Когда я пишу эти строки, первые полосы газет сообщают о массовой истерии и заложниках в Иране, политических убийствах в Южной Корее, бешеной спекуляции золотом, трениях между чернокожими и евреями в США, крупном увеличении военного бюджета Западной Германии, пылающих крестах в Лонг-Айленде, огромном разливе нефти в Мексиканском заливе, крупнейшей в истории демонстрации против ядерного оружия и борьбе между богатыми и бедными странами за контроль над радиочастотами. Волны «религиозного ренессанса» сотрясают Ливию, Сирию и США. Фанатики-неофашисты заявляют о своей причастности к политическому убийству в Париже. General Motors сообщает о прорыве в области технологий, необходимых для создания электромобилей. Столь разрозненные обрывки новостей буквально напрашиваются, чтобы составить из них общую картину.

Установив, что в настоящее время идет борьба между теми, кто стремится сохранить индустриализм, и теми, кто стремится заменить его на новый уклад, мы получаем новый мощный ключ к пониманию мира. Но что еще важнее: намечаем ли мы политику страны, стратегию корпорации или ставим перед собой цели в личной жизни, у нас теперь есть новый инструмент преобразования мира.

Однако, чтобы им воспользоваться, мы должны научиться отличать изменения, которые продлевают существование индустриальной цивилизации, от тех, которые помогают становлению новой цивилизации. Короче говоря, мы должны понимать суть как старого, так и нового, как индустриальную систему Второй волны, при которой мы родились, так и цивилизацию Третьей волны, при которой предстоит жить нам и нашим детям.

* * *

В следующих главах в качестве подготовки к исследованию Третьей волны мы внимательнее рассмотрим первые две. Мы увидим, что цивилизация Второй волны представляла собой не случайное нагромождение элементов, но систему, части которой взаимодействовали более или менее предсказуемым образом, и что фундаментальные паттерны индустриального общества были одинаковы для разных стран независимо от культурного наследия и политических различий между ними. Это та цивилизация, за сохранение которой сегодня ведут борьбу «реакционеры» как «слева», так и «справа». Именно их миру угрожает Третья волна цивилизационных преобразований.

Вторая волна

Глава 2
Архитектура цивилизации

Примерно триста лет назад плюс-минус полвека раздался взрыв, от которого по Земле во все стороны побежала ударная волна, снося древние общества и создавая на своем пути новую цивилизацию. Этим взрывом, разумеется, была индустриальная революция. Гигантское цунами, которое она вызвала, подорвало устои прошлого и в корне изменило жизненный уклад миллионов людей.

В течение многих тысяч лет бал правила цивилизация Первой волны, и население мира можно было разделить на две категории – «первобытную» и «цивилизованную». Так называемые первобытные народы жили небольшими группами и племенами, добывая пропитание собирательством, охотой и рыбной ловлей. Аграрная революция их не затронула.

«Цивилизованный» мир в отличие от них был той частью планеты, где большинство населения возделывало землю. Там, где начиналось сельское хозяйство, укоренялась цивилизация. Цивилизации возникали и рушились, боролись за выживание и сливались воедино в пестром бесконечном хороводе от Китая и Индии до Бенина и Мексики, Греции и Рима.

За внешними различиями стояли фундаментальные общие черты. Везде основой экономики, жизни, культуры, семьи и политики выступала земля. Везде жизнь была организована в форме деревни. Везде преобладало простое разделение труда и появились несколько четко разграниченных классов и каст: знать, жречество, воины, илоты, рабы или крепостные. Власть всегда была жестко авторитарной. В каждом обществе жизненное положение задавалось фактом рождения. Экономика везде была децентрализована, то есть каждая община сама производила все необходимое.

Были также исключения – истории неведома простота. Существовали торговые культуры, чьи мореплаватели бороздили океаны, а также в высшей степени централизованные царства, возникшие на базе ирригационных систем. Однако, несмотря на все различия, мы можем себе позволить рассматривать все эти вроде бы различные цивилизации как особые проявления одного и того же феномена – аграрной цивилизации, порожденной Первой волной.

Намеки на грядущие изменения подчас появлялись еще в период преобладания обществ Первой волны. В Древней Греции и Риме существовали зачаточные предприятия, выпускавшие массовую продукцию. Нефть добывалась из скважин за четыреста лет до нашей эры в Греции и в 100 году нашей эры в Бирме. В древнем Вавилоне и Египте сформировался сложный государственный аппарат. В Азии и Южной Америке появились городские метрополии. Существовали деньги и торговля. Торговые маршруты пересекали пустыни, океаны и горные хребты от Китая до Кале. Возникали корпорации и зачатки наций. В древней Александрии даже был создан удивительный прототип парового двигателя.

Однако нигде не наблюдалось ничего хотя бы отдаленно похожего на индустриальную цивилизацию. Эти проблески будущего, если их можно так называть, были не более чем историческими курьезами, рассыпанными по разным местам и эпохам. Ничто не объединяло их, да и не могло объединить, в одну стройную систему. Поэтому период до 1650–1750-х годов можно считать миром Первой волны. Несмотря на островки первобытной культуры и намеки на индустриальное будущее, на земном шаре господствовала и казалась вечной аграрная цивилизация.

Вот в этом-то мире и вспыхнула промышленная революция, запустив Вторую волну и создав странную, мощную, лихорадочно активную контрцивилизацию. Индустриализм не сводится к заводским трубам и сборочным цехам. Это была богатая оттенками, разносторонняя общественная система, и она затронула все аспекты человеческой жизни, не оставив в неприкосновенности ни один аспект мира Первой волны. Она породила огромный завод в Уиллоу-Ран под Детройтом, но также оснастила фермы тракторами, офисы – пишущими машинками, а кухни – холодильниками. Она дала путевку в жизнь ежедневным газетам и кинематографу, метрополитену и самолету DC‑3. Она подарила нам кубизм и додекафонию, принесла стиль баухаус и металлические стулья с кожаным сиденьем, сидячие забастовки, витамины и увеличенную продолжительность жизни. Наручные часы и выборы стали привычным явлением. Но что еще важнее, она связала все эти вещи воедино, собрала их, словно механизм, превратив в мощную слаженную обширную общественную систему, какой мир прежде не видывал, – цивилизацию Второй волны.

Кровавая развязка

Накатывая на общества различного типа, Вторая волна вызывала кровавые продолжительные войны между защитниками аграрного прошлого и поборниками индустриального будущего. Силы Первой и Второй волн сталкивались лоб в лоб, оттесняя и нередко почти полностью истребляя подвернувшиеся под горячую руку «первобытные» народы.

В Соединенных Штатах коллизия началась с прибытия европейцев, одержимых идеей учреждения аграрной цивилизации Первой волны. Аграрное цунами белого человека безжалостно катилось на запад, лишая индейцев земельных угодий и насаждая по ходу продвижения к тихоокеанскому побережью все больше ферм и поселений.

Однако по пятам за фермерами уже шли первые промышленники, агенты Второй волны. В Новой Англии и в среднеатлантических штатах начался рост фабрик и городов. К середине XIX века в северо-восточных районах сложился быстро растущий промышленный сектор, производивший стрелковое оружие, часы, сельхозинвентарь, текстиль, швейные машины и прочие товары, в то время как остальные части континента по-прежнему ориентировались на сельское хозяйство. Общественно-экономические трения между силами Первой и Второй волны продолжали нарастать, пока в 1861 году не привели к вооруженным столкновениям.

Гражданская война не велась, как многие считают, исключительно из-за аморальности рабства или узких экономических проблем вроде вопроса о тарифах. Она велась по куда более важному вопросу: кому править богатым новым континентом – фермерам или поборникам индустриализации, силам Первой волны или Второй? С победой армий Севера жребий был брошен, и индустриализации Соединенных Штатов больше ничего не препятствовало. С этого момента в экономике, политике, общественной и культурной жизни сельское хозяйство сдавало позицию за позицией, а промышленность находилась на подъеме. Первая волна отступала назад, с грохотом накатывала Вторая.

Такие же цивилизационные стычки происходили и в других местах. В Японии начавшаяся в 1868 году реставрация Мэйдзи в чисто японском стиле воспроизвела все ту же схватку между аграрным прошлым и промышленным будущим. Отмена феодальных привилегий 1876 года, Сацумское восстание 1877 года и принятие конституции западного образца в 1889 году – все это отражало столкновение Первой и Второй волн, шаги на пути к превращению Японии в передовую промышленную державу.

Такое же столкновение Первой и Второй волн произошло в России. Революция 1917 года была русской версией американской гражданской войны. Она в первую очередь проводилась не ради коммунизма, как может показаться, а ради индустриализации. Когда большевики уничтожили последние уцелевшие остатки крепостничества и феодальной монархии, они оттеснили сельское хозяйство на второй план и сознательно приступили к ускорению индустриализации, став партией Второй волны.

В одной стране за другой вспыхивали похожие конфликты между сторонниками Первой и Второй волн, вызывая потрясения, политические кризисы, забастовки, восстания, государственные перевороты и войны. К середине ХХ века силы Первой волны были окончательно сломлены и на всей Земле утвердилась цивилизация Второй волны.

Сегодня промышленный пояс охватывает планету между двадцать пятой и шестьдесят пятой параллелью Северного полушария. В Северной Америке индустриальный уклад жизни характерен для двухсот пятидесяти миллионов жителей. В Западной Европе от Скандинавии до Италии при индустриализме живет еще четверть миллиарда человек. На востоке находится «еврорусский» промышленный регион, объединяющий страны Восточной Европы и западную часть СССР, здесь мы находим еще четверть миллиарда человек, живущих в индустриальном обществе. Наконец, азиатский промышленный регион, состоящий из Японии, Гонконга, Сингапура, Тайваня, Австралии, Новой Зеландии и отдельных районов Южной Кореи и материкового Китая, насчитывает еще двести пятьдесят миллионов жителей. В общем и целом промышленная цивилизация охватывает миллиард человек – четверть населения земного шара ^[1].

Несмотря на умопомрачительные различия в языке, культуре, истории и политике, различия настолько глубокие, что из-за них ведутся войны, всем обществам Второй волны присущи общие черты. Под покровом хорошо известных различий залегает скальный пласт схожести.

Чтобы разобраться в сегодняшнем столкновении волн перемен, мы должны уметь четко распознавать параллельные структуры всех промышленных наций – скрытый костяк цивилизации Второй волны. Ибо именно этот костяк получает сегодня один сокрушительный удар за другим.

Живые батарейки

Предварительным условиям возникновения любой – старой или новой – цивилизации является энергия. Общества Первой волны извлекали энергию из «живых батареек», используя мускульную силу людей или животных либо энергию солнца, ветра и воды. Леса вырубали на дрова для приготовления пищи и обогрева. Водяные колеса, часть из них использовали приливную энергию, вращали жернова. В полях скрипели мельницы. Животные таскали плуги. По некоторым оценкам, еще в эпоху Французской революции Европа использовала энергию порядка 14 млн лошадей и 24 млн быков. Таким образом, все общества Первой волны опирались на возобновляемые источники энергии. Природа восполняла срубленные леса, ветер, надувающий паруса кораблей, и реки, вращающие колеса водяных мельниц. Даже люди и животные играли роль заменимых «энергетических рабов».