Элла Чак: Последний кайдан

© Чак Э., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Иллюстрация на обложке sutoujuku

Внутренние иллюстрации LAVI CRAZY

Иллюстрации в блоке текста Е. И. Лукомской

* * *

Посвящается моей семье, любимому мужу VV+E=WE и «Журавлиной стае»

百

Выжить и не умереть – не одно и то же

В священной роще «босоногих сакур» частенько происходит необъяснимое.

Деревья назвали так из-за того, что они никогда не цветут, никогда не покрываются листьями их ветви. Кто-то побаивается этого места, кто-то пытается его изучить. Только бесполезное это дело. Разве можно изучить мечту, любовь, чувство долга, преданность, дружбу и особенно судьбу? А если это судьба не живого человека, а призрака – духа, нечисти, монстра?

Я знаю о призраках всё.

Мои предки родом с этой земли, где когда-то началась история нескольких самураев, которые отважились вступить в игру с силами, не подвластными боевой катане и выпущенным стрелам лука-юми.

Сто свечей было зажжено самураями, и сто страшных кайданов^[1] было прочитано ими ради развлечения и мурашек в ночной летний зной в дни поминовения мёртвых. Но сила, таившаяся в свитке с кайданами, и опасность свечей, горевших синим огнём, отказались подчиниться самураям. Навлекли они на свои земли страшную беду.

Разве духи поклоняются людям? А многим удалось сбежать от ёкаев^[2] кама-итати – трёх ласк, отсекающих серпом ноги путникам? Или от слепого старика тэноме, чьи глаза расположены на ладонях? Пожирая людей, он съедает только скелет, оставляя кожу и жидкость. Этим лакомством непременно угостилась бы нурэ-онна, которая высасывает змеиным языком всю кровь, целуя мужчин, и не трогает кости.

Скинув обувь, я прикоснулась босыми ногами к прохладной земле.

Золотые побеги трав в серебре луны казались совершенно белыми. Седыми. Земля здесь напитана ужасом, горем и слезами. Погибали и школьницы с учителями, и невесты, не ставшие жёнами, мужчин раздирали волки, а цукумогами^[3] здесь мог оказаться каждый камень, не упустивший возможность подставить подножку; каждый фонарь, рыскающий в поисках дома, который хочет поджечь.

Такая она, эта земля. Такой её сделали четыре самурая, для которых не существовало страха. Кодекс чести их не знал этого слова. Кайданы? Страшные истории? Игра в сто свечей? Любой воин рассмеялся бы в лицо (а то и голову снёс с плеч) решившему припугнуть его сказаниями и мифами. И самураи вступили в игру, не зная, какие призывают силы.

С тех пор прошло пятьсот лет, и посреди золотого поля выросло девяносто девять сакур. Деревья никогда не цветут. Их ветки не знают ни листа, ни соцветия. Тянутся ветвями к небу и ждут, когда наступит истинное Лето Красоты.

Учёные не понимают, почему деревья и не живы, и не мертвы. Старожилы убеждают, что не пришло ещё их время. Не наступило ещё Лето Красоты.

– Чего ждать?! – не понимают учёные, туристы и любопытные исследователи паранормального. – Баклажан на стебле дыни не цветёт! Не сакуры это, а сухостой! Спилить их пора да засеять поле!

На что местные отвечают:

– Если умело обращаться, то и дурак, и тупые ножницы пригодятся.

Случалось, что находился кто-то упёртый и доводил дело до вырубки. И бумаги нужные имелись, и лопаты, и трактора с ковшами. Начинали «сухостой» выкорчёвывать, и падали работники на землю в слезах и судорогах. Кто-то бредил, что видит женщин с вырезанными внутренностями. Другие рассказывали о мужчине, похоронить которого можно лишь в банке, ведь от него осталось мокрое место и ни одной косточки.

А как быть мёртвым без скелета? Ведь после кремации предстоит ритуал сбора костей. Их укладывают в строгом порядке от ступней вверх. Особенно важна подъязычная косточка.

Возле сухостоя сакур поставили врата тории^[4] и объявили, что теперь здесь священная роща тиндзю-но мори^[5]. Защитника земель никто ни разу не увидел, как и листья с цветами на ветвях деревьев.

Я прикоснулась к одному из стволов с ощущением лёгкой грусти.

– Один день, три осени.

Так у нас говорят, когда по кому-то скучают.

Сегодня деревьев больше не будет девяносто девять. Сегодня их станет ровно сто. Именно столько свечей горело здесь несколько ночей подряд, пока буси играли в игру.

Я расскажу вам, как всё было. И чтобы не потерять нить повествования, с собой у меня свиток. С последним произнесённым словом в священной роще «босоногих сакур» наступит истинное Лето Красоты.

1. Ода Нобутака

Убийства под чёрной тучкой

Ода Нобутака прибыл в подразделение на несколько часов раньше обычного. Он и так приезжал самым первым в департамент полиции, но, этой ночью промучившись без сна, был на рабочем месте в пять утра.

Ода перестал спать с тех пор, как его попытались ограбить. Именно попытались, потому что из квартиры ничего не пропало. Можно было и вовсе не заметить присутствие постороннего, если бы не один сдвинутый с места предмет. Предмет этот выглядел настолько жалко и никчёмно (для тех, кто не знает его истинную цену), что Ода не прилагал усилий для того, чтобы спрятать его – огарок синей свечи с четырьмя чёрными фитилями. Огарок всё время лежал на серебряном блюдечке напротив фотографии кузена. Кузена звали Кудо Огава, и умер он при невыясненных обстоятельствах десять лет назад.

Ода был на хорошем счету у начальства, раскрыл немалое количество преступлений. Но так и не нашёл убийцу двоюродного брата. И… даже способ убийства вызвал у него сомнения. Тело Кудо Огавы было найдено в ванне, полной воды.

Спустя несколько дней медкомиссия пришла к выводу, что Кудо Огава погиб от укуса ядовитой змеи – чёрной мамбы, способной достигать четырёх метров в длину. Яд её в определённых условиях растворяет внутренние органы. Ничего другого, что привело к такому состоянию тела, патологоанатомам в голову не приходило.

– Чёрные мамбы водятся в Южной и Центральной Африке, – не соглашался Ода. – Я обзвонил все террариумы. Нигде на три сотни ри^[6] ни одной такой змеи.

– Возможно, тайфун принёс? Забыл, Ода-сан, как шторма приносят ливни из осьминогов, морских звёзд и рыбы?

– Но ведь не змей из Африки они приносят.

– Тогда мог прийти паром с контрабандистами со змеями… А что, если кто-то экспериментирует в Научно-исследовательском институте змей?

– Институт заброшен уже шестьдесят лет.

– Но колбы-то остались! Подхватил тайфун такую банку, а в ней не мёртвые змеи, а выжившие.

– Звучит как ужастик, – отозвался Ода, в сотый раз перечитывавший заключение о смерти Кудо Огавы, оказавшегося в роли жертвы.

– Понимаю, – смягчился в споре коллега, – член семьи – и это…

Он подбирал слова, говоря об организации церемонии прощания, проводить которую – и так головная боль семьи, а уж с таким-то состоянием тела – а точнее, с жидким состоянием! – и подавно.

Закончив фразу поклоном, а не словами, коллега удалился.

Огарок на серебряном блюдце Огава отдал Оде менее чем за сутки до своей смерти. Корявый, синий, старый. Когда-то, видимо, свеча имела форму и очертания фигуры, а теперь остался только остов.

Прежде Ода не задумывался, что смерть кузена и огарок как-то связаны, но после попытки ограбления он стал носить реликвию при себе. И ведь ещё усмехнулся, когда получил донос от Хидеро, что один из воров якудза нацелился на квартиру Оды! Грабить полицейского – это же какую наглость нужно иметь.

Наглость вора измерялась полным отсутствием улик. Замки не тронуты, окна не разбиты, задняя дверь не взломана, сёдзи^[7] не раздвинуты. Ни отпечатка, ни следа. Не будь Ода полицейским, он всё равно не осмелился бы вызвать наряд. Не будь он полицейским, не заметил бы и прикосновения к огарку, сдвинутому на два бу^[8].

Старая свеча оказалась единственным связующим звеном между вором и смертью Огавы.

Ода отправил стукачу Хидеро требование назвать имя якудзы, нацелившегося на его жильё, и сказать, что было приказано украсть. Хидеро прислал ответ: Сато Киро. Он ворует информацию и знания.

Не самый лучший из Нобутаки Оды знаток. Он не знал об огарке ровным счётом ничего. Кроме того, что кузен его был одержим этой вещицей.

Огава был убит – именно в это верил Ода, пусть и убили его ядом, – десять лет назад. Два года назад вор по имени Сато Киро предпринял попытку ограбить следователя, но брать парня было не за что.

Доказать Ода ничего не мог, выследить парня у него не получалось. А выследить хотелось, чтобы хоть пару вопросов задать и посмотреть на реакцию. Как порядочный и преданный стукач, Хидеро сливал локацию Сато Киро точнее, чем спутниковые GPS, но всякий раз Ода упускал объект.

Сам он воочию способностей Киро никогда не видел и не верил байкам Хидеро о гуттаперчевом воришке, пробирающемся в замочные скважины, советуя своему стукачу употреблять поменьше алкоголя. Но тот продолжал божиться, что колени у Киро выворачиваются к спине, что руки он может отстегнуть от плеч, как и каждый палец на руке и ноге, что даже череп его похож на игру «невозможный Рубик» – это кубик Рубика, который почти невозможно собрать. Так и Киро мог крутить двумя сотнями своих костей, меняя их местами и возвращая обратно, собираясь из месива обратно в человека.

Кузен Огава поверил бы каждому слову стукача, но не скептик Ода. Пусть он пока не знает, каким ядом и как удалось превратить его брата в пакет с жидким супом внутри кожи, Ода обязательно это выяснит. Найдёт ответ и рано или поздно проведёт допрос гуттаперчевого воришки. «Невозможный Рубик»! Это он ещё не встречал Оду Нобутаку, невозможно въедливого полицейского!

Этим утром от Хидеро снова поступила информация о Сато Киро, и тут уже было за что зацепиться. Речь шла не о воровстве, а о настоящем преступлении – убийстве. По сбивчивой речи в голосовом сообщении Ода пытался разобрать, кто кого убил. Пострадал Сато Киро – вор из клана якудза, или, что более правдоподобно, из-за него кто-то пострадал?

Это последнее, что я сообщу, господин следователь! Не ищите меня! Хватит! Мой долг возвращён вам сполна! Лучше и вы не верьте в мои слова, как своим глазам я не верю!

Короче, дело было так. Несколько дней назад Киро вернулся в бешенстве из зала боевых искусств. Он провёл там половину дня на занятиях у сенсея. Сенсей отказал многим якудза, но взял обучать безродного вора. Я бы ни за что не поверил, что сенсей станет его учить, потому что проверку устраивает, а из Киро не самый лучший боец. Он же уродец, хромой и убогий, чего с него взять. А сенсей вот взял и «взял» его в ученики! Киро с тех пор только и грезил залом и сенсеем. Мне-то что… мне-то ничего. Киро всё так же делился со мной наживой, и я получал свои дивиденды от Триады, а чего он там с сенсеем своими костылями творил – не моя забота!

Послышался хриплый кашель, звуки открывшегося крана с водой.

…А потом такое увидел! Бред! Химеру! Сам не понимаю, чего я увидел-то! Всё было как в бреду… в кошмарном дурмане, будто мозг мой отравился сто раз подряд!

Короче, так всё началось, господин следователь. Киро попросил раздобыть ему два нагана, велел принести их срочно. Я поднял связи и выдал ему заряженные наганы. Но боссы не поручают нам убийств! Киро пригрозил мне, что не поделится жирным кушем, если пушки не раздобуду, ну я и раздобыл! А сам, как вы велели мне, отправился следить за ним.