Пока я шла сквозь изнывающую от любопытства толпу, жадно разглядывающую мой рваный подол, «жених» не проронил ни слова. Лишь с усмешкой протянул мне стеклянную бутылку с водой, которая холодным якорем оттянула руки. Стало очевидно, что второй попытки сбежать никто не даст. Я отчаянно пыталась сломать невидимые оковы приказа и хотя бы остановиться вместо того, чтобы слепо следовать за своим мучителем, но не могла. А он и не думал стыдиться того, как в своих целях использовал уважение толпы к мундиру. До чего же мерзко!

На этот раз мы сели в экипаж втроём. Мужчины бурлили от злости, и я молча забилась в самый угол, роняя слёзы.

– Что же, Гвен, ты даже не попьёшь столь вожделенной воды? – саркастично спросил «жених».

Я ничего не ответила. А смысл? Жизнь распадалась на части, и с каждой секундой была всё ближе к точке невозврата – браку. Чутьё подсказывало, что развода я не добьюсь никогда, а внутри всё яростно противилось самой идее замужества. Чем больше я об этом думала, тем сильнее пугала эта перспектива. Где-то в глубине сознания таилось объяснение, но я не могла его вспомнить, лишь полагалась на свои ощущения.

Братья молчали, буравя друг друга яростными взглядами. Кажется, оба хотели наговорить друг другу гадостей, но сдерживались.

– Хорошо, что я не надел парадный мундир, – хмыкнул Кеммер.

– Тогда сказали бы, что преступница – она, – пожал плечами его брат.

Лжец! Я так и знала, что он – лжец! Изворотливый гад, который хочет лишить меня свободы и воли. Ненависть к нему вскипела в душе, опаляя изнутри. Но я молчала. Нужно экономить силы. А вдруг удастся сказать «нет» перед алтарём? Тогда от меня отстанут… Наверное.

– А как же мои родственники? Они приглашены на бракосочетание? – глухо спросила я, уже зная ответ.

– Твои родители погибли несколько лет назад, а остальная семья от тебя отреклась, – ответил «жених». – Поэтому с твоей стороны не будет никого, а с моей – только брат. Мои родственники не приглашены, потому что они вряд ли одобрили бы наш союз.

Он снова саркастично ухмыльнулся, а я не поверила ни единому его слову о моей семье. Не может такого быть, чтобы от меня просто взяли и отказались. Где-то глубоко в душе отозвались болью воспоминания о близких. Я была уверена, что меня любили и ни за что бы не предали…

– Для протокола: я тоже категорически не одобряю этот союз, – высказался вдруг Кеммер.

– Может, вам стоит прислушаться к брату? – с издёвкой спросила я своего «жениха».

– Нет. Я уже всё решил. Больше говорить здесь не о чем. А ты, Гвен, должна будешь сказать жрецу, что согласна на брак. Это приказ. Поняла меня? Кивни, если поняла.

Голова против воли качнулась вперёд, и рот наполнился горечью разочарования. Почему я не могу сопротивляться этому мерзкому заклинанию? Что со мной не так? Я мучительно попыталась вспомнить себя и внезапно осознала, что никогда не была ни слабой, ни безропотной. О нет! У меня точно есть стержень, и я не позволю «жениху» себя сломать.

Вместо того чтобы тратить время на разговоры, я замолкла и принялась набираться сил для решающего раунда противостояния. Всё внутри восставало против навязанного брака, я чувствовала, что он принесёт только беду и боль, поэтому решила сопротивляться до конца. До предела. А для этого нужны силы.

Прикрыла глаза и спокойно дышала, игнорируя взгляды двух жестоких чужаков по соседству.

Экипаж внезапно остановился. «Жених» придирчиво осмотрел мой наряд, а потом пробормотал несколько слов и выплел заклинание – оно легло на ткань ажурным мерцающим пологом и прикрыло некрасивые прорехи. Свадебное платье засияло, словно я поймала под кружевной подол стайку заблудившихся молний.

– Мы на месте. Выходи, Гвен. И помни: когда жрец спросит тебя, согласна ли ты на брак, ты обязана ответить, что да. Только одно слово, Гвен. И это тоже приказ.

Мы вышли из экипажа, и я замерла, поражённая красотой храма. Вроде не тот момент, чтобы застывать от восхищения, но я никогда в жизни не видела ничего подобного. На каменистом диком холме прямо в центре города возвышалось величественное здание, над которым поднималась пронзительно-голубая, невероятно огромная луна. Её лучи насквозь пронизывали весь храм, заставляя его сиять мистическим лазоревым светом.

Сердце пропустило удар, но я не поддалась очарованию красоты.

– Сегодня хорошая ночь для ритуала, – сказал Кеммер, подставляя лицо лунному свету. Тот струился по его коже и скапливался в глазах, отчего казалось, будто сами они – маленькие луны.

– Да, – кивнул мой «жених». – На то и расчёт.

В блеске холодных синеватых лучей он выглядел ещё более мрачно и пугающе. Он молча подхватил меня под локоть одной рукой, другой обнял за талию и потянул в сторону храма.

Всё пространство внутри огромного здания оказалось пустым. Вместо стен – ажурные арки, впускающие свет и словно приумножающие его. Казалось, что луна здесь светила даже ярче, чем снаружи, хотя это было невозможно. Ровно посередине выложенной сложной мозаикой площадки загадочно мерцал голубоватый алтарь.

– Дети Гесты, вы готовы принести ваши клятвы? – спросил зычный голос.

Я вздрогнула от неожиданности и заозиралась. От одной из колонн отделилась тень, и к нам подошёл одетый в тёмную, украшенную голубой мерцающей вышивкой хламиду жрец.

– Да, – ответил мой «жених».

– Тогда встаньте, как полагается.

«Жених» подвёл меня к алтарю и встал по правую руку.

Жрец раскрыл огромную книгу и положил её прямо на алтарь так, что она заняла его почти целиком. Полистал исписанные страницы, нашёл нужную и нараспев начал:

– Готов ли ты Ирвен Бла́йнер, сын Гесты, перед лицом своей богини взять на себя обязательства за дочь её, Гвендоли́ну Болла́р, хранить ей верность до конца своей или её жизни, холить и лелеять, защищать, быть её опорой и поддержкой?

– Да, ваша праведность, – уверенно ответил Ирвен.

Я собрала всю свою волю в кулак, глубоко вздохнула и приготовилась.

– Готова ли ты, Гвендолина Боллар, дочь Гесты, перед лицом своей богини взять на себя заботу о сыне её, Ирвене Блайнере, хранить ему верность до конца своей или его жизни, холить и лелеять, быть его утешением в поражении и вдохновением в победе?

Что ж, наконец я узнала имя своего мучителя.

Всё внутри побуждало сказать да, но я изо всех сил сопротивлялась приказу «жениха». В голове нарастал гул, перед глазами снова поплыло, в ушах зазвенело, тело задрожало от озноба, губы онемели от напряжения… Но я не сдавалась. Боролась с собой до конца. Лицо Ирвена стало напряжённым, и он с тревогой посмотрел на меня, прекрасно понимая, какая битва сейчас происходит в моей душе.

Я сражалась с чужой волей изо всех сил.

Жрец терпеливо ждал ответа, и наконец он громом сорвался с губ.

Тридцать четвёртое эбреля. Полночь

– Да! – прохрипела я, не в силах противиться приказу.

Из глаз хлынули слёзы, но никто не обратил на них внимания. Жрец напевно проговорил слова заклинания, которое опутало нас с Ирвеном светящимися нитями с ног до головы, а потом сосредоточилось на висках. Кожу опалило странным ощущением жара и холода. Правая половина лица горела в том месте, где была печать, и я видела, что на виске теперь уже мужа она оживает и извивается, а потом замирает новым узором.

В этот момент жжение ушло. Я инстинктивно коснулась виска и едва не осела на пол от разочарования. Ну почему я не смогла сказать «нет»?

Ирвен подхватил меня и прижал к себе. Если не знать, что стоит за его намерением жениться, можно принять эти действия за заботу. Но я-то знала. Подняла на него глаза, полные слёз и хотела сказать, как сильно ненавижу его, но не успела.

– Богиня благословила ваш союз! – торжественно провозгласил жрец и передал мужу какой-то документ.

Обида и бессилие взорвались во мне яростью. Я с ненавистью смотрела на мужа, а когда он потянул меня прочь из храма, скинула его руку и прошипела:

– Не смей ко мне прикасаться, мерзавец!

– О, и это ты ещё не знаешь, что тебя ждёт дальше, – цинично усмехнулся он, но руку убрал.

– Ненавижу тебя! Ненавижу! – едва слышно выдохнула я, на большее сил не хватило, настолько раздавленной ощущала себя.

– А я тебя обожаю, – отозвался Ирвен.

– Зато мы точно знаем, что Гвен вышла за тебя не из меркантильных соображений, а по велению сильного и искреннего чувства ненависти, – хмыкнул Кеммер. – Давайте, пошевеливайтесь. Времени у нас теперь ещё меньше.

Муж потянул меня за собой, но я упрямо осела на пол, никуда не желая идти, а когда он подхватил меня на руки, бешено замолотила кулаками по его груди и несколько раз заехала по скуле.

– Хватит, Гвен! Замри! – строго приказал он, и моё тело окаменело.

В душе продолжался ядовитый пожар, я захлёбывалась горечью и болью.

– Зачем я тебе? Ты же богат, ты мог найти ту, кто отдаст свои силы добровольно! – горько упрекнула я.

– Ты что, совсем ничего ей не рассказал? – удивился Кеммер, обращаясь к брату.

– Гвен всё равно не поверит. Да и какая разница? До ритуала осталось всего ничего. Дольше объяснять.

– Мерзавец, – всхлипнула я. – Надеюсь, ты сдохнешь в муках и оставишь меня богатой вдовой.

От этих слов оба брата дёрнулись, как от пощёчин, а Кеммер посмотрел на меня с осуждением. Но до ответа ни один из них не снизошёл.

Меня снова запихнули в экипаж, и несколько минут спустя мы остановились у четырёхэтажного помпезного здания с несколькими подъездами.

– Я заберу свой экипаж, вернусь домой и всё подготовлю, – сказал Кеммер, открывая дверь для брата, нёсшего меня на руках. – Надеюсь, до имения ты доберёшься живым.

– Я тоже надеюсь. Было бы крайне глупо разбиться по дороге, да? – усмехнулся ненавистный муж.

– Феерично, – кивнул Кеммер и исчез.

Необычайно яркая луна заливала улицу голубым светом. С большой клумбы неподалёку вспорхнула стайка искрящихся бабочек. Всё казалось волшебным и мистическим. Всё, кроме глаз Ирвена. Они по-прежнему чернели провалами в бездну.

– И что дальше?

– Я лишу тебя дееспособности, Гвен, – насмешливо ответил он, а я всем телом содрогнулась, несмотря на приказ. – Кстати, можешь расслабиться и быть собой.

– Зачем тебе это? Зачем тебе это всё?

Он на секунду остановился и посмотрел на меня очень серьёзно:

– Потому что я хочу, чтобы ты выжила, Гвен.

– Лучше сдохнуть, чем жить в твоём подчинении! – отчаянно выдохнула я.

– Вот именно поэтому ты и не принимаешь решения, моя ненаглядная жена.

Дальше говорить стало неудобно – он внёс меня в присутственное здание, где, несмотря на глубокую ночь, расхаживали по-деловому одетые люди в сопровождении чиновников в форме. Что происходит? Почему все работают в такое время?

В дверь нужного ему кабинета Ирвен постучал моими ногами. Забилась у него в руках пойманной в силки птицей, и он опустил меня на пол, но перехватил запястье так, чтобы я не смогла сбежать. Я схватилась за висок и судорожно потёрла отметку, хотя подсознательно знала, что ни стереть, ни смыть её нельзя.

– Войдите! – раздался голос из-за двери.

Ирвен втянул меня внутрь. Кабинет, в котором мы оказались, явно был рабочим. Муж усадил меня напротив сухопарого мужчины в годах, явно служащего, судя по форме. Тот внимательно меня осмотрел и спросил:

– Нобларина, вы помните своё имя?

– Гвендолина Боллар, – повторила я то, что услышала от жреца.

Слова во рту казались картонными и неправильными, но я всё равно выговорила их.

– А ваше полное имя? – вкрадчиво спросил мужчина, и я растерянно заморгала. – Вы его помните?

Я промолчала, потому что отчаянная попытка вспомнить хоть что-то снова провалилась.

– Ясно… – пробормотал он. – Вы помните, какой сегодня день?