– Да, – соглашается Мэлис. – Почти слишком гладко. Либо эта старая тварь оскорбляет нас, либо просто хочет занять.

– Я бы предпочел последнее. На самом деле уже плевать, что она на нас скидывает.

Мэлис хмыкает, и я складываю руки на груди, отмечая про себя, что когда-то эти задания были просто неудобством, но такова была цена, которую стоило заплатить, чтобы Мэлис не попал в тюрьму. Икс появлялся каждый месяц, заставлял нас делать какую-нибудь раздражающую хрень, после чего пропадал до следующего раза.

Но сейчас мы помогаем женщине, которая, по сути, держит Уиллоу в плену, заставляя нашу малышку делать все, что она хочет.

Это делает каждую работу намного сложнее.

– Полный отстой, – ворчит Мэлис. – Кем эта сучка себя вообще возомнила? Она, похоже, и дальше собирается использовать нас для своих гребаных целей. Просто потому, что может. Просто потому, что она, черт возьми, хуже всех.

Он хлопает рукой по центральной консоли, и Вик бросает на него острый взгляд.

– Прекрати, – говорит он.

– Отвали, Вик. Только не говори, что ты не злишься из-за этого дерьма.

– Само собой. Но не вымещай свою злость на моей гребаной машине.

Злиться для Мэлиса не в новинку, но меня удивляет, насколько сильно зол я. Обычно я способен не обращать внимания на подобные вещи, просто пропуская их через себя из-за отсутствия как такового выбора. И да, выбора нет и сейчас, но на этот раз все намного хуже.

Я сжимаю руки в кулаки, и мне хочется ударить по чему-нибудь. По кому-нибудь. Я не знаю. У меня под кожей бурлит энергия, неистовая и дикая, и ей нужно куда-то деваться. Нога подпрыгивает вверх-вниз, пока я смотрю в окно на мелькающие мимо уличные фонари и деревья.

Ненавижу все это. А особенно то, что Уиллоу оказалась в центре адского кошмара. В ловушке этого гребаного шоу из-за попыток защитить нас.

Это неправильно, и она этого не заслуживает. Ни на секунду, черт возьми. Хуже всего то, что сейчас четкого выхода просто нет. У нас есть план, но кто знает, сколько времени потребуется, чтобы он сработал? Какое-то время нам придется мириться с этим дерьмом и продолжать выполнять указания Икса – Оливии – как хорошие маленькие мальчики, пока Уиллоу не получит необходимую ей информацию.

Да и времени у нас в любом случае не так уж много.

Мы возвращаемся домой и вылезаем из машины.

– Я отнесу посылку, – говорит Мэлис. – Покончим с этой херней.

Вик кивает.

– Зайди, как вернешься. Я буду наверху.

Они расходятся, Мэлис направляется к своей машине, Вик – в свою комнату, а я на секунду останавливаюсь, не зная, что делать. Во мне кипит гнев, и кажется, будто у меня под кожей поселились осы, которые жужжат вокруг, требуя внимания.

Мне нужно чем-то заняться, чтобы отвлечься от чертовски сильного возбуждения, поэтому я иду в гараж, беру инструменты и начинаю чинить свой мотоцикл.

Обычно это помогает мне сосредоточиться или, по крайней мере, отвлекает от плохого самочувствия, но сейчас этого недостаточно. Я подтягиваю болт здесь, поправляю что-то там, но все, на чем я могу сосредоточиться, – это сердитый стук моего сердца.

Я продолжаю думать о Уиллоу и о том, какой испуганной и потерянной она выглядела, когда Оливия вводила ее в курс дела на похоронах. Как она дрожала и плакала в объятиях Мэлиса, когда позже вернулась к себе домой.

Она пытается быть сильной, но я знаю, что она все еще напугана.

Я знаю, она чувствует себя загнанной в угол.

Не могу выбросить это из головы, а упражнения на глубокое дыхание, которые Вик однажды показал мне, похоже, совсем не помогают.

– К черту все это. На хрен! – вырывается из меня, когда раздражение переполняет до краев, и я швыряю гаечный ключ через всю комнату. Тот с громким лязгом падает на бетон.

Это пустая трата времени. Есть только одна вещь, которая успокоит меня, и нет смысла притворяться, будто это не так.

Я сажусь на мотоцикл, а затем завожу его, выезжаю из гаража и направляюсь к дому Уиллоу, даже особо не задумываясь. Подъехав, я паркуюсь на небольшом расстоянии.

Уверен, цербер, приставленный Оливией, все еще бродит поблизости, и я не хочу, чтобы он меня видел, поэтому обхожу здание. Какой-то парень оставил дверь открытой, чтобы перекурить, и я киваю ему, а затем проскальзываю внутрь, словно тоже живу здесь, и поднимаюсь по лестнице на этаж Уиллоу.

Пока я иду по коридору к ее квартире, внутри меня что-то поднимается. Что-то покровительственное, собственническое и почти звериное. Первобытное. Оно прочно засело у меня в груди, побуждая заявить права на Уиллоу. Взять ее и оставить на ней метку, чтобы она без тени сомнения знала, что всегда будет моей.

Нашей.

Мы можем делить ее друг с другом, но не с кем-то еще. И уж точно не с каким-то убогим богатеньким мальчиком, пользующимся одобрением ее дерьмовой бабули.

Это чувство пронизывает меня с каждой секундой. Я подхожу к двери Уиллоу и сильно стучу по ней. Если она не ответит, то я вломлюсь к ней в квартиру через окно, как мы сделали в прошлый раз… Но секундой позже Уиллоу подходит к двери, выглядя измученной и настороженной. Но, увидев меня, ее глаза расширяются, а рот открывается.

– Рэн…

Это все, что она успевает сказать, прежде чем я заключаю ее в объятия и крепко целую.

11. Уиллоу

Я тихо ахаю, когда губы Рэнсома прижимаются к моим.

Конечно, мы целуемся не первый раз, но то, насколько это страстно, застает меня врасплох. Это больше похоже на поцелуй Мэлиса, чем на поцелуй Рэнсома, но я сразу же погружаюсь в него.

Несмотря на шок от его внезапного появления, мое тело быстро нагоняет его темп, поэтому, даже когда у меня кружится голова, я обнимаю его за плечи и целую в ответ.

Гораздо проще сосредоточиться на этом, чем на ужасном самочувствии и тревогах о будущем, поэтому я отдаюсь процессу с головой. Я неистово целую Рэнсома, прикусывая его нижнюю губу, а затем хватаюсь за его одежду, желая прикоснуться к нему везде.

– Черт, – стонет Рэнсом мне в рот. Он делает еще один шаг внутрь и пинком закрывает за собой дверь. – Иди сюда.

– Я здесь, – выдыхаю я в ответ. – Я прямо здесь.

Он просовывает одно бедро мне между ног, и я со стоном произношу его имя, прижимаясь ближе.

– Вот так, ангел, – бормочет он. – Хорошая девочка.

Рэнсом снова целует меня, его губы скользят вниз по шее, туда, где, я уверена, он чувствует, как бьется мой пульс под кожей. Крепко обхватив меня руками, он продолжает пятиться назад. Я слегка спотыкаюсь, но он поддерживает меня, притягивая к себе и позволяя обрести равновесие.

У меня голова кругом. Мы продолжаем поглощать друг друга – губы и руки, зубы и языки соприкасаются, тела сливаются воедино. Со стороны могло бы показаться, будто мы не прикасались друг к другу несколько месяцев, и хотя я знаю, что это неправда, мне кажется, словно так оно и есть.

У меня почти такое же чувство, как тогда, когда я только начала жить с ними. Каждый раз, когда я позволяла себе увлечься этими мужчинами, мне казалось, что я не должна этого делать.

Это было быстро, жестко и запретно.

Пугающе и возбуждающе одновременно.

Мои колени упираются в край дивана, и мы опускаемся на него, только Рэнсом оказывается сверху. Он опирается руками на подушки, чтобы не придавить меня своим весом и смягчить падение.

Наши губы наконец отрываются друг от друга, и долгую секунду мы смотрим друг на друга, тяжело дыша. Рэнсом поднимает руку, чтобы убрать волосы с моего лица, проводит пальцами по моей щеке и спускается к шее.

От этого у меня по спине пробегает приятная дрожь, и я облизываю губы, чувствуя легкое покалывание в том месте, где он прикусил их.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я.

Слегка поздновато задаваться этим вопросом после того, как он облапал меня и чуть не зацеловал до смерти, но все же я хочу знать.

Рэнсом вздыхает, и на его красивом лице нет и следа его обычной улыбки.

– Я просто… я должен был увидеть тебя, – говорит он.

Эти слова пробуждают в памяти отголосок того времени, когда он говорил что-то очень похожее. Тогда братья еще не полностью вошли в мою жизнь, просто сновали где-то на задворках, и однажды он приехал ко мне в колледж на своем мотоцикле. Когда я спросила его, что он там делает, Рэнсом сказал, что просто хотел меня увидеть… или, может быть, он хотел, чтобы я увидела его.

Теперь это чувство проникло гораздо глубже. Похоже, ему нужно было напомнить, что он всегда в моих мыслях, так же, как и я, кажется, в его.

Я протягиваю руку и обхватываю ладонями его лицо, поглаживая большими пальцами его скулы.

– Я скучала по тебе, – признаюсь я, и это звучит хрипло и с придыханием. – И… я хочу тебя.

Его лицо озаряется, жестокость и напряженность в его глазах становятся теплом и светом. Он перекатывается на спину, оказываясь подо мной, затем притягивает меня к себе и снова покрывает поцелуями все мое лицо, щеки, лоб и нос. После этого он проводит руками вверх и вниз по моей спине, а затем хватает за задницу, тянет ближе.

Мой рот приоткрывается, и я тихо вздыхаю от этого ощущения, чувствуя, как он начинает твердеть подо мной. Я не могу удержаться и двигаю бедрами, стремясь к большему давлению и трению.

– Ты не представляешь, как сильно я хочу тебя, ангел, – бормочет он хриплым голосом. – Как много я думал о тебе.

– Наверное, так же сильно, как и я о тебе, – тихо говорю я, утыкаясь носом в его шею.

Он смеется, и я чувствую, как вибрация проходит по всему моему телу.

Его руки вновь начинают исследовать мое тело, на этот раз целеустремленнее. После этого Рэнсом стягивает эластичные брюки с моих бедер, вместе с нижним бельем.

– Ты думала обо мне голом? – дразнит он. – Думала о моем члене?

Я чувствую, как кровь приливает к груди, но даже не пытаюсь отрицать правду.

– Да.

– О чем еще ты думала?

Говоря это, он помогает мне сесть так, чтобы можно было стянуть с меня футболку через голову и оставить меня полностью обнаженной. Его руки скользят по моим изгибам, и когда он обхватывает мою грудь и щиплет сосок, я тихо вздыхаю, выгибаясь ему навстречу.

– Об этом, – шепчу я. – О твоих прикосновениях. Кажется, ты всегда знаешь, что мне нужно.

– Ты думала о моих руках? О том, как они ощущаются на твоих сиськах? О чем еще?

Рэнсом тянет за соски, из-за чего сосредоточиться становится трудно, но мне все же удается выдохнуть:

– Я думала о твоем рте. Твоем языке. Обо всех тех грязных вещах, которые ты говоришь и которые делаешь ими. Думала о твоем пирсинге, как он ощущается, когда ты лижешь мою киску.

– Гребаный ад, ангел.

Он стонет, после чего внезапно приподнимается и проводит языком по моему соску, заменяя пальцы. Я шиплю, вцепившись в его волосы, но затем он отстраняется, позволяя прохладному воздуху обдуть мою влажную грудь. На его губах появляется голодная улыбка, и когда он ложится обратно, я ожидаю, что он притянет меня к себе, чтобы я прижалась к нему всем телом. Но вместо этого Рэнсом хватает меня за бедра и тянет вверх, поднимая все выше и выше, пока я не оказываюсь верхом на его лице.

Я напрягаюсь, потому что никогда не делала этого раньше. Парни много раз меня вылизывали, но я никогда не была сверху, не сидела на чьем-то лице, как на троне, будто какая-то королева. Мне становится стыдно даже думать об этом. Я понятия не имею, что делаю, и не хочу причинить ему боль, если сделаю что-то не так.

Я пытаюсь встать и отодвинуться от него, но руки Рэнсома крепко держат меня за бедра.

– Ты не обязан… – Я слегка извиваюсь, качая головой. – Что, если я задушу тебя? Что, если…

Он обрывает меня, крепче сжимая мои бедра.

– Я хочу утонуть в тебе, красавица, – хрипло бормочет он. – Я хочу, чтобы ты вылила мне на лицо все соки, что в тебе есть. Я хочу задохнуться в твоей киске.