Мужчина, стоявший напротив, с лёгкостью вынул одной рукой оружие из её тела и наклонился вперёд, опираясь на длинное древко, как на посох: из его левого бока хлынула такая же алая кровь. Он приложил ладонь к ране и закашлялся, хрипло и надрывно.

Колени подогнулись. Перед собой девушка теперь видела только лицо, искажённое болью и ненавистью, тёмный колкий взгляд и маленькую родинку под левым глазом, которая казалась слишком знакомой.

– Ван Юн, это ты? Гэгэ…^[5]

* * *

– Ван-гэгэ!

Она проснулась от собственного крика, по щекам текли слёзы, а дрожащие ладони зажимали левый бок.

Фэн Мэйфэн судорожно выдохнула, стирая краем одеяла мокрые дорожки с лица, и посмотрела вниз – на белой рубахе не было ни пятнышка. Крупные капли пота скатывались по виску и утекали под одежду, а пальцы всё ещё давили на место ранения, будто оттуда действительно текла кровь. Кажется, это сон, всего лишь сон.

В доме стояла тишина, и Мэйфэн слышала своё сбившееся, чуть хриплое дыхание. Вскоре в коридоре зазвучали торопливые шаги, и через пару мгновений кто-то раскрыл покрытую полупрозрачной бумагой дверь. В комнату вошла женщина в белых ночных одеждах; её аккуратно уложенные тёмные волосы с редкой проседью ниспадали на спину и доходили до поясницы, в руке она держала зажжённую свечу.

– А-Фэн^[6], я слышала крик! – Женщина поднесла огонёк свечи к лицу девушки, а другой рукой коснулась её лба. – Милостивая Юэлянь, да ты вся горишь! Неужели снова та же напасть? Но ведь целитель Ань говорил мне, что приступы больше не должны тебя мучить…

– Тётушка Ван, благодарю за беспокойство, но не стоит волноваться. Мне просто приснился очередной кошмар. – Мэйфэн крепко сжала в кулаках льняное одеяло.

– Я сейчас же скажу Цинъай принести горячего чая и воскурить успокаивающие благовония! Сегодня в твоей комнате слишком тяжёлая ци^[7], надо её разогнать! – Она поставила свечу на стол и уже развернулась, чтобы уйти, но Мэйфэн схватила её за рукав ночного халата:

– Мне снился Ван-гэгэ, он был ранен…

Рука тётушки дрогнула и опустилась на тыльную сторону ладони девушки, поглаживая мягкую кожу пальцами, огрубевшими от многолетних тренировок с мечом.

– Это всего лишь сон, не думай о нём так серьёзно. До заката осталось недолго, поэтому давай попробуем ещё немного поспать, завтра у тебя важная ночь.

– Хорошо, тётушка Ван. Но раз уж мы об этом заговорили… от Ван Юна давно не было вестей? Он снова не приедет на мой день рождения?

Женщина вздохнула и качнула головой. Мэйфэн сразу поняла, что и в этом году не стоило надеяться на возвращение названого брата, поэтому поджала губы и отвернулась к плотно закрытому окну, через которое по краям пробивались полоски дневного света.

– Уже пять лет прошло с нашей последней встречи. Интересно, а Гэн Лэй-гэгэ сможет вырваться к нам? Его я тоже так давно не видела! – Она приподнялась на локтях и снова взглянула на тётушку Ван.

– Думаю, он приедет! А-Лэй ни за что не пропустит твой день рождения, ты же его самая любимая названая сестра.

В тусклом желтоватом свете свечи лицо госпожи Ван казалось слепленным из воска: сеточки морщин уже надёжно расположились у уголков её глаз, но они не портили красоту женщины, а лишь напоминали о том, сколь длинный жизненный путь она уже прошла. Когда Мэйфэн впервые заняла эту комнату и даже когда они вместе с тётушкой отправляли юношей на обучение в императорскую армию, Ван Хуалин выглядела гораздо моложе. Теперь же годы ожидания сыновей и воспитанников сильно отразились на ней.

– Я просто надеюсь, что богиня Юэлянь хранила моих гэгэ весь год, – сказала Мэйфэн и расправила складки на своём белом одеянии, подвязанном тонким поясом. – Если бы они оба приехали, это стало бы для меня самым ценным подарком.

– Малышка Мэйфэн, – госпожа Ван улыбнулась краешком губ, называя девушку так же, как и много лет назад, когда она только попала в школу Юэин^[8] напуганным и беззащитным ребёнком, – ты преданная и верная, это отличные качества для заклинателя, но прошло слишком много времени и тебе пора идти собственным путём. Тот человек, мой сын, которого ты столько ждёшь, мог сильно измениться. Ты даже не представляешь, как война меняет людей.

Фэн Мэйфэн хотелось верить, что это не так, что единожды назвавшиеся близкими людьми останутся близкими навсегда, сколько бы лет ни прошло. Раньше дружба казалась ей похожей на высокую скалу на берегу моря – ветер и волны бьются об утёс, но ничто не способно сокрушить камень. Со слов же тётушки Ван, дружба больше походила на цветок персикового дерева – распустился, подарил миру благоухающий сладкий аромат и сорвался с ветви, чтобы опуститься на землю и засохнуть где-то в траве.

Что она помнила о Ван Юне? Только размытый образ и последние слова, которые он бросил, даже не повернувшись к ней лицом: «Обещаю». Обещание, что стало для двенадцатилетней девочки всем, могло не значить для него ничего.

– Выпей чаю и постарайся уснуть, – посоветовала Ван Хуалин и бесшумно вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

* * *

Вечер выдался тёплым и свежим. В деревне Юэ на закате только начинала кипеть жизнь: с последними лучами заходящего солнца на улицах появлялись дети, облачённые в серые ученические одеяния и спешащие в храм на первое занятие, а взрослые в то же время выходили во внутренние дворы своих домов, чтобы выпить по чашке чая или помедитировать.

Все жители являлись членами школы Юэин и поклонялись Последней небожительнице Юэлянь – богине луны, что даровала им магию, усиливающуюся с заходом солнца. Адепты школы любили ночь: темнота была ближе их природе, чем дневной свет, поэтому они бодрствовали, когда весь остальной мир погружался в глубокий сон.

Ветер влетел сквозь раскрытое окно и подхватил стопку бумаг, аккуратно сложенную на низком столике. Мэйфэн так и не удалось уснуть после кошмара, и она лежала с открытыми глазами, наблюдая за тем, как на ветке сливы, растущей у самого окна, щебетал маленький соловей с голубым оперением. В левом боку всё ещё покалывало, будто напоминал о себе старый, зарубцевавшийся шрам, но, когда она опустила ладонь и провела пальцами по коже, никакой раны, конечно же, там не было.

Послышался стук в дверь – Мэйфэн сразу села ровно и громко сказала:

– Входите.

В комнату зашла служанка Цинъай в чёрном платье с вышитой серебристыми нитями полной луной на груди.

– Доброго вечера, молодая госпожа Фэн. Вы хорошо спали? Чай помог заснуть?

– Доброго вечера, Цинъай, всё в порядке.

– Как же, у вас тёмные круги под глазами! Вы меня обманываете! – Служанка поднесла к лицу Мэйфэн бронзовое зеркальце, и та усмехнулась, увидев своё уставшее отражение. – Не волнуйтесь, я принесла жемчужную пудру, которая скроет всё что угодно.

Цинъай улыбнулась и поставила небольшую чёрную баночку на стол. В другом конце дома послышался топот и женские крики, служанка замерла на месте и тут же бросилась к Мэйфэн:

– Честно говоря, госпожа Ван с самого пробуждения не в духе. Вы же знаете, как она не любит, когда что-то идёт не по её задумке. Прошу вас, вставайте, а не то нам обеим достанется!

– Уже встаю… – протянула Мэйфэн, свешивая ноги с кровати.

Служанка усадила молодую госпожу на низкий стул и принялась расчёсывать её спутанные тёмные волосы серебряным гребнем.

– Поаккуратнее, Цинъай!

– Простите меня, вы, видимо, сильно ворочались во сне, вот волосы и не расчесать.

– Мне нужно потренироваться, – перевела тему Мэйфэн и обернулась, изобразив мольбу во взгляде. – Сможешь прикрыть меня перед тётушкой Ван? Обещаю, что вернусь ещё до часа Свиньи^[9] и позволю надеть на себя к ночному празднику все побрякушки, какие возможно.

– Ох, молодая госпожа Фэн, вы всегда так усердно занимаетесь, даже в свой день рождения. Но глава школы упоминал, что стало опасно в одиночку выходить за пределы деревни.

– Дядя Ван всегда преувеличивает: вряд ли хоть один демон сможет преодолеть защитное заклинание деревни. Я не буду отходить далеко, обещаю.

Цинъай выдохнула и ответила с улыбкой:

– Уверена, ваши родители гордились бы вами.

У Мэйфэн дёрнулась верхняя губа, и она дотронулась до своего правого запястья, испещрённого рубцами и ожогами цвета бутонов вишни.

Белое одеяние, которое перед сном было плотно запахнуто на груди, а теперь раскрылось, прятало ужасающий узор, что покрывал кожу правой руки от самых пальцев до плеча, расцветая розовым шрамом около шеи.

– Я просила тебя не говорить о них, – сказала Мэйфэн так, словно давилась словами или задыхалась. – Просила столько раз…

– Простите, простите меня! – залепетала Цинъай и опустила голову. – Я сначала говорю, а потом думаю.

Фэн Мэйфэн встала, хлестнув служанку по лицу распущенными волосами, наскоро надела нижнюю рубашку с юбкой, а сверху серый ученический костюм с узкими рукавами и вышитой крупными стежками белой луной на спине, в которую был заключён месяц. Мельком взглянув в зеркало, она небрежно завязала пучок на макушке и выбежала из комнаты, прихватив меч с подставки у выхода.

Во внутреннем дворе уже вовсю шли приготовления к празднеству: между домом и высокими каменными воротами были протянуты разноцветные ленты и развешаны бумажные фонарики, а в кухне хлопотали слуги, нося тарелки и блюда с закусками в главный зал.

Пользуясь вечерним сумраком, Мэйфэн бесшумно пробралась через длинную галерею к чёрному входу и выскользнула из дома, привычно переждав за разросшимися кустами азалий, пока мимо пройдут гости. Оказавшись за воротами, она побрела по узкой улочке, стараясь избегать встреч с людьми, ведь каждый в деревне знал, что названой дочери главы школы Юэин – Фэн Мэйфэн – сегодня исполняется семнадцать лет.

Прибавив шаг, она пробежала мимо нескольких небогатых домов, которые принадлежали заклинателям, уже отошедшим от дел, и покинула деревню, пройдя через главные ворота. Стражники, которые стояли в дозоре, лишь коротко ей поклонились и продолжили досматривать повозку торговца из соседней провинции.

Ветер шумел в кронах высоких деревьев, надёжно укрывающих поселение почитателей луны от посторонних глаз. Мэйфэн свернула на одну из многочисленных тропинок, уводящих в чащу, и скрылась среди чёрных стволов и высокого кустарника. Она направлялась к особому месту в лесной глуши, дорогу куда знали лишь члены семьи Ван.

Пробежав по выученному ещё в детстве пути, не оставляя за собой следов, Фэн Мэйфэн добралась до поляны, окружённой ровным строем вековых деревьев. Каждую безоблачную ночь, когда луна дарила земле свой серебряный свет, здесь распускались тысячи белых пионов, а в середине, на большой каменной плите, зажигались древние иероглифы, выбитые кем-то много сотен лет назад.

Мэйфэн остановилась на краю рощи и поклонилась духам предков и мастерам, которые тренировались в этом месте задолго до неё: в ответ на поклон звучала тишина, но этого было достаточно, чтобы сердце сразу освободилось от тревог.

Она прошла по незаметной тропинке к центру поляны и села на каменную плиту, скрестив ноги. Медитацией занимался каждый, кто шёл путём стихий, ведь такая духовная практика помогала привести в порядок мысли и наполнить энергией ци браслеты цзюань^[10] из гладко отполированных тёмных камней, которые носили на левом запястье заклинатели всех школ. Тело человека не выдерживало силу небожителей, поэтому монахи изготавливали из самой редкой породы камня бусины, способные собирать ци и отдавать её носителю в нужный момент.