Что же касается Дэна… Он единственный из нас троих, кто действительно и всерьез мечтает построить заоблачную спортивную карьеру. Футбол – его страсть. Он готов в любой день, в совершенно любую погоду, будь то снег, ливень или страшная метель, выходить на поле и тренироваться, тренироваться и еще раз тренироваться. Что удивительно, его семья как раз к спорту никакого отношения и не имеет. Он живет с матерью, которой он, можно сказать, безразличен. Когда я прихожу в гости к Дэну, то каждый раз вижу одну и ту же картину. Его мать обнимается с кем-то на заднем дворе дома. Отец Дэна – неизвестен. Точнее, Дэн никогда его не видел. В их доме запрещены всяческие разговоры об этом. Его мать просто сообщила, что его отец бросил ее, когда до появления на свет Дэна оставались какие-то считаные дни.

Прошло уже немало лет, но с тех пор никто так и не знает, где отец сейчас. У матери же Дэна было с той поры, по словам моего друга, немало ухажеров, и все они частенько появляются в их доме. Сама же мисс Маккензи за своим сыном никак почти не следит. С одной стороны, Дэну это только на руку. И я бы так хотел, чтобы мой отец просто перестал меня донимать своими расспросами, нравоучениями и наставлениями. С другой же – Дэну, я вижу это по нему, не хватает элементарной поддержки. Его матери все равно, какое будущее избрал для себя ее сын. Ей все равно, чем он питается. На какие отметки учится. Все, что ее интересует, так это то, как бы устроить свою, личную жизнь.

Быть может, желание Дэна построить карьеру и стать всемирно известным спортсменом является попыткой доказать своей матери, что он тоже есть и существует в этой вселенной. И что он тоже человек, у которого имеются планы, мечты и грандиозные цели. И он так жаждет их достичь… Я вижу в этом желание утереть нос своим родителям, но с Дэном я никогда на эту тему и не разговаривал. Ему и без моих советов, тяжко.

Стук в дверь. Робкий. Уже знаю, кто это, даже еще никого не увидев. Моя младшая сестра Эмма. Ей всего девять. И этот мир все еще видится ей сквозь розовые очки. Мне хочется, чтобы она не растеряла эту свою черту характера и во взрослой жизни: осталась такой же доброй, отзывчивой и честной. Той, которая всегда придет на помощь советом или просто приободрит. Но в то же время я понимаю, что во взрослой жизни надо быть смелее и не все люди всегда отвечают добром на добро. Мне не хочется, совсем не хочется, чтобы Эмма помогала кому-то в ущерб себе, или чтобы она стала той, к которой приходят просто для того, чтобы поплакаться в жилетку.

– Входи, Эмма. Я знаю, это ты, – говорю я сестре, завидев светлую макушку.

Дверь тут же отворяется, и Эмма, милое и непоседливое создание в розовой футболке, бриджах и домашних тапочках с изображениями мультяшного героя, входит внутрь.

– Джош, ты чего такой грустный? Почему не играешь в футбол с папой? Мне нравится смотреть, как вы играете.

Мне не хочется ее расстраивать, да и посвящать во взрослые проблемы взаимоотношений отцов и детей, поэтому я просто отвечаю:

– Слишком устал. В другой раз сыграем.

Эмма вздыхает. Но ее так просто не проведешь. Не удивлюсь, если вскоре последует вопрос о причинах моей усталости. И когда именно «в другой раз». Эмма – действительно постоянный зритель наших домашних тренировок. Часто она берет с собой разогретый попкорн, а также специально приготовленный для подобных спортивных матчей лимонад. Сама его готовит на кухне. А еще иногда продает возле дома местным ребятам. Так, на наши домашние матчи нередко забегают мальчишки и девчонки из соседних домов.

– От чего устал? И когда вы сыграете еще раз? – задает Эмма предсказуемые для меня вопросы.

Я улыбаюсь. Совсем скоро я перестану видеться с ней каждый день. Не буду желать ей спокойной ночи и не стану читать перед сном добрые сказки, в которых добро всегда побеждает зло. Ведь я уеду учиться. В другой город. Да, разумеется, я буду приезжать домой, но лишь на каникулах. И то, не факт, что всегда. К тому же, если поступлю туда, куда планирую, то даже не знаю, сможет ли отец это понять и принять…

– Да так, в школе был трудный день. Не знаю, когда сыграем с отцом. Позже.

Эмма хмурится. Видимо, она ожидала услышать более оптимистичный ответ. Но что поделать, я и сам не знаю, когда мы сможем сыграть с отцом. Говоря откровенно, мне и не хочется.

– Ладно, надеюсь, что скоро. О, Джош, а сколько будет сто пятьдесят восемь умножить на сорок? – Эмма неожиданно переводит тему и задает мне математический вопрос.

Моя сестра – ходячая энциклопедия. А еще – любительница таких вот каверзных вопросов, от которых пришел бы в восторг какой-нибудь ботаник из математического кружка старшей школы «Вэлли Хилл».

– Дай мне калькулятор, и я отвечу, – рассмеявшись, отвечаю я Эмме.

Она снова хмурится. Хочет мне что-то ответить, но до нас доносится звонкий голос мамы. Пора ужинать. К тому же, совсем скоро придут Дэн и Майк. Мы должны поговорить. Так что мне не до математических вопросов.

– Идем, пора ужинать. Мама зовет, – поторапливаю я слегка обиженную на меня Эмму. – Завтра мне свои задачки подкинешь, – добавляю я, чтобы Эмма перестала обижаться.

– Ладно, так уж и быть, – отвечает она спустя пару секунд и улыбается.

Я улыбаюсь в ответ. И мы идем ужинать.

Глава 19

Саманта Митчелл

Реабилитационная клиника

Жизнь после аварии

США

Родители приходят ко мне каждый день. В первые дни моего пребывания здесь они казались мне чужими людьми. Я не узнавала их лица. Но вчера случился прогресс. Я вспомнила маму. В тот момент она даже заплакала. Обняла меня. Сказала, чтобы я не переживала, и что все наладится. Хотелось бы, чтобы ее слова оказались пророческими и чтобы все так и получилось. Отчаянно хотелось бы. Но на сегодняшний момент действительность такова, что я почти ничего не помню. Так, отдельные хаотичные фрагменты. Даже не знаю, когда же моя жизнь станет прежней. Да и станет ли? Но надо верить в лучшее.

После окончания психотерапевтических сеансов у меня всегда философское настроение. В голове – множество мыслей, от которых мое существование отнюдь не становится легче, но никуда от них не деться. Совершенно. Наваждение какое-то. Остается лишь надеяться, что все изменится. В лучшую сторону. Да, перемены уже есть. Но, тем не менее, я все равно не узнаю близких мне людей. Вспомнила лишь маму. Помимо нее, ко мне каждый день заходит одна девушка. Говорит, моя лучшая подруга. Но я этого не помню. Для меня она – чужая. Ее лицо мне ни о чем не говорит. И это, признаться, удручает и изрядно портит мне и без того не лучшее настроение. Единственное, что я еще как-то помню (смутно, но все же), так это наши походы в кафе. Я не помню, о чем мы говорили, но просто в голове стоит образ кафе. Столик у окна и… взгляд. Того парня, который сидел и что-то рисовал. Но все настолько нечетко… Будто в тумане. Полностью лицо так и не могу вспомнить…

– О чем задумалась? – спросила меня моя подруга (которую я, к своему сожалению, совсем не помню).

Я вздохнула. Отвела взгляд. Если начать рассказывать всем все, о чем я задумываюсь, то ничего хорошего из этого не выйдет. Мысли мои отнюдь не радужны. Только настроение еще больше испортишь, каждый раз думаю я, когда она предлагает излить мне свою душу.

– Все нормально, просто хочу вернуть себе память. Полностью, а не частично, – отвечаю я и чувствую, что на лице проступают слезы.

– Эй, ты чего, плачешь?

Черт. Я заплакала. Не люблю проявлять сентиментальность на людях. Но иногда становится так невыносимо, что хочешь не хочешь, а заплачешь. Тоскливо.

Глава 20

Саманта Митчелл

Жизнь до аварии

США

Накануне вылета в Париж

Уже завтра наша семья вылетает в Париж. Там мы пробудем всего неделю, но даже эти короткие семь дней надо провести по максимуму! Целых семь дней в столице Франции. Что может быть лучше? Если только задержаться там на две недели, месяц, или еще дольше. Но ладно, семь – это лучше, чем ничего. Моя сестра планирует там отправиться на неделю высокой моды. И приглашает за компанию и меня. Говорит, будет интересно. Не знаю. Как по мне, смотреть не один час на проходящие мимо тебя «живые манекены» весьма скучно. Но сестра же помешана на модных тенденциях, косметике и прочих материальных радостях девушки-подростка. Я бы с превеликим удовольствием отправилась в Лувр или еще в какой-нибудь музей. Всяко лучше, чем смотреть этот показ мод. Но, быть может, стоит согласиться отправиться вместе с Кейт на это грандиозное мероприятие? Нам же надо налаживать родственные связи, что автоматически означает – больше общаться, а значит, и проводить вместе гораздо больше свободного времени. Ходить вместе по магазинам. На вечеринки, или даже просто прогуляться – тоже может подойти в качестве интересного времяпрепровождения. Ладно, показ тоже сойдет. Если учитывать, что именно это мероприятие так много значит для моей сестры, отчаянно помешанной на моде.

– Сэм, еще не спишь? – спрашивает меня Кейт, как всегда без стука ворвавшись в мою комнату.

Она постоянно так делает. Но вот стоит мне так же бесцеремонно войти в ее личное пространство, так она моментально не упустит возможности напомнить, что «Вообще, можно было и постучать, прежде чем войти». Но когда дело касается меня, Кейт забывает про все правила приличия. А когда я пытаюсь ей об этом мягко напомнить, так она делает вид, что совершенно меня не слышит и предпочитает тут же прервать мои попытки начать этот неприятный разговор и моментально меняет тему на более (для нее) волнующую и радостную. Похоже, характер моей сестры не изменишь. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Остается лишь надеяться, что в Париже мы с ней ни разу не поссоримся. Иначе весь отдых будет безнадежно испорчен. Только этого еще не хватало. Родители будут расстроены. Да и мне, признаться, не хотелось бы омрачать дни пребывания в этом удивительно-прекрасном городе пустыми ссорами и глупыми обидами. Надеюсь, хотя бы в этом мои с сестрой мнения сходятся.

– Нет, но уже собираюсь, – наконец-то отвечаю я Кейт, вернувшись из мира фантазий в скучную реальность.

Я лежу в кровати вот уже целый час, но все еще не сплю. Почему-то. Хотя, наверное, все дело в том, что наш вылет – уже завтра. Сказывается банальное волнение перед полетом. Да и летали мы куда-либо всей семьей уже очень давно. Даже и не припомню, когда именно. Кажется, несколько лет назад на юг Италии. Тогда я так сильно обгорела на палящем солнце, что и смотреть на меня было страшно. Все фотографии, сделанные в то время, меня пугают до сих пор. Когда мы в очередной раз ссоримся с сестрой, то она в шутку говорит, что в качестве мести выложит когда-нибудь эти ужасные снимки в интернет. Обычно мы смеемся над этим и тут же миримся. Что ж, если когда-нибудь эти фотографии кто-нибудь и увидит, то тогда я точно буду знать, кто за всем этим стоит. Определенно.

– Может, закажем пиццу? – вдруг спрашивает меня Кейт, кажется, совершенно не обратив внимания на мои слова о том, что я собираюсь спать.

Кейт сидит на краешке моей кровати и задумчиво смотрит на меня, параллельно разглядывая что-то в своем телефоне. Среди всех прочих недостатков Кейт можно выделить два наиболее меня раздражающих: неумение слушать. Точнее, слышать. И еще частое зависание в соцсетях, даже тогда, когда инициатором разговора выступает именно она. С чего бы вдруг она пришла в мою комнату и предложила заказать мне пиццу? Мы же ужинали. Всей семьей. Как обычно.