– Инспектор, возьмите себя в руки! – рявкнул в ответ тот. – Или я пропишу вам успокаивающие пилюли, и лично буду просить гейни^[4] Джейсс проследить за тем, чтобы вы принимали их в положенное время!

Инспектора Лероя Ламмела Джейсса можно было назвать самонадеянным, самоуверенным и даже иногда самодуром. Но житейской смётки он был не лишён, как и определённой, свойственной большинству потомков хафлингов, доли чутья на неприятности. И не его вина, что порой эти самые неприятности сулили ему не бандиты и воры Тувора, а недовольство гейни Лерой Джейсс.

Супруга инспектора Шоттского двора была дамой правильных взглядов и превыше всего в своей замужней жизни ставила благополучие семьи и домашний уют. Но если благодаря её командным навыкам, передавшимся гейни Джейсс, очевидно, от покойного батюшки – полковника и губернатора Лидской провинции, дом инспектора, стараниями вышколеных слуг находился в идеальном состоянии, то с благополучием семьи всё было не так безоблачно. И больше всего в этом смысле почтенную гейни Джейсс беспокоило здоровье драгоценного супруга, за состоянием которого она следила с вниманием коршуна, наблюдающего за птичьим двором, и готова была биться за него… даже с самим инспектором. Точнее, в первую очередь с инспектором Джейссом, который, по её мнению, относился к своему здоровью непозволительно наплевательски.

Неудивительно, что упоминание доктором Дорвичем в одном предложении здоровья инспектора, пилюль и супруги заставило почтенного гейса Джейсса взять себя в руки и молча дождаться того момента, когда его собеседник наконец расправится со своей папиросой и сам начнёт разговор о голубокожем гиганте, вокруг которого в госпитале до сих пор царила совершенно необъяснимая суета.

– Итак, что я имею вам сообщить о нашем… субъекте, – убедившись, что словоохотливый инспектор молчит и готов наконец внимательно и, самое главное, не перебивая слушать приглашённого им же специалиста, доктор Дорвич затушил окурок, выбросил его в стоящую у входа в госпиталь урну и продолжил: – Он, несомненно, прибыл в Тувор издалека. Как уж этого юношу занесло в Дортмутские доки, я не скажу. Не знаю…

– Юношу? – изумился господин Джейсс. – Вот этот вот громила, по-вашему, юноша?!

– Инспектор, – с намёком протянул Дорвич. Тот вздохнул и махнул рукой, мол, продолжайте, я молчу. И доктор продолжил: – Итак, сей молодой огр, к вашему сведению, не мог быть вовлечён в драку в доках… никак иначе как волей случая. Потому что ни слова не понимает на лэнгри^[5], следовательно, и подбить его на участие в драке никому не удалось бы.

– А если… – осторожно начал инспектор, но его собеседник лишь покачал головой.

– Нет, гейс Джейсс. За деньги он драться тоже не стал бы. Точнее, в этом случае он почти гарантированно проломил бы голову тому, кто предложил бы ему подобный… заработок.

– Не понял, – помотал головой инспектор, отчего его бакенбарды заколыхались, словно упустившие ветер паруса.

– Народ, к которому относится этот юноша, весьма щепетилен в некоторых вопросах. В частности, драка для них – способ самоутверждения и определения места в иерархии их общества, – попытался объяснить доктор, но, заметив недоумённый взгляд собеседника, зашёл с другой стороны: – Иными словами, предложить им деньги за драку – всё равно, что попытаться купить вечер в обществе девицы из гентри^[6].

– Доктор, – с укоризной произнёс инспектор, как и все представители того самого гентри чрезвычайно остро реагирующий на скабрезности, даже такие завуалированные.

– Уж простите старого солдата, – усмехнулся в ответ тот. – Но вы же поняли, что я хотел сказать?

– Разумеется, – вздохнул инспектор. – Но это не значит, что мне по нраву подобные… намёки. Ладно, оставим это. Вас всё равно не переделать… Вернёмся к нашему субъекту. Доктор, я, разумеется, доверяю вам и вашим знаниям, но одного только утверждения даже такого знатока, как вы, что некто не мог принимать участия в противоправном деянии лишь потому, что… да по какой угодно причине, судье будет совершенно недостаточно. Мне необходимо допросить этого синекожего, а вы, как я успел убедиться, умеете говорить на его трескучем наречии. Вы же понимаете, что я хочу сказать?

– Понимаю, – с улыбкой принял обратную шпильку доктор Дорвич. – Но думается мне, это будет очень непросто.

– Почему же? – нахмурился Джейсс.

– Во-первых, потому, что я не настолько хорошо знаю это наречие, как вам могло показаться. А во-вторых… боюсь, наш юный огр сейчас знает свой язык не лучше меня, – развёл руками врач.

– Что за чушь?! – вспылил инспектор, но, заметив взгляд Дорвича, постарался взять себя в руки. – Издеваетесь?

– Ничуть, – покачал головой тот. – В драке юноша получил очень сильный удар по голове, что, кстати, отражено в заметках госпитального хирурга. И этот удар, судя по наблюдаемым мною реакциям, повлёк за собой потерю памяти. Частичную, но… весьма тяжёлую. И если бы ваши добберы^[7] не мешали врачам госпиталя делать своё дело, возможно сейчас проблема была бы уже решена. Увы, но эликсир памяти следует применять не позже чем через шесть часов после получения травмы. Только в этом случае есть надежда, что пациент полностью восстановит свои знания и память. В нашем же случае…

– Доктор, вы же шутите, да?

– Ни в коей мере. Не издеваюсь и не шучу, – резко ответил тот, но почти тут же смягчил тон: – Инспектор, я понимаю, что в вашей ситуации… с учётом позиции, занимаемой Кабинетом и парламентской комиссией, количество гостей метрополии, привлечённых к ответственности за уголовные преступления, играет решающую роль, но поверьте, этот молодой огр не участник драки, а её жертва. Да и не только её, а?

– Доктор Дорвич, вы… – потомок хафлингов совершенно верно понял то, о чём не сказал его собеседник… и тяжело вздохнул. – Драхх с вами. Делайте с этим синим, что хотите! Но если я хоть когда-нибудь услышу об этом субъекте или, того хуже, он попадётся моим добберам на горячем… Доктор, вы меня знаете.

– Благодарю вас, инспектор, – расцвёл в искренней улыбке его собеседник. – Наука, в моём лице, не забудет ваше великодушие, ручаюсь.

– Вы ещё пообещайте взять меня в соавторы вашей будущей монографии по этому случаю, – фыркнул Джейсс.

Глава 2. Подсчёт активов

В свою квартиру в Рестэнде доктор Дорвич вернулся далеко за полночь, но, вопреки ожиданиям верного Капса, настроение у хозяина было великолепным. Мурлыкающий какой-то затейливый восточный мотив, довольный и явно чем-то взбудораженный, отставной врач являл собой настолько удивительное зрелище, что слуга даже забыл взять у него плащ и шляпу. Те так и полетели на стол в гостиной, куда доктор Дорвич ворвался вихрем, напрочь забыв о своей хромоте!

– Гейс, прикажете подать чаю? – осведомился Капс, несмотря на удивление сумевший сохранить невозмутимое выражение лица, как и положено дворецкому приличного дома.

– Чай? – доктор на миг замер и, ловко крутанув в ладони тяжёлую трость, усмехнулся. – Нет, Капс. К драхху чай! Подай бутылку монтрёза… ту, что прислал полковник Пибоди в благодарность за лечение супруги в прошлом триместре.

– Сию секунду, гейс. – Подхватив со стола шляпу и плащ, слуга кивнул и скрылся в буфетной, чтобы уже через минуту вернуться в гостиную с затребованным хозяином напитком.

Разумеется, Капс не забыл добавить к крепкому франконскому миндаль и сыр. Конечно, следовало бы дополнить закуски сухой иггерийской ветчиной, но… увы, как раз её-то в запасах и не оказалось. Укорив себя за непредусмотрительность, дворецкий поставил поднос на столик рядом с камином, в кресле у которого предпочитал проводить вечера его хозяин, не преминув доложить тому о своём упущении. Но занятый перелистыванием многочисленных справочников и словарей, стоящих на книжных полках в углу, доктор Дорвич отмахнулся в ответ на слова своего слуги.

– Закажешь в лавке завтра, – пробормотал он, откладывая один из толстенных словарей и берясь за следующий. Но, быстро пролистав несколько страниц, недовольно цокнул. – И здесь нет. Да, Капс!

– Слушаю? – Замерший у дверей дворецкий обернулся.

– Драхх с ней, с ветчиной. Будет – хорошо, нет – и не надо. Главное, зайди с утра в букинистическую лавку мэтра Тарди и сообщи ему, что управляющий прислал нам бочонок того самого бальзама, что ему так понравился.

– Разумеется, гейс. Однако, осмелюсь спросить, какой именно бочонок прислал нам Ларс? Вёдерный или трёхвёдерный? – осведомился дворецкий.

– Полный, Капс, – оторвавшись от перелистывания очередного обитого кожей и украшенного золотым тиснением тома, ответил хозяин. – Мы же не хотим обидеть уважаемого мэтра, подарив ему початую ёмкость?

– Значит, трёхвёдерный. Будет исполнено, гейс, – с лёгким, почти незаметным вздохом констатировал слуга, что не укрылось от вроде бы увлечённого своим делом доктора.

– Не переживай, дружище, – улыбнулся он, сверкнув стёклами пенсне. – Месяц на исходе, а значит, не позднее чем через неделю Ларс пришлёт очередную посылку для пополнения наших запасов.

– Осмелюсь заметить, гейс, если бы он не сделал этого сегодня, то через неделю у нас в запасе было бы уже два трёхвёдерных бочонка, – произнёс дворецкий и, прежде чем хозяин вновь начал намекать на якобы прогрессирующую прижимистость своего слуги, кивнул в сторону подноса с монтрёзом и закусками. – Ваше франконское, гейс.

– Да-да, благодарю, Капс. Ты свободен. Лёгких сновидений, – вздохнув вслед за своим дворецким, доктор махнул ему рукой.

– И вам хорошей ночи, гейс, – отозвался тот и, коротко кивнув, вновь скрылся за дверью в буфетную. Желать своему хозяину, как это принято, лёгких сновидений дворецкий не стал. Какой в этом смысл, если по всем признакам доктор намерен посвятить эту ночь своему хобби, то есть очередным лингвистическим исследованиям?

Замерев у массивного поставца, Капс бросил взгляд на уже закрывшуюся дверь в гостиную и решительно сменил направление движения. Вместо собственной спальни дворецкий направился на кухню. Пусть это и не его вотчина, а приходящей кухарки, но та появится в квартире не раньше восьми часов утра, а бодрящий эликсир вполне может понадобиться хозяину раньше. Даже наверняка понадобится. Не мальчик уже всё-таки, чтобы сутками не спать… пусть сам доктор и считает иначе. Как бы то ни было, от фиала бодрящего эликсира утром он точно не откажется.

Заглянув по пути в кладовку, Капс извлёк из неё внушающий уважение своими габаритами и добротностью кожаный саквояж с полукруглой крышкой и, проверив на месте его содержимое, продолжил путь на кухню. Щелчком пальцев отправив в зев плиты небольшой огонёк, тут же воспламенивший горючий камень, сложенный там на утро, дворецкий поставил на «зубы» конфорки извлечённый из саквояжа миниатюрный котелок и, разложив на рабочем столе склянки с необходимыми ингредиентами, приступил к изготовлению зелья. Конечно, Капс не дипломированный зельевар, но в приготовлении некоторых эликсиров и декоктов может дать фору и профессионалам…

Ну а пока дворецкий был занят заботами о своём хозяине, а тот перерывал свою домашнюю библиотеку в поисках нужных сведений, причина всей этой суеты тоже не сидела без дела.

* * *

Череда этих включений-отключений меня изрядно достала, так что, придя в очередной раз в сознание и убедившись, что вокруг глубокая ночь, а значит, рядом нет каких-нибудь наблюдателей или просто любопытных, что могут поднять шум или позвать очередную команду докторов, которая вновь отправит меня в забытьё, я сполз с койки и… первым делом попытался освоиться с телом. Помня, как меня мотыляло из стороны в сторону при прошлом пробуждении, я предположил, что виной тому было не только моё помрачнённое сознание, но и изменившиеся пропорции тела, а следовательно, и центр тяжести. И оказался прав.