К 1907 году правление Рузвельта достигло зенита популярности. Он был признанным на международной арене политическим авторитетом, а всенародная любовь внутри страны казалась неколебимой. С 1904 по 1907 год в Соединенных Штатах происходил неудержимый экономический рост, и благосостояние американских граждан неуклонно увеличивалось. Президент пребывал в приподнятом состоянии духа и все чаще предавался своим любимым занятиям – охоте и природоохранным мероприятиям, открывая новые национальные парки и заповедники. Осенью 1907 года Рузвельт отправился на охоту в Луизиану. Пока он стрелял там белок и медведей, на фондовой бирже в Нью-Йорке разразился кризис, и началась всеобщая паника. Крушение фондовой биржи в Соединенных Штатах всегда означало экономическую катастрофу – депрессию или рецессию, что зависело лишь от глубины падения биржи. Журналисты, примчавшиеся в Луизиану, чтобы взять у президента интервью, были обескуражены его реакцией. Казалось, он даже не слышал о том, что происходило на бирже. Рузвельт с удовольствием шутил и рассказывал о своих охотничьих приключениях, перечисляя длинный список подстреленных животных, съеденных все до единого, кроме дикого енота. Однако никто не смеялся – журналисты были напуганы тем, что страна очутилась на грани катастрофы, а президент знать об этом ничего не желал. И действительно, Рузвельт не очень любил заниматься экономикой. Фондовую биржу он просто ненавидел, поскольку считал ее грязным казино, где кучка мошенников проворачивала бесчестные аферы. В этом он, вероятно, был прав, но другой финансовой системы у Соединенных Штатов на то время просто не существовало. События в Нью-Йорке развивались с невероятной быстротой. Акции на бирже потеряли почти половину своей стоимости. Затем лопнул один из крупнейших нью-йоркских трестов, после чего по всей стране начались набеги на банки – люди спешили забрать свои сбережения. Учетные ставки мгновенно взлетели до небес, а стоимость капитала стала недосягаемой. Не выдержав турбулентности и массового наплыва вкладчиков, желавших получить свои деньги, один за другим начали лопаться коммерческие банки. Возникли проблемы на промышленных предприятиях. В экономике началась рецессия, которая грозила обернуться полномасштабной и продолжительной депрессией. Президент тем временем беспомощно надувал щеки, делая вид, что ничего особенного в стране не происходит. Удивительным образом страну в те страшные октябрьские дни спас главный банкир США Джон Пирпонт Морган – тот самый, которого Рузвельт в начале своего политического пути сделал показательным козлом отпущения в деле борьбы с олигархами. Морган из своего кармана влил крупные финансовые средства в биржу и убедил ряд влиятельных банкиров сделать то же самое. Совместными усилиями им удалось предотвратить полный крах американской финансовой системы. Падение на бирже приостановилось, и стоимость акций постепенно стала подниматься. Банкам удалось стабилизировать свою работу, а стоимость капитала снизилась. Морган и группа выступавших с ним заодно банкиров оказались героями дня, а вот репутация Рузвельта сильно пошатнулась. С этого момента и до окончания срока правления судьба президента катилась только по наклонной вниз. Дело было не только в том, как неудачно он справился с финансовым кризисом, но еще и в том, что многие политики, включая членов Республиканской партии, недолюбливали дерзкого ковбоя и все эти годы его боялись. Теперь же, в конце 1907 года, Рузвельт стал «хромой уткой» – так в Америке называют президента, досиживающего свое время на должности и не имеющего шанса остаться в Белом доме на следующий срок. Дав злополучное обещание не баллотироваться впредь на выборах, Рузвельт пожинал горькие политические плоды своих ошибок, отвергнутый одной из самых жестоких элит на планете. И кто только теперь не пытался пнуть его побольнее, уже не опасаясь быть сурово наказанным за такую дерзость. Обиженные сенаторы наперебой упрекали Теодора Рузвельта в авторитарном стиле правления, в необузданной любви к абсолютной власти, в попрании демократических принципов и основ государственности и т. д. и т. п. Значительная доля правды в их словах все же имелась. Теодор Рузвельт действительно был невероятно властолюбивым политическим деятелем, однако, с другой стороны, он стал тем человеком, кто заставил уважать пост президента США как внутри страны, так и на международной арене. Он укрепил фундамент американского государства, что оказало крайне благотворное влияние на уровень жизни в стране. Хоть и не всегда либеральным путем, Рузвельт внес огромный вклад в развитие страны, возглавив список президентов – выходцев из прогрессивной среды. Последний год в Белом доме Рузвельт провел, яростно сражаясь в конгрессе co своими многочисленными врагами. В своем мировоззрении он дал серьезный крен влево и пытался наверстать упущенное, внося на рассмотрение один законопроект за другим, – и каждый последующий был левее предыдущего. Закон о восьмичасовом рабочем дне, о запрете детского труда, о рабочей компенсации. Если в начале своего президентского пути Рузвельт был прогрессивистом умеренным, считавшим, что существовавшую на тот момент систему требовалось реформировать, а не громить, то в последний год на посту он стал прогрессивистом радикальным. Он говорил о вещах, уместных скорее для американских анархистов и социалистов, нежели для руководства Республиканской партии, к которому он и принадлежал. Требование ввести в стране восьмичасовый рабочий день уже двадцать лет являлось главным лозунгом именно левых сил, но никак не республиканцев. Рузвельт между тем заявлял, что развитие прогрессивного движения радикальным способом является лучшим лекарством от назревающей в стране революции. Однако попытки президента внести в конце своей политической карьеры особый вклад в прогрессивное дело разбились в конгрессе о скалу непонимания. Все выдвинутые им законопроекты были отклонены, что только добавило горечи в политический закат одного из величайших президентов США. В 1941 году на горе Рашмор в штате Южная Дакота открыли огромный барельеф, работа над которым велась долгих 16 лет. В гранитной скале были высечены гигантские скульптурные портреты четырех величайших президентов США – Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Авраама Линкольна и… Теодора Рузвельта.

Паника на бирже 1907 года. Уолл-стрит

Глава 3. Предвоенные и военные годы (1909–1918)

В январе 1912 года территория Нью-Мексико стала 47-м штатом США, а в феврале список штатов пополнила Аризона. Америка достигла практически тех границ, в которых она пребывает по сегодняшний день. Аляска и Гавайи – две отдаленные территории, расположенные одна на самой окраине континента, а другая посреди Тихого океана, – вошли в состав США только в 1959 году. Формирование североамериканского государства – географическое, политическое и экономическое – завершилось. Соединенные Штаты стали промышленным лидером капиталистического мира, отказавшись при этом от обладания внешнеполитическим влиянием. Вашингтон категорически не желал участвовать в европейских делах того времени, при этом под европейскими делами в начале XX века подразумевались колониальные столкновения в Африке и Азии, а также имперские баталии непосредственно в Европе. Все это происходило невероятно далеко от североамериканского континента – как в географическом, так и в политическом плане. Америка была республикой – и неимоверно гордилась этим. Некогда ей самой довелось побывать колонией Британской империи и в тяжелой борьбе добиваться независимости, а потому колониальное мышление народу США было чуждо. Далека была Америка и от межэтнических трений, которыми к тому времени полнилась Европа. Поляки, немцы, итальянцы, евреи, русские и другие народы без серьезных проблем уживались в США, не испытывая серьезных разногласий, хотя всякое, конечно, случалось. Для подавляющего большинства населения, перемешавшегося в огромном американском плавильном котле, творившееся в Европе межнациональное безумие казалось чем-то в корне неправильным, а потому люди категорически не хотели, чтобы их страна принимала в этом участие. Такая линия поведения получила название политики изоляционизма – и чем сильнее сгущались тучи войны над Европой, тем более выраженными становились изоляционистские настроения в США.

Вашингтон все же не полностью отстранился от международных дел и принимал некоторое участие в том дележе, что устроили европейские империалисты на планете. Накануне Первой мировой войны Соединенные Штаты с особым рвением принялись претворять в жизнь Доктрину Монро», в результате чего Западное полушарие с двумя его континентами – Северной и Южной Америкой – стало исключительной вотчиной США. Ни одна страна, даже Великобритания, номинально правившая Канадой, не смела обозначить свои интересы в указанном регионе. При этом Вашингтон, напротив, стал принимать самое деятельное участие в латиноамериканской политике, вмешиваясь беспрестанно во внутренние дела многочисленных республик, раздираемых постоянными экономическими и политическими кризисами. Многие государства впали практически в абсолютную зависимость от милости Вашингтона, чему в значительной мере способствовали действия нового президента США – Уильяма Тафта, вступившего в должность в 1909 году. Он внес во внешнюю политику своего государства серьезное новшество, получившее название «долларовой дипломатии». Суть ее заключалась в том, чтобы способствовать американским инвестициям в зависимые государства. Тафт подталкивал американские банки и крупные корпорации вкладывать средства в Гаити, Гондурас, Кубу, Колумбию, Венесуэлу и многие другие страны – туда, куда быстро мог подойти американский военный флот. Он обещал инвесторам всестороннюю помощь правительства – вплоть до военной, если до такой крайности дойдет дело. Суть этой политики как нельзя лучше выражало любимое изречение Уильяма Тафта: «Доллары должны выполнять роль пуль». И действительно, зачем стрелять, если можно платить – последнее всегда обойдется дешевле. Большой бизнес с энтузиазмом откликнулся на правительственный призыв и взял под свой контроль многие страны Латинской Америки. Там, где британские и французские империалисты использовали колониальные войска, Вашингтон с куда большим успехом эксплуатировал местных капиталистов, лишь изредка оказывая им незначительную военную помощь. Финансовые результаты такой экспансии оказались куда более высокими, нежели грубый военный гнет, практикуемый Европой в Африке и Азии. В начале века зоной интересов США становится не только Латинская Америка, но и Азия. В 1898 году Вашингтон обрел великолепный плацдарм для участия в региональных экономических и политических делах – Филиппины, расположенные в самом сердце Юго-Восточной Азии. Главной же целью и наиболее лакомым куском являлся Китай, превосходивший богатством ресурсов Индию, считавшуюся бриллиантом британской колониальной короны. Грабить Поднебесную хотели все, кто только имел техническую базу, чтобы добраться туда. Россия, Япония, Англия, Франция, Германия и даже совсем уж слабая в морском отношении Австро-Венгрия уже имели свои анклавы на китайском побережье, когда в игру самым активным образом вступили Соединенные Штаты. Вскоре Вашингтон недвусмысленно дал понять своим партнерам, что является лидером этой гонки, активно развивая бизнес даже с Японией – главным потенциальным соперником США на Тихом океане. Американские компании поставляли в Японию большую часть требующейся острову нефти, а также много другого сырья, при этом американские банки выступали основными инвесторами Страны восходящего солнца. Иными словами, два государства стали крупнейшими торговыми партнерами, и отношения эти носили взаимовыгодный характер, в отличие от отношений США, к примеру, с Гаити, которые приносили несомненно большую пользу Вашингтону. Такие неравноправные торгово-финансовые договоренности, возникшие в результате претворения в жизнь «долларовой дипломатии», вызывали крайнее неудовольствие целого ряда стран, в том числе и Гаити, но США все же удавалось держать ситуацию под контролем – в том числе и при помощи военной силы, однако к столь радикальным мерам Вашингтону приходилось прибегать крайне редко. Эффективная «долларовая дипломатия» имела лишь один неприятный побочный эффект – практически вся Латинская Америка ненавидела Соединенные Штаты, и чувства эти и поныне переполняют сердца многих людей на континенте.

Доктрина Монро. Карикатура того времени. Надпись гласит: «Америка для американцев»