Любовь Огненная: Марианна. Попаданка в нелюбимую жену

Пролог

Что может быть хуже, чем незримая тревога, что дрожью отзывается в теле? Чем звенящее чувство опасности, которое никак не получается побороть?

Душа герцогини Арибеллы ар Риграф словно была не на месте. Все внутри переворачивалось при одном взгляде на Татию, младшую сестру мужа. Она сидела вместе с ними в малой столовой в их летней резиденции, обедала, улыбалась, весело щебетала о чем-то, словно птичка, и выглядела вроде бы как обычно.

Идеальная прическа: пепельные волосы забраны в безупречную ракушку. Идеальное платье ‒ в меру строгое, как и у любой замужней дамы. И…

Улыбчивые серые глаза.

В них-то ‒ в этих глазах – и было все дело. В глубине обрамленных черной каймой радужек уже несколько раз проскальзывало серебро. Согласно официальным источникам, Татия магией не обладала, но на самом деле девушка имела мизерную толику от дара влияния. Не больше одного процента от силы, которой обладал ее брат.

Однако и этого хватало для того, чтобы в ее глазах появлялись отголоски чар, предупреждающие всех и каждого, что маг перед ними ‒ опасен. Что именно в этот момент он испытывает сильные эмоции: от жгучей ненависти до безграничного счастья, от всеобъемлющей ярости до заставляющего дрожать волнения.

Но графиня Татия ер Толибо не выглядела как та, кто вообще умеет испытывать яркие эмоции. Она вела себя более чем сдержанно и даже не умоляла брата отослать Арибеллу в какой-нибудь монастырь, как это было в первые месяцы брака.

Собственно, именно настойчивое желание избавиться от герцогини и стало главной причиной, почему сестра мужа теперь навещала их не чаще раза за лунный круг.

Сегодня она приехала к ним в двенадцатый раз за этот год. За год ее брака, который уже подходил к концу.

Молодой граф Арсарван ер Айверс Толибо не был ни плохим мужем, ни плохим человеком, и уж тем более не являлся магом. Татии было восемнадцать, когда он взял на себя обязательства по ее содержанию. Их брак изначально являлся договорным, причем каждая сторона получала то, чего желала. Татия ‒ новую игрушку и попытку поиграть в самостоятельность, а Арс – титул, земли и возможность честного заработка.

Этот год они дали друг другу для того, чтобы попробовать создать семью. В конце концов, не всем же требуется любовь. Иногда достаточно взаимного уважения. Но, судя по тому, что граф вообще не появлялся на семейных праздниках и ни разу не приезжал навестить их вместе с женой, ни того, ни другого между ними не появилось.

И все же Татия вела себя сегодня странно. Обычно Арибелла выслушивала хотя бы одну жалобу от девушки в сторону супруга. Но время обеда уже подходило к концу, а золовка так и не обронила ни одного гневного слова.

Решительно взяв все в свои руки, Бель первая озвучила неприятный вопрос.

‒ Ты уже придумала, чем займешься после развода? ‒ спросила герцогиня нейтрально, уделив особое внимание отвару в чашке. ‒ Ты могла бы погостить некоторое время у моих родителей. Соленые воды Экинарии лечат любые недуги, а морской воздух благотворно влияет на настроение. Смена обстановки пошла бы…

‒ Не думаю, что мне потребуется поездка, но спасибо за щедрое предложение, ‒ мягко отозвалась Татия, а в ее глазах снова сверкнуло серебро. ‒ Развода не будет. У нас с Арсом все хорошо.

‒ Я рад, если это так, ‒ произнес Рейнар и перевел взгляд на влетевший через распахнутое окно крылатый вестник.

Они с Татией унаследовали от родителей схожие черты. Герцог имел те же пепельные волосы, но забирал их в косу, и те же искривленные магией глаза. Только красота его была несколько грубой, сдержанной, мужской.

Поймав сложенную в виде птицы записку, он развернул ее и вчитался. Выражение его лица ничуть не изменилось, не дрогнул ни единый мускул, но Бель отлично ощущала его негодование. Дикие гоблины снова нападали на поселения орков у южной границы, и договор с империей трещал по швам.

Герцог слегка склонил голову и поднялся из-за стола.

‒ Извините, я вынужден покинуть вас на время. Дела не терпят.

‒ Ничего. Мне все равно уже пора возвращаться к мужу, ‒ Татия мило улыбнулась и тоже поднялась, положив салфетку рядом с тарелкой.

Следом поднялась и Арибелла.

‒ Не беспокойся, я провожу, ‒ сказала она, на миг утонув в сдержанных объятиях супруга.

И получила сразу два поцелуя: один короткий в губы и второе касание в лоб. Рейнар всегда так делал, когда оставлял свою жену на длительное время.

Проводив его спину взглядом, Бель вновь уделила все внимание золовке. Задерживаться после ухода брата Татия не стала и покинула особняк в течение нескольких минут. Но уже у кареты герцогиня снова не выдержала.

На душе скреблись огромные крылатые коты. Демоны, принимающие облик измененных зверей, были запрещены в империи, но их образы часто ассоциировали с грядущими неприятностями.

‒ Что ты задумала, Татия? ‒ спросила Бель напрямик, не позволив младшей сестре мужа захлопнуть дверцу.

‒ Я? ‒ нарочито небрежно удивилась блондинка. ‒ Ничего.

‒ Не ври, ‒ посоветовала герцогиня ар Риграф. ‒ Это Рейнар готов спустить тебе многое с рук. Я же вижу тебя насквозь.

Татия в ответ зло усмехнулась:

‒ Тогда тебе стоит проверить зрение у целителей.

Прежде чем кучер дернул поводья и карета тронулась по подъездной дорожке, Арибелла еще успела заметить ядовитую улыбку, что поселилась на губах золовки. Она и правда знала ее слишком хорошо, а потому не сомневалась в том, что вскоре что-то случится.

Плохое ли? Этого герцогиня сказать не могла. Но ей несмотря ни на что хотелось верить только в хорошее. Правда, она не была бы столь оптимистична, если бы услышала последние слова родственницы.

Улыбнувшись невидимому собеседнику перед собой, Татия сказала:

‒ Арсарван заплатит за все мои слезы.

Глава 1. Здравствуйте, меня зовут Маша

‒ Ты меня слышишь? Татия, ты меня слышишь? ‒ жужжало вокруг меня настойчивым комаром.

Приятный мужской, наполненный волнением голос слышался будто издалека. Словно я находилась под толщей воды или у меня вдруг заложило уши.

С трудом разлепив веки, я в первую очередь ощутила дикий холод. Перед глазами все расплывалось, зрение никак не получалось сфокусировать на одной точке, но я продолжала пытаться, параллельно щупая ладонями пространство вокруг себя.

Кажется, это был пол. Холодный, каменный, немного влажный. Я совершенно точно лежала на нем, а к замерзшему телу липла тонкая мокрая ткань.

Взгляд сфокусировался на сорочке. Попытка приподняться на локтях сорвала с губ новый стон. Я будто пролежала на этом полу целый век. Мышцы задеревенели настолько, что пальцы на ногах не сразу стали послушными.

А я только их и видела. Все остальное закрывала светлая сорочка длиной до пят. Но прятала не так чтобы хорошо. Из-за впитавшейся влаги преотлично просматривалось все то, что должно было целомудренно возлежать под бельем.

Но белья не имелось. А холод пронизывал до костей, о чем моя грудь сообщала не хуже дачного радиоприемника. Если покрутить, то наверняка можно было поймать радиостанцию.

‒ Что ты опять натворила?! Чего ты добиваешься?! ‒ вновь услышала я настойчивый голос.

На этот раз он прозвучал совсем близко, а стороннее эхо будто стало меньше. Я больше не слышала стук собственного сердца в ушах и свое тяжелое дыхание. Теперь я слышала только его. Того, кто мыском кожаного сапога затирал рисунок на полу.

Приподнявшись еще выше, я мельком оглядела пентаграмму, в центре которой одиноко возлежала, как колбаса в пустом холодильнике. От злого голоса моего визави стало совсем уж неуютно. От сорочки пахло полынью ‒ уж сколько мы ее на даче перекосили, век аромат не забуду, а в темном мрачном помещении – потухшими свечами.

А они и правда не горели. Наш пятачок освещал канделябр на пять свечей. Он стоял рядом с пентаграммой и, кажется, был принесен этим мужчиной. Свет, исходящий от канделябра, давал рассмотреть все погрязшее во мраке помещение целиком, так что огарки свечей на полу не остались мною не замеченными.

Как и мой собеседник. Я успела осмотреть его странный костюм: кожаные сапоги, темные штаны из плотной ткани и белую заправленную рубаху, – прежде чем он наконец вошел в пентаграмму и грубо схватил меня ладонью под шеей.

‒ Чего ты добиваешься?! ‒ повторил он, заставив меня приподняться сильнее.

Нависал так близко, что я ощущала его дыхание. А еще наконец могла рассмотреть лицо.

Его черты были выразительными, почти скульптурными. Карие глаза в обрамлении густых темных ресниц казались черными в этом полумраке. Такие глубокие и затягивающие. Они излучали невероятную уверенность, словно за этим взглядом стояло нечто большее, чем просто физическая привлекательность.

Легкая небритость занимала треугольный подбородок и место над верхней губой. Как сказала бы тетя Дина: мужик должен быть могуч, вонюч и волосат. Последнего добра этому красавчику природа навалила более чем щедро.

Глядя на меня, незнакомец непонимающе нахмурился, а между его широкими бровями появилась заметная складка. Пальцы сами потянулись, чтобы разгладить ее, но брюнет перехватил мое запястье и ощутимо сжал.

Несколько темных прядей тут же повисли по сторонам от его лица. Они вырвались из-под ленты, которой были перехвачены волосы на затылке, и теперь придавали его образу легкую небрежность. Мне давно не встречались мужчины с волосами длиной по плечи, а потому выверты моего подсознания несказанно удивляли.

Я знала, что нахожусь во сне. Ничем иным происходящее быть просто не могло. И, как в любом сне, я не собиралась терять время зря.

Воспользовавшись тем, что красавчик практически удерживает меня за шею, я обняла его второй рукой и притянула к себе, чтобы впиться в его губы не хуже пиявки. Этот сон мог закончиться в любое мгновение, а потому следовало успеть нацеловаться с ним вдоволь.

Едва наши губы соприкоснулись, как меня словно молнией поразило. Ток прошел по позвоночнику вверх и ярким салютом ворвался в затылок, на какое-то время лишая не только зрения, но и связи даже с этой выдуманной реальностью. Прижимаясь к губам незнакомца, я не надеялась, что он ответит мне. Но он ответил, да еще как, однако сам, похоже, на такую подставу от собственного тела не рассчитывал.

С трудом оторвав от себя, он взглянул на меня с куда большей яростью, чем прежде.

‒ Перестань, ‒ зло выдохнул брюнет и вдруг встряхнул меня за плечи. ‒ Твои попытки соблазнить смешны. Перестань унижать себя, Татия! Мы разведемся, и этого не изменить.

‒ Разведемся? ‒ переспросила я с непониманием.

А когда это мы успели пожениться? И какого Мурзика меня называют другим именем?

В следующее мгновение меня грубо закинули на плечо. И именно в этот момент до меня дошло, что происходящее сном не являлось.

‒ Куда?! ‒ возмутилась я, повиснув головой вниз ровно над аппетитной задницей.

Ягодицы, обтянутые штанами, двигались столь ритмично, что я невольно залюбовалась. Но только на миг! Попытка выпрямиться также позволила мне оценить ширину чужих плеч, высокий рост этого грубияна и крепость арочных проемов в этом подвале.

В голове мгновенно зазвенело. Удар затылком был не слишком сильным, но от неожиданности меня откинуло обратно. На плече брюнета я повисла словно мешок картошки, но, судя по всему, его это особо не расстраивало. На мое тихое «Уй!» он даже не отреагировал и продолжил утаскивать меня вверх по каменной лестнице.

Дорогу нам по-прежнему освещал лишь канделябр.

Но полумрак долго не продлился. Я аж зажмурилась, едва мы вышли в хорошо освещенный коридор. Длинный и просторный. Он чем-то напоминал мне коридоры в школах. Наверное, тем, что по правую сторону располагались большие окна с широкими подоконниками, а по левую – одинаковые двери без каких-либо табличек и обозначений.