Марика Макей: Воронье гнездо 2. Призрачный зов

худож. Ёнов.

© Марика Макей, текст, 2025

© ООО «РОСМЭН», 2025

Глава 1
Пройденный путь

В прошлом месяце моя жизнь круто изменилась. Я приехал на лето к бабушке в деревушку под названием Воронье Гнездо и оказался в ловушке. Хотелось бы сказать, как забавно вспоминать, что эта поездка была моим наказанием за граффити, которым я наградил здание отдела полиции, но мне ни капли не смешно. Отец, сам того не ведая, отправил меня в ссылку в деревню, кишащую призраками.

Я и ребята, с которыми мы подружились, до конца не уверены, отчего в Гнезде происходят ужасы, но призраки – отпечатки памяти реальны. Мы упокоили уже троих. Первым стал Федор Ильич, и на самом деле во многом благодаря ему мы смогли нащупать ниточку, зацепку, с помощью которой разобрались, как отправлять неживых на тот свет. Если он вообще, конечно, существует… Необходимо прочитать молитву, искреннюю, идущую от сердца, окропить святой водой человеческие останки или оболочку души, и тогда мертвого ждет покой.

Оказалось, отпечатками памяти могут стать обиженные души. Те, кого похоронили не по правилам или чью могилу потревожили. Так было с дедушкой Аглаи Васильевны. Могилу бедного старика уничтожили вместе с церковью, чем разозлили усопшего. Убитым тоже приходилось скитаться среди живых, как, например, Катюхе… Мы любили эту девочку, она была нашей подругой, слухачом в команде. Для всех стало ударом, что она оказалась отпечатком памяти. Мы не хотели ее отпускать, но пришлось…

Проклятие ли лежит в основе здешних ужасов, или же всему виной злое место – ведь сама деревня будто живая, – неизвестно пока. Но мы с друзьями обязательно выясним это. Через страх, через боль и все, что нам уготовило Воронье Гнездо. Мы обязаны. Ведь теперь, после упокоения Катюхи, деревенские жители перестанут забывать про творящуюся вокруг чертовщину. Потому что именно Катюха была источником блаженного забвения. Как мы выяснили, все отпечатки на что-либо влияют, вот и Катюха заставляла совершеннолетних забывать ужасы Гнезда, дабы сберечь их рассудок.

Ребята считают, что нам удалось хоть немного продвинуться в решении загадки Гнезда – во многом благодаря мне. Я же думаю, все мы обязаны случаю и удачному стечению обстоятельств. Но если не кривить душой, слова друзей все же вселяют в меня уверенность. Хочется надеяться, что везение нас не покинет. Хотя если учесть, что наша группа раскололась надвое, мы поругались с Толстым и его парнями и потеряли подругу, уже трудно представить, что нам когда-то везло. Пятеро человек против деревушки с характером… шансы на успех сводятся к нулю. И все же я верил, что смогу покинуть Воронье Гнездо.

После того как мы нашли останки Катюхи и упокоили ее отпечаток памяти, прошла неделя. За это время наше расследование не сдвинулось ни на миллиметр. Но, честно говоря, мы все выдохлись и теперь понемногу приходили в себя. Ребята почти не объявлялись, каждый справлялся с печалью по поводу потери подруги как мог. Я, например, больше времени проводил с бабушкой.

Погода успокоилась и радовала нас жаркими днями. За ту дождливую неделю я успел возненавидеть сырость. Пасмурное небо ассоциировал теперь только с бедами, и неспроста. Ливень не дал мне выбраться из деревни, в дождь мы потеряли Катюху… Я скучал по ней сильней, чем мог себе представить. Всячески пытался успокоить себя, что мы все сделали правильно, но жалость к слухачу с такой горькой судьбой заслоняла здравый смысл. Конечно, моя печаль была несравнима с горем Глеба, но тоска есть тоска.

После моего приезда в Воронье Гнездо утекло много воды… Я всем сердцем полюбил бабушку, нашел новых друзей и, кажется, влюбился. А еще пережил утрату и обзавелся кучей фобий. Все изменилось.

Хотел бы я любоваться красотами деревенской природы, как в первый день здесь. Купаться в речках, не боясь, что на дно утащит чудище или еще кто похуже. Я старался не думать о себе как о заключенном, такие мысли сводили с ума. Но все равно они нет-нет да проскальзывали. Катюхи нет, забвение больше никого не спасет, мы перешагнули точку невозврата…

– В последнее время, я смотрю, тебя хандра замучила?

Бабушка вырвала меня из раздумий. Оказывается, я совсем забыл про налитый чай и он давно остыл. Я лишь улыбнулся на ее вопрос, поэтому она продолжила наступление:

– Славушка, вы с Зоей поссорились, что ли?

– Ба, да с чего ты это взяла?

В прошлый месяц бабушка все ругалась, что я не могу усидеть дома, а на этой неделе ее, наоборот, беспокоило то, что я вдруг превратился в домоседа. Она снова и снова начинала один и тот же разговор. А сегодня решила приплести еще и Зою.

– Давно ты к ней не отпрашивался, и она перестала забегать… – Бабушка уперла мучные руки в бока, забыв о выпечке. – Ты ведь не променял ее на Ингу?

Я поперхнулся чаем и закашлялся. А от пристального бабушкиного взгляда не смог сдержать нервный смешок, но все же поспешил спросить:

– А Инга тут при чем?!

– Ох, эта шельма! – Бабушка развела руками, снова принимаясь раскатывать тесто, но с куда бо́льшим остервенением. – Я в магазин ходила и встретила там Ингу. Она и так и сяк возле меня своим лисьим хвостом крутила. Будто не тебя, а меня охмурить пыталась! Все спрашивала про тебя, хотела знать, почему на улицу не выходишь.

– А ты чего?

– Чего-чего. Сказала, что с Зоей время проводишь и не до гулянок вам!

Я усмехнулся и покачал головой. Бабушке палец в рот не клади – всегда найдет, что ответить.

– Ну ты ж не мог Зою на эту променять? Инга – девочка видная, конечно, красавица… но Зоенька все равно лучше. А, Слав?

Я встал с кресла и обнял бабушку. Она слегка удивилась, но не отстранилась.

Мне не хотелось развеивать эту иллюзию насчет нас с Зоей, поэтому я сказал:

– Ты права, Зоя лучше. Пойду, кстати, наведаюсь к ней, а то правда давно не виделись.

– Иди, иди, – оживилась бабушка. – Хотя постой! Сейчас булочки дойдут, я гостинец соберу, и отправишься. Негоже с пустыми руками идти.

– Договорились.

Я улыбнулся. Было в сегодняшнем дне что-то умиротворяющее. Естественно, тот факт, что никто не может выбраться из Гнезда, угнетал, но теперь я верил, что мы это исправим. И, конечно, грустил о Катюхе… Но точно знал, что она в лучшем мире и обрела покой. Поэтому наступившие солнечные дни меня радовали, несмотря на то что снова приходилось поливать огород.

Глава 2
Два командира

Дома у Зои я застал хозяйку, Кики и Рыжего. Ребята сказали, что еще вчера договорились о встрече, собирались идти ко мне, чтобы обсудить дальнейшие планы, но Глеб до сих пор не объявился.

– Ничего же не произошло? – вздохнув, спросил я. – Думаете, он снова там?

Зоя кивнула, поджав губы.

– Как бы слухи не поползли… На нашу компашку и так косо смотрят из-за пожара на диване в той заброшке.

– Ему не запретишь навещать Катюху. Он все равно не послушает, – пожал плечами Кики.

– Я все понимаю, но…

– Ничего страшного, Слав. Тебе не о чем беспокоиться.

Глеб появился на пороге столь неожиданно, что я ненароком вздрогнул. Он пригнулся, чтобы не удариться головой о низкий косяк, и прошел внутрь. Выглядел наш главный неважно. Осунулся, побледнел, обзавелся мешками под глазами еще больше, чем были прежде.

Глеб изменился, и изменения эти казались мне слишком глубокими и печальными.

– Надо думать, как действовать дальше, – начал он, прочистив горло. – Заброшки прочесаны вдоль и поперек, паранормальных явлений за последние дни мы не заметили. В общем, пусто. Зацепок у нас нет.

– Ты точно в порядке? – участливо спросила Зоя.

– Да, в норме.

Мы сидели на кухне за столом, на старых металлических сундуках, застеленных половиками. В окна пробивались солнечные лучи, приятно припекали кожу и вгоняли в сонное состояние. Думать об отпечатках памяти и их упокоении не хотелось от слова совсем. Такие мысли ассоциировались с чем-то жутким и зловещим.

В это лето я должен был заниматься всем чем угодно, только не мертвецами. Походы в сельский клуб, вечера у костра, поцелуи с девчонками под звездным небом – все это предполагалось во время ссылки. Но теперь клуб, отстроенный на руинах церкви, вызывал отвращение, а любые ночные вылазки омрачились бы очередной чертовщиной.

«Может, ненормальности перестали преследовать нас, потому что мы стали чуть осторожнее? – вдруг подумалось мне. – Не лезем на рожон, вот и в деревне все тихо».

– Вообще-то кое-что странное было, – подал голос Рыжий. – Прошлой ночью мне приснился кошмар. Не помню точно, что видел, но ощущение такое, будто где-то в сознании до сих пор слышу ржание коней и эту старую песню.

– Песню? – тут же оживился я.

– Да. Но хоть убейте, ни слов, ни даже мотива не помню.

– И как нам это должно помочь? – не понял Глеб.

– Самым прямым образом… – задумчиво протянул я и сразу добавил уже более внятно: – Помните мои сны? Про Аглаю Васильевну и девушку у Плотинки? И та песня… «Интернационал», кажется. Эти сны были подсказками.

– И мне раньше про церковь снились кошмары, но я не думала, что это может что-то значить…

Зою перебил гулкий топот ног в сенях. Мгновение спустя на пороге появилось несколько человек, а затем они все ввалились на кухню. Толстый и еще пятеро деревенских, с которыми я так и не познакомился.

– О, как хорошо, что мы вас всех здесь застали. – Толстый взглянул на Глеба, затем вопросительно посмотрел на нас. – А он чего тут? По старой памяти завалился? – Ванька хихикнул каким-то своим мыслям и продолжил: – Хотя какая там память?

Я нахмурился, предчувствуя неладное. Внезапная симпатия Толстого к нашей компании только усугубляла мои подозрения. Этот парень не был настроен к нам доброжелательно несколько недель назад, отчего же сейчас сменил гнев на милость?

– Ну я, это, поговорить пришел. Обсудить все, так сказать. Теперь я самый старший… – Толстый снова взглянул на Глеба и исправился: – Старший из нашей компании, я хотел сказать. Ну, вы поняли, что имею в виду. Значит, я тут главный. Теперь все по-моему будет.

– Во-первых, когда это мы стали частью вашей компании? – взвился я, подскакивая почти вплотную к Толстому. – Во-вторых, по-твоему ничего не будет, даже не надейся.

Массивная грудь Толстого тут же стала вздыматься намного быстрее, щеки покраснели, в глазах вспыхнула ярость. Толстый звучно вдохнул через раздувающиеся ноздри и процедил сквозь зубы:

– Ты вообще не вмешивайся! Это наши устои, деревенские. Тебе, городскому выскочке, не понять, как в Вороньем Гнезде все устроено. После совершеннолетия старшего его место занимает следующий по возрасту. Так было, так есть и так будет!

Я посчитал все багрово-красные волдыри с гнойниками на лице Толстого, разглядел застрявший в зубах кусок мяса и почувствовал несвежее дыхание, настолько близко мы стояли друг к другу. И все же, как бы устрашающе ни выглядел Толстый, я его не боялся. Мне он казался попросту омерзительным, не больше.

– Мне придется тебя огорчить. – Глеб поднялся с сундука и скрестил руки на груди. – В этой комнате самый старший – я.

– Да что он вообще здесь делает? – нервно бросил Толстый Зое. – Из жалости с ним сюсюкаешься? Он же теперь пустышка, ничего не помнит.

– Да нет, моя память все та же. Воронье Гнездо проклято, и только мы замечаем паранормальное. Отпечатки памяти, например. – Глеб усмехнулся, увидев тупое выражение на лице Толстого. – Мы, кстати, упокоили троих или даже четверых, чем ты и остальные не могут похвастать. Так какой тогда прок тебе подчиняться?

По мимике Толстого было видно, какие сложные процессы происходили в его мозгу в эту минуту. Он молча хмурился, не отрывая взгляда от Глеба, и жевал нижнюю губу. К тому времени, когда он нашелся с ответом, я уже чуть было не потерял суть разговора.

– Вы ему все рассказали? А он поверил?.. Но как? Почему?