под подошвой.

Шаг… Еще шаг… Проклятье!

Впереди, за парой гнилых малолитражек, перегородивших улицу, я засек движение, но не успел его идентифицировать, как через машины уже полетели серые цилиндры. Гранаты!

– В здание! – рявкнул я, хватая Астафьева за шиворот и буквально зашвыривая его в двери очень кстати подвернувшегося магазинчика.

Я едва успел нырнуть следом, и в тот же момент с крыши по нам ударил автомат.

– Я минус, – раздался в наушнике голос Савельева.

Я выругался под нос. Отлично начали, ничего не скажешь!

Где-то в отдалении хлопнула снайперская винтовка, и спокойный голос Белова возвестил:

– Минус автоматчик на крыше.

– Корнилов, Чесноков, в укрытие!

Улицу заволокли густые темные клубы: гранаты оказались дымовыми. Я лихорадочно оглядывался в поисках выхода. Вот только его не было. Нас загнали в западню, и сейчас передушат, как слепых котят. В прямом и переносном смысле. Нужно действовать… Вот только, кажется, уже поздно.

В магазин ввалились чудом уцелевшие товарищи, и тут же по витрине магазинчика ударили пули. Стекло обрушилось на пол грохочущим ливнем, и тут же сквозь проем полетели новые гранаты – на этот раз зеленого цвета, имитирующие боевые.

– К черту! Уходим отсюда!

Отскочив от витрины, я щедро зачерпнул Дар из резерва и Молотом размером с легковой автомобиль вынес часть противоположной стены, открывая проход. Схватил Астафьева за эвакуационную петлю на бронежилете, и, прикрывая его собой, вывалился наружу. Над головой мелькнула тень: Иван мощным прыжком покинул здание, приземлившись на руки, перекатился через голову и тут же занял позицию. Позади грохнуло, и послышалась ругань Чеснокова.

– Я триста, – прохрипел наушник его голосом. – Перевязываюсь.

– Принял, – хмуро буркнул я. – Держи вход. Иван прикроет. Астафьев, мать твою, хватит разлеживаться, пошли!

Снова ухватив за шкирку нашего несчастного «випа», который, кажется, был уже ничуть не рад той роли, что ему назначили, я поволок беднягу за собой, продолжая рваться к цели. Мы не прошли еще и половины полигона, а уже потеряли одного бойца, а второй получил ранение.

Гагарин определенно будет не в восторге.

Я бежал вдоль стены дома на полусогнутых, приникнув к прицелу и водя стволом в поисках цели, а Астафьев семенил за мной. Слева, в проходе между домами, мелькнула тень, и я тут же резко развернулся и утопил спуск. Две короткие очереди хлестнули по фигуре в черном костюме, и я радостно осклабился: два – один!

Главное теперь – не потерять преимущество.

Справа показался подъезд, и я, не раздумывая, втолкнул Астафьева в него.

– Корнилов, Чесноков, веду «випа» до точки сам. – Я привалился лопатками к стене. – Ваша задача – связать иберийцев боем.

– Уверен? – послышался в наушнике слегка удивленный голос Ивана.

– Так точно! Выполнять!

Я стремглав взлетел по ступеням, ударом ноги вынес дверь и вбежал в квартиру. Пересек ее, выбил прикладом хлипкое окно вместе с рамой, и, высунувшись, бегло оценил обстановку.

Никого. А вон за тем грузовиком можно укрыться. Отлично.

– Я иду первым, ты – за мной по сигналу, – распорядился я, повернувшись к Астафьеву.

Тот кивнул, и я сиганул в окно. Земля ударила в ноги, я перекатился, гася энергию падения, и стремглав метнулся к грузовику. Присел за ним, выставив автомат, убедился, что путь свободен, и махнул Астафьеву.

А с другой стороны дома уже грохотали автоматы и рвались гранаты. Кажется, наш маневр остался незамеченным, и иберийцы продолжали воевать с оставшейся двойкой, свято веря, что мы с «випом» тоже где-то рядом.

Что ж, не будем их в этом разубеждать.

Пробираясь от укрытия к укрытию, мы двигались вперед. До точки эвакуации оставалось не больше полусотни метров, когда наушник голосом Чеснокова пожаловался, что он «минус», а Иван доложил, что целей больше не наблюдает.

Я бегло прикинул в уме. Одного иберийца снял Белов, одного – я, третьего срезал Иван. Оставалось двое. Вдалеке хлопнула винтовка, внося коррективы в мои подсчеты.

– Минус один, – доложил Белов.

Красавчик! Итого – четверо условно «двухсотых». Остался один. Интересно… Где же он засел, собака такая?

Впереди показалась точка эвакуации: раздолбанная заправка с парой видавших виды наливников. Слева на дороге стоял желтый автобус с выбитыми стеклами, окончательно загромождая обзор. Я выругался под нос. Идеальное место для засады. Если последний оставшийся в живых ибериец разгадал точку…

– Стой, – прошептал я, останавливая Астафьева. – Снимай броник!

– Чего? – возмутился тот. – Это зачем?

– Снимай, говорю! Быстро!