Я попыталась повернуть голову, чтобы обжечь его взглядом, но массивный шлем ограничивал мой угол обзора, а потом мы стартовали. Блейк прошел круг «медленно», поскольку скорость 260 км/ч была определенно отличным способом для разогрева. Все это время я орала во всю мощь своих легких, делая паузы только для того, чтобы ввернуть пару матерных. И только когда мы дошли до конца первого полного круга, он по-настоящему утопил педаль газа в пол.

Ускорение было таким сильным, что мне показалось, будто мною выстрелили из рогатки. Когда машина рванула вперед, мой живот буквально прилип к позвоночнику. Хотя мы находились на одном уровне с дорогой, по которой неслись, мне казалось, что мое тело ушло в свободное падение. Словосочетание «полная дезориентация» даже близко не описывало мои ощущения. Гул двигателя вибрировал через сиденье, а шлем болтался из стороны в сторону, словно жалкий болванчик.

– Тебе уже весело? – поинтересовался Блейк.

– Нет! – закричала я. – Мои почки и матка пытаются поменяться местами, как это может быть весело?

На втором круге я пыталась подстроиться под инерцию на поворотах, наклоняясь влево или вправо, но ничего не получалось. То, как машина так легко снижала скорость, всякий раз сбивало мне дыхание. Мне удалось повернуть голову и взглянуть на Блейка – он был спокоен как удав. Он держал руль только одной рукой, вторая покоилась на консоли рядом с моей.

– Десять часов и два часа, ты, маньяк! – закричала я. – Держи руки на десяти и двух. Ты где водить учился?

Он даже не пошевелился.

– Хочешь еще быстрее?

– А это еще не самое быстрое, на что она способна? – пискнула я.

– Да мы едва по верхам скользнули, детка, – он наградил меня улыбкой, которая заставила меня плотнее сжать ноги. – Готовься сжечь немного резины.

Блейк с радостью заставил меня переосмыслить понятие «быстро». По высоте мои вопли могли бы сравниться разве что с визгом шин по асфальту.

– Ты наконец-то готова признать, что я лучший?

Я проигнорировала его. Он еще сильнее утопил педаль газа, и мы понеслись по прямой быстрее, чем мой мозг мог осознать.

– А теперь?

В глазах у меня все расплылось, и меня невидимой рукой вжало в кресло. «Как эта штука все еще может ускоряться?»

– Ну хорошо! Ты лучший водитель в мире! – прокричала я. – Каждый должен склониться перед твоим гребаным величием! Ты просто бог среди людей.

– Кажется, мне послышался в твоем тоне сарказм, – заметил он.

«Я убью его. Если только он не убьет меня первой».

– Я, Элиана Джейн Голд, настоящим провозглашаю, что Блейк Холлис – лучший гонщик во всей вселенной. Я всю жизнь буду находиться под впечатлением того, как божественно он управляется с машиной. Доволен?

– Очень, – ответил он. Мне не нужно было даже смотреть на него, чтобы знать, что гаденыш улыбается от уха до уха. – Я так и думал, что ты из крикливых. Рад, что мои догадки подтвердились.

– Рада, что ты знаешь, как должны звучать настоящие крики. В отличие от фальшивых стонов Наташи, фейковой порнозвезды.

Задорный смех Блейка и мой пронзительный визг заглушали друг друга, пока мы заканчивали последний круг. Когда мы вернулись на пит-лейн, я была морально, физически и эмоционально истощена. Когда я выбралась из машины, мои ноги дрожали словно желе. Блейку пришлось самому расстегнуть мне шлем, потому что мои руки слишком тряслись.

Джози хихикала в телефон, с экрана которого она наблюдала нашу поездку в режиме реального времени.

– Из-за визга и мата Эллы мне придется вырезать семьдесят пять процентов видео, но это первоклассный контент. Ты сделала это! Поздравляю!

Если я и заслуживала за что-то поздравлений, то только за то, что меня не вырвало на мои же кроссы. Я показала ей большой палец. Джози сфоткала меня, но я была настолько бледной, что, скорее всего, получилась полупрозрачной. Джози пыталась убедить меня позволить ей управлять моим профилем в социальных сетях. Она говорила, что не важно, чем я захочу заниматься после «Формулы-1», мне нужно будет отстроить свой бренд и использовать свой профиль в качестве резюме. Я отказалась давать ей пароль, но позволила снимать меня на фото.

– Я знаю, что тебе было весело, – произнес Блейк. – Мне – точно было.

Уголки его губ изогнулись в мальчишеской улыбке. Он выглядел счастливее, чем за все время нашего знакомства, и я не могла не наслаждаться видом. В детстве родители предупреждали меня о вреде наркотиков. Но они ничего не говорили о том, насколько притягательной может быть простая улыбка. «Тьфу».

Глава 8: Элла

Мне потребовалось три часа в Монако, чтобы осознать, что Блейк богат. Еще три – чтобы осознать, что Блейк чертовски богат. Я знала, что пилоты «Формулы-1» зарабатывают миллионы, но одно дело знать, и другое – увидеть своими глазами. У него денег было просто жопой жуй. Мне казалось, что дозатор мыла в одной из гостевых спален его дома стоил дороже всего моего обучения в колледже. После нескольких минут активного поиска в интернете я выяснила, что он купил этот дом за баснословные 7,2 миллиона. Сущая мелочь, если ты выиграл столько же чемпионатов, сколько Блейк.

А я говорила, что у него есть еще два дома? Этот даже не был основным его жильем, Блейк приезжал в Монако, когда в Лондоне становилось совсем тоскливо. Я сдавала в субаренду свою квартирку в Нью-Йорке, а у него несколько домов по всему миру. У нас столько общего!

Когда Блейк сказал мне, что хочет расслабиться дома перед следующей гонкой, я напросилась в гости. Удивление на его лице быстро сменилось раздражением. Ну прости, приятель. Я же должна узнать тебя получше? А это и то, чем ты в свободное время занимаешься, подразумевает.

Я провела в Монако всего несколько дней, зато каждое утро брала у Блейка интервью. Наконец-то я почувствовала, что делаю успехи. Давно пора. Джордж изначально предполагал, что мне придется столкнуться с некоторым сопротивлением, так что мы по-прежнему укладывались в сроки.

Сидя напротив Блейка за его кухонным столом, я начала сегодняшнее интервью.

– Ты когда-нибудь писал в свой костюм во время гонки?

По правде говоря, мне просто было интересно. Может быть, и не самый профессиональный вопрос, но я где-то об этом прочитала и понадеялась, что рассмешу Блейка. Я начинала понимать, что у него есть чувство юмора, пусть и более сухое, чем я привыкла.

– С этого ты решила сегодня начать? Я думал, ты хотела поговорить о молодежном чемпионате мира по картингу.

– Мое интервью, мои вопросы.

Я наградила его сладкой улыбочкой, напомнив про его собственные правила интервью. Он положил руки на подтянутый живот, мускулы которого прорисовывались сквозь рубашку.

– Нет, никогда. Но я знаю нескольких пилотов, которые так делали.

Одновременно и интересно, и мерзко. Я не сомневалась, что, задай я этот вопрос Тео, он бы пустился в детальные объяснения того, писал ли он в свой костюм или нет. Удачи его будущему биографу. Если Блейк рассказывал недостаточно, то Тео говорил даже слишком много.

– Что ты делаешь, если вдруг нервничаешь перед гонкой?

Я нервничала даже когда готовилась повернуть налево, стоя на перекрестке двухполосной дороги. Пилоты «Формулы-1» ездили на скоростях свыше 400 км/ч, разгонялись с нуля до полутора сотен за 2,5 секунды и при торможении испытывали перегрузки в 5g. При запуске ракеты в космос нагрузки меньше. Нужно быть особенной разновидностью социопата, чтобы не просто комфортно чувствовать себя за рулем в таких условиях, но и испытывать от этого удовольствие. Превратить магию болида «Формулы-1» в тактическое оружие – непростая задача.

– Я не нервничаю.

Я ждала, что Блейк разовьет свой ответ, но он не стал. Мы сверлили друг друга взглядами, молчаливо бросая друг другу вызов первым нарушить тишину. Ну, по крайней мере, вид был неплохим. «Да пофиг». Если он так хочет утвердиться в своем доминировании, милости просим. Я же проявлю великодушие.

– Попробуй еще раз, – вздохнула я.

– Почему? Я же ответил на вопрос.

– Блейк, я что, похожа на дантиста?

Он удивленно нахмурился.

– Эм, нет.

– Потому что я и не дантист. Так что я буду крайне признательна, если мне не придется вырывать у тебя зубы, пытаясь разговорить. Попробуй еще раз, пожалуйста.

Он ухмыльнулся и откинулся на спинку стула.

– Я боролся с нервами первые годы, но, полагаю, привык к этому. На трассе я больше всего чувствую себя собой, так что знание, что я скоро там окажусь, всегда меня успокаивает. Я никогда не боюсь и не испытываю подобные эмоции.

– Некоторые люди говорят, что, если боишься – значит тебе не все равно, – отметила я, пожав плечами. – Это не всегда плохо.

– В «Формуле» страх фатален. Страх заставляет тебя сомневаться в своих инстинктах, а именно инстинкты делают меня лучшим, – он подмигнул мне. – Меня называют легендой «Формулы» не смеха ради, дорогуша. Я заработал этот титул, и я собираюсь побеждать и дальше.

– Есть разница между уверенностью и самоуверенностью, ты же в курсе? – легонько поддела я.

– О, я очень в себе уверен, – он наградил меня самодовольной ухмылкой. – И я с радостью покажу тебе, насколько я хорош.

Я рассмеялась.

– И что, этот подкат хоть раз сработал?

Я очень ясно дала понять, что не собираюсь с ним спать. Поймите меня правильно, Блейк мне нравился. Я, в конце концов, женщина с идеальным зрением – ну, когда в линзах или очках – но я не собиралась трахаться с ним просто потому, что этого хотел он.

– Я прежде его не использовал.

– Пожалуй, тебе и дальше стоит держать его при себе, – я прижала кружку с кофе к губам, чтобы скрыть незваную улыбку. – Но вернемся к делу. Что, по-твоему, делает тебя лучшим? Ну, помимо твоих инстинктов, разумеется.

Он рассеянно побарабанил пальцами по столу.

– Мне кажется, люди не понимают, что хорошим пилота делают не только хорошие инстинкты и умение гонять. Есть разница между умением быстро ездить и умением выжимать из болида абсолютный максимум. А если твоя цель – победа, как и должно быть, ты должен сделать все ради ее достижения. И порой это означает, что нужно быть безжалостным и рисковать, невзирая на последствия.

– А что, если риск не оправдан?

– Поражение – не вариант. – Он задумался. – Потому что, если я проиграю, если мне не хватит до подиума даже десятой доли секунды, люди начнут говорить: «А что стряслось с Холлисом? Он же был так хорош». Граница между успехом и неудачей практически незаметна.

Теперь я поняла, почему ему так не нравится критика. Потому что я поступила в точности так, как он сейчас сказал. Его вождение не соответствовало моим собственным высоким ожиданиям, и я тут же начала сомневаться в его навыках. Мои щеки запылали от смущения.

– Но ты, как и любой другой пилот, в основном проигрываешь из-за вещей, которые не можешь контролировать, – возразила я. – Двигатель перегрелся, кто-то помял крыло болида, на пит-стопе что-то пошло не так. Как ты справляешься с подобным давлением?

– Нужно просто взять себя в руки. Трудно, но я не могу по-настоящему фокусироваться на чем-то, кроме меня и моей команды.

– Даже на Гарри?

– У меня нет проблем с Гарри, – Блейк взъерошил себе волосы. – Может, мы и не дружим вне трассы, но я ценю его как соперника. Я еще не забыл, каково бороться за свой первый чемпионский титул. Ты становишься нетерпеливым и эмоциональным. Но он еще научится. Ему придется.

Его честность меня удивила, но я не подала виду. В прошлом сезоне Блейк делал что угодно, только не ценил попытки конкуренции со стороны Гарри.

– Как ты и сказала, – продолжил он, – в прошлом сезоне я был немного не в себе, но вопреки тому, что думают люди, это никак не связано с Гарри. Он хороший гонщик. Я это уважаю. Я определенно не хочу, чтобы он меня обошел, но я не возражаю против вызова.