– Он тебя не пугает? – спросила я.

– Ужасно, – она сжала свою грудь. – Он та-а-а-к меня пугает, – протянула она.

Мне стало досадно. Я не собиралась общаться с такими шлюшками.

– Я впервые увидела его вчера вечером и думала… – как бы мне сказать это так, чтобы не звучать как трусиха, – что он куда более жесток, чем я предполагала.

– Да, он жестокий. Но всякий раз, когда я смотрю в его сексуальные голубые глаза, я вся таю и хочу сделать все, что он приказывает.

– Он вас еще не наказывал? – я обвела взглядом комнату, считывая реакцию девочек на мои слова. – Кого-нибудь из вас?

Некоторые пожимали плечами. Другие кивали и поджимали губы. Но никто из них не выглядел напуганным или забитым.

– Я Кэрри, старшая сестра на этом этаже, – чернокожая девочка обвела рукой комнату и снова положила ладонь на округлое бедро. – Если ты его выбесишь, он тебя накажет, заставит работать или что-нибудь в таком духе. Ничего ужасного. Некоторым из нас даже нравится его провоцировать, чтобы провести время с ним наедине.

Она улыбнулась, и я расслабилась. Возможно, я переоценила весь ужас ситуации.

– Не знаю. – Высокая блондинка выступила вперед к двери и остановилась. – Помните, что случилось с Жасмин в прошлом году?

В комнате повисла неловкая тишина. Некоторые девочки вышли в коридор, другие уставились в пол.

По выражениям их лиц невозможно было понять, что происходит.

– А что случилось с Жасмин?

– Она осталась после уроков, сняла одежду и села к нему на колени. Она говорила нам, что собирается это сделать, – Кэрри приподняла плечо. – А на следующий день она пропала. Никто ее с тех пор не видел.

– Но у нее нет того, что есть у меня, – Невада провела ладонями по своим соблазнительным формам. – Я преуспею там, где облажалась Жасмин.

– Тебя исключат, сучка, – Кэрри, которая уже выходила в коридор, засмеялась.

Исключат.

У меня не было ни кудряшек, ни самоуверенности, ни сексапильности, чтобы соблазнить такого мужчину, как отец Магнус. Но я и не хотела этого. Я просто хотела выбраться из этой школы.

И по дороге в свою комнату я прокручивала эту идею в голове.

Не скрою – он пугал меня до чертиков. Но если его наказания были не так уж и страшны, что подтвердили девочки, то я могла бы их стерпеть, чтобы в итоге меня отправили домой.

Глава 8
Магнус

Лужайку перед академией «Сион» огласили голоса сразу восьмидесяти девочек. Воодушевленный витающей в воздухе энергией, я стоял в проеме двери.

Белые рубашки и клетчатые юбки разделились на четыре группы, каждая из которых представляла свою параллель классов. Каждую группу из двадцати студентов сопровождал свой учитель, который должен был препроводить их до церкви, путь до которой занимал несколько минут.

Я бросил взгляд на часы – и минута в минуту группки девочек зашевелились и пошли к воротам. Клетчатые юбки колыхались, вертелись, крутились и подскакивали, все в движении. Бесконечный поток энергии, кипящий в подростках.

Поток зеленых клетчатых юбок устремился сквозь ворота, но на территории осталась одна из групп.

Я сверился с часами – семь пятьдесят.

Последняя группа не двигалась.

– Отец Исаак? – я посмотрел на него. – Почему вы задерживаетесь?

Пожилой священник поправил очки на переносице и прищурился, глядя на экран своего телефона.

– Одной не хватает.

– Кого? – оглядывая лица собравшихся, я подошел к нему.

Старший класс.

И еще до того, как он произнес имя, я уже знал, кого не хватает.

– Тинсли Константин, – он поднял на меня взгляд. – Пойду за ней.

Отец Исаак был великолепным учителем музыки, очень внимательным и добрым. Девочки его обожали.

Тинсли съела бы его на завтрак.

– Подождите здесь. Я сам разберусь, – я повернулся к стоявшей сбоку от меня ученице. – Кэрри, пойдем со мной.

Я шел так быстро, что десятиминутный путь занял ровно вдвое меньше. Чтобы за мной поспеть, Кэрри перешла на бег.

– Ты видела мисс Константин сегодня утром? – я выбежал на лестничную площадку и помчался через две ступени вверх.

– Да, – выдохнула Кэрри. – Когда мы выходили из комнат, она уже проснулась. Вернулась, наверное.

Я поглядел через плечо, отметив, как колышутся на бегу ее груди и как капля пота собирается у нее между бровей.

– Тебе нужно добавить тридцать минут кардиотренировок в ежедневное расписание.

– Но у меня плотный график в этом году.

– Значит, вставай пораньше.

– Да, отец, – зарделась она.

Девочка была выдающейся певицей в церковном хоре. И очень интеллектуальной. Трудолюбивой. Ее мать была первой афроамериканкой, ставшей сенатором Нью-Гемпшира, а отец – генеральным прокурором штата. Влиятельная политическая семья, под которую до сих пор копали мои люди в поисках коррупции.

Кэрри почти всегда вела себя хорошо, но она не умела выбирать друзей. Проводила слишком много времени с Невадой Хильдебранд, наследницей международной фармацевтической корпорации. Невада была необузданной и отчаянно жаждала внимания. Готов поспорить, что уже через месяц отстраню ее от занятий.

Дойдя до спальни Тинсли, я постучал и встал спиной к двери. На случай, если она вздумает выйти из комнаты голой.

Но она не вышла вовсе.

– Открывай, – стоя спиной к двери, я кивнул Кэрри.

Послушавшись, он открыла и прошла в комнату. Ее шаги замерли.

– Ну ты и вляпалась, – прошептала она.

Я поморщился.

– Она в потребном виде?

– Ну как сказать…

– В униформе?

– Да?

Почему-то «да» прозвучало как вопрос.

Повернувшись, я увидел, что Тинсли сидит на постели и сует в рот горсти печенья. Прижав коробку к груди, она поднесла еще одну горсть ко рту.

– Еще одно печенье, и твое наказание увеличится вдвое, – я строго посмотрел на нее.

Она посмотрела на меня в ответ и положила печенье в рот. Крошки посыпались на незаправленную рубашку и собрались в складках юбки. Юбки, которая едва прикрывала ей бедра.

– Вставай и пойдем в коридор, – я сложил руки за спиной и расставил ноги.

Оценив мою позу, она медленно встала.

Иисусе. Она срезала почти весь подол, и теперь ткань юбки едва выглядывала из-под незаправленной рубашки.

Вместо того чтобы спрятать содеянное, она отвела руку с коробкой в сторону и встала в позу:

– Зацените прикид.

– Прикид?

– Старичье, – фыркнула она. – Наряд. Зацените наряд.

Кэрри подавилась смехом, но тут же взяла себя в руки.

– Я отдал тебе приказ, и с каждым новым непослушанием ты ухудшаешь свое наказание.

– Вы не смешной. – Тинсли прижала коробку к груди, заправив в рот еще одну порцию печенья. И вышла в коридор.

– Кэрри, возьми ножницы на столе и приходи к нам. – Я протянул руку к Тинсли. – Давай еду сюда.

Она выпятила губы и отступила назад, еще крепче прижимая коробку.

– Я со вчерашнего ланча ничего не ела.

– Католики постятся как минимум час перед Евхаристией.

– Понятия не имею, что это значит, но… Тьфу. Слава богу, я не католик. – Глядя на мою протянутую руку, она сжевала еще одно печенье.

Подсчитывая в уме ее проступки, я стоял, не сводя с нее взгляд.

Ее дыхание участилось, и она медленно протянула коробку мне. Я взялся за коробку и потянул, и еще секунду она не отпускала, словно проверяя меня на прочность.

Кэрри встала подле меня. Я взял ножницы и отдал ей печенья.

– Протягивай руку, – сказал я Тинсли.

– Ни за что! – она округлила глаза.

– Наказания множатся. – Мой голос был спокоен, а лицо бесстрастно. – Каждый проступок влечет за собой последствия. Для тебя этот день будет ой каким долгим.

– Я не позволю отрезать себе пальцы. Это что за школа такая?

Я посмотрел на ее длинные, с жемчужным отливом волосы.

– Только не волосы! – она отчаянно захрипела и протянула мне руку. – Если пустите мне кровь, я вас засужу.

– Другую руку.

Она зарычала и протянула мне другую руку.

Я в мгновение ока разрезал тонкий бриллиантовый браслет и поймал его на лету.

– Нет! – у нее отвисла челюсть. – Это подарок моего брата! Бриллиантовый браслет за три тысячи долларов!

– Теперь он не стоит ничего. Прямо как твоя униформа. – Я швырнул браслет в стоящую в ее комнате мусорную корзину и протянул Кэрри ножницы. – Из какой спальни ты украла еду и ножницы?

Тинсли пялилась на свое запястье, а глаза ее горели яростью.

– Мое терпение бесконечно, мисс Константин. Но в эту минуту… – я посмотрел на часы, – двадцать один человек опоздает на мессу из-за вашего эгоизма.

Я ожидал, что она поднимет бунт, но она зашла слишком далеко, и знала об этом.

– Крайняя комната справа, – она показала за спину.

– Верни украденное, – попросил я Кэрри. – Быстро.

Она бросилась туда, а я наклонился к Тинсли, почти касаясь губами кожи за ее ухом. Она пахла лимоном и ванилью. И украденным печеньем.

– Я знаю, чего ты добиваешься, но у тебя ничего не выйдет, – я вдыхал ее оцепенение, ее беспомощный страх. – Дорогая мамочка заплатила немалую сумму за то, чтобы оставить тебя здесь. Так что ты застряла в моей компании на весь год.

– Лучший способ меня мотивировать – это сказать, что я не смогу, – она повернулась ко мне, касаясь дыханием моих губ. – Избавьте нас обоих от неприятностей и верните меня домой.

Ее губы были слишком близко. Я почти чувствовал сладость, манящий грех, ожидающий меня на расстоянии пары сантиметров. Достаточно было просто немного дернуться.

Наши взгляды встретились, и в этой непереносимой близости я ощутил, как мои зубы впиваются в ее пухлые губы. Я уже чувствовал вкус ее крови, слышал ее стон и причинял ей сладкую боль.

Звук шагов вырвал меня из задумчивости.

Кэрри спешила к нам. Я распрямился, а Тинсли выдохнула.

– Кэрри, – я говорил мягким спокойным голосом. – Объясни Тинсли, почему католики постятся перед мессой.

– Потому что физический голод помогает сосредоточиться и пробуждает в нас голод по любви Божией.

– Спасибо. Можешь идти. Скажи отцу Исааку, чтобы шел к церкви. Мы с Тинсли вас догоним.

– Ладно. – Смущенно мне улыбнувшись, она пошла обратно к лестнице. – Рада снова вас видеть, отец Магнус. Я очень хотела посещать ваш продвинутый класс математического анали…

– Месса началась две минуты назад.

– Точно. – Развернувшись, она поспешила вниз.

Опершись спиной о дверной косяк, Тинсли проскользнула пальцами между пуговицами в районе груди.

– И что вы со мной сделаете?

– Потом узнаешь. Будет неприятно, но не думай об этом.

– Вы о чем? – Ее пальцы дрогнули, и она опустила руку.

Отложенное наказание производит самый лучший эффект. Нетерпение, незнание сами по себе являются наказанием. Но они и близко не стояли к тому, что ждет ее в полдень.

Я заглянул в ее комнату и убедился, что в шкафу висят еще четыре униформы.

– У тебя шестьдесят секунд, чтобы переодеться и подойти ко мне на лестничную площадку. – Я пошел к лестнице.

– А по пути будут острые предметы? – спросила она мне в спину. – Чтобы я могла на них броситься.

– Пятьдесят секунд. – Я подошел к лестничной площадке и прислонился к стене, впитывая прохладу кирпичной кладки.

Мои мысли пытались свернуть в опасное русло. За пятьдесят секунд горячее вожделение охватило меня целиком.

Мои реакции на эту девушку не имели никакого смысла. В этом чертенке не было ничего привлекательного.

Но при этой мысли я понял, что лгу. Тинсли Константин была несравненно красива, с какой стороны ни посмотри, непредсказуема и остра на язык. Она бросала мне вызов, шокировала меня и путала мне все карты. Она была еще ребенком.

Хотя ей уже восемнадцать. Технически она уже взрослая.