Валерий Увалов: Эксперимент. Книга 2. Последний Оплот. Серия 7

Глава 12

72 два часа после высадки. Опорный пункт у плацдарма железодеев. 7 часов утра.

Мне пришлось со своей ношей прижаться к стенке тоннеля, чтобы пропустить колонну бегущих воев. Видимо, из тех, что всегда опаздывают, впрочем, как и я. Но несмотря на это, они будто нарочно замедляли бег и приветствовали меня:

– Княже.

– Княже.

– Княже.

И ничего с этим поделать я не мог – просто стоял с прижатой к груди рукой, пропуская всю колонну.

– Бегом, бегом, чего встали! – наконец показался хвост колонны, которую замыкал широкий в плечах и очень низкого роста сержант.

Завидев меня, он так же бухнул кулаком по груди:

– Княже. – И как ни в чем не бывало побежал дальше, подгоняя свое подразделение: – Я в нужник быстрее бегаю, чем вы на позиции!

Улыбаясь, я проводил взглядом его спину, а затем подкинул на плече увесистый груз, завернутый в ткань, и направился дальше.

После атаки с тремя БМП элимийский ИскИн больше не предпринимал попыток добраться до высадившейся вблизи плацдарма дружины. И я беспрепятственно смог перебросить все пятнадцать тысяч воев под стены укреплений железодеев. Конечно, не совсем беспрепятственно – противник открывал огонь всякий раз, как очередная партия воев совершала высадку, отчего моя дружина несла потери. Но с высадкой первых двух рот это уже не шло ни в какое сравнение.

Как только вои оказывались на голой местности, они тут же принимались рыть укрепления под прикрытием чаровой защиты. И за прошедшие семьдесят два часа образовалась целая сеть опорных пунктов, охватывающая плацдарм железодеев полукольцом. Соединенные между собой подземными тоннелями, они представляли собой единую оборонительную линию со складами, столовыми, зонами отдыха и огневыми точками, в которой и разместились все пятнадцать тысяч воев.

Чаровые поверхности оказались универсальным инструментом для оборудования подобных сооружений. Достаточно вырыть яму, накрыть сверху чаровой крышкой определенной формы и засыпать землей, чтобы получить вполне годную огневую точку. А если еще и стенки таким образом укрепить и тоннели, выходит гораздо крепче, чем использовать дерево, но главное, быстрее.

Но все это было лишь подготовкой к финальной части операции. Все время – от начала высадки до нынешнего момента – мы готовились. Готовились к последнему рывку, к штурму этой опухоли на теле нейтральной полосы, да и всего этого мира. Даже просто высаживаясь под обстрелом, вои получали бесценный опыт и, как говорили в учебке, «становились обстрелянными». И уже не так шарахались от взрывов, как новички. Поэтому, заплатив сотнями жизней, моя армия стала чуточку устойчивее.

А в глазах людей железодеи из каких-то мифических непобедимых созданий превратились в страшного, сильного, но врага, которого можно одолеть. Хотя религиозный окрас все же оставался.

Были и сугубо технические моменты подготовки штурма. И основная их часть была направлена на сокращение дистанции до противника. На изначальных позициях потребовалось бы преодолеть около километра абсолютно просматриваемого во всех направлениях поля, где и укрыться-то негде. Подобный марш занял бы от полутора до трех минут бегом, в зависимости от физической подготовки человека. И все это время дружина будет находиться под непрерывным обстрелом со стороны железодеев.

Поэтому, помимо основных укреплений, копали еще и подходные траншеи. Благо копателей было предостаточно. Подходные траншеи протянулись к центру полукольца, как щупальца неведомого хищника, пытавшегося добраться до своей жертвы. Круглосуточные земляные работы позволили создать пять десятков подобных траншей и сократить дистанцию до пятисот метров, что сокращало время пребывания на открытой местности до одной минуты.

И сейчас настало то самое время для последнего рывка. Я проходил со своим грузом огневые точки, тоннели, повороты и склады, набитые воями, ожидавшими приказа. И мне хотелось верить, что каждый из них проинструктирован своим командиром и знает, что делать и куда бежать. Потому что я поставил на эту операцию все, и если мы не справимся, то вряд ли сможем оправиться, если будет кому.

Я сделал все, что мог, чтобы у нас был шанс, но проходя мимо людей, я видел в их глазах страх. Нет, страх – это не плохо, тот, кто не боится погибнуть в бою, тот первым и погибает. «Страх помогает выжить», – так говорил сержант в учебке на Луне. Так что бояться – это нормально, главное, чтобы страх не сковывал по рукам и ногам. А для этого нужно зажечь людей, чтобы они жаждали добраться до своего врага и разорвать его голыми руками. Поэтому я и тащу свою ношу.

– Отец Верилий. – Я слегка склонил голову перед священником, когда наконец добрался до командного пункта. – Воледар, Коготь, – поприветствовал остальных, приложив руку к груди.

Взгляд Верилия меня особенно порадовал. Он смотрел на предмет на моем плече с подозрением и непониманием. А ведь именно благодаря беседам с ним я и решил исполнить то, что задумал.

– Что это? – спросил он, когда я с кряхтением прислонил свою ношу к стенке.

– Скоро узнаете. Всему свое время, отец Верилий, – равнодушно ответил я и направился к смотровому окну. – Что тут у нас?

Через узкую щель в чаровой стенке мне открылся вид на элемийские укрепления, виднеющиеся в километре впереди. ИскИн не мог просто так отдать зону, прилегающую к месту выхода из Беловодья. Поэтому он тоже готовился ее защищать всеми способами, которые ему доступны, а доступно ему было немало.

Непосредственно зона, прилегающая к лесу, была окружена хоть и не высокими, может полтора-два метра, но прочными стенами из блоков. А снаружи он построил независимые небольшие опорные пункты, также окруженные стеной. Правда, стены не были сплошными, а выстроены в структуру схожую с лабиринтом. Материал стен очень похож на тот, из которого сделаны катакомбы под землей. Но это сейчас не так важно, потому что не стены держат оборону, а защитники.

Я уже наблюдал наглядно, что тяжелого вооружения железодеи протащить на плацдарм не смогли, по крайней мере в собранном виде, а вот пехоты нагнали прилично – тысячи две, не меньше. Гул от машин и десантных ботов не прекращался ни днем, ни ночью. Похоже, на той стороне границы уже оборудована целая база снабжения.

Но если бы только стены урывали элемийскую пехоту, то можно было бы размотать этот укрепрайон артиллерией, но ИскИн все же умудрился протащить на плацдарм стационарные плазменные щиты, которые сейчас куполами нависали как над основным укрепление, так и над теми, что поменьше. А попытка ударить артиллерией приводила лишь к тому, что высвободившаяся из снаряда плазма растекалась вдоль магнитных полей элемийского щита.

С минуту понаблюдав за противником, я обернулся и обратился к Когтю:

– Капитан, у нас все готово?

– Да, княже, – мгновенно ответил он.

Двенадцать гласов были равномерно распределены по дуге укрепления, и сейчас старшие командиры дружины находились возле них, ожидая команды, а здесь, в командном пункте, на столе стояли их ответные части. Не густо для нормальной беспроводной связи, да и одноканальность просто бесила, но это лучше, чем ничего.

– Тогда командуй готовность к бою.

Коготь кивнул и подошел к гласам:

– Всей дружине приготовиться к бою.

Через несколько секунд по всему периметру вои должны начать движение по подходным траншеям для накопления на переднем рубеже и заодно прихватить с собой гласы. Я снова подошел к смотровой щели и наблюдал, как там, в полукилометре впереди, проявились сотни чаровых укрытий, которые дружина использовала во время высадки. Именно они должны послужить для предварительной концентрации войск перед рывком.

Я бы придумал, как разнести элемийские укрепления и более изощренным способом, и, возможно, без потерь, но на это просто не было времени. Поэтому вот так, по старинке, нагло и в лоб, надеясь на чаровые щиты. Но для этого нужно морально накачать дружину, что я и собирался сделать.

Оторвавшись от наблюдений, я повернулся в тот момент, когда мои гвардейцы уносили гласы на мою сегодняшнюю трибуну.

– Ну что ж, пора. – И шагнул к предмету, стоявшему у стены.

⁂

Энергичность и безрассудство князя забавляла, а иногда и пугала Верилия. Этот Воеводин точно не обычный человек – идеи из него сыпались, как из того же чародина пули. И, главное, ничего лишнего, только нужные и полезные замыслы, будто он наперед знает, что та или иная вещь точно пригодится. И он не жаден, не стремится к обогащению, наживе, самолюбию, наконец, – так не бывает. Даже самые высокие иерархи церкви грешат, так, легонько, но грешат. А князь ведет себя так, будто никакие блага мира его не интересуют.

– Ну что ж, пора, – сказал князь и шагнул к предмету, который стоял у стены.

Отец Верилий с некоторой долей тревоги уставился на эту вещь, укутанную тканью. Высотою она была практически в рост человека, и священника просто раздирало любопытство, что на этот раз удумал князь. И когда тот сдернул ткань, Верилий едва удержался, чтобы не открыть рот.

Князь немного присел и водрузил себе на плечо самый настоящий деревянный крест. Массивный, из грубо выделанного дерева и очень похож на… Рука Верилия сама потянулась ко лбу, чтобы совершить привычное движение. И пока он осенял себя животворящим крестом, князь серьезным взглядом обвел всех, кто здесь был, и направился на выход из командного пункта.

Князь устремился в одну из подходных траншей и за ним последовала вся его гвардия. А Верилий и сам не замечал, как его собственные ноги несли его следом. Спустя минут пять в этих зигзагообразных траншеях, князь скрылся за очередным поворотом и когда священник повернул туда же, то наткнулся на выход на поверхность. Он остановился и несколько секунд раздумывал стоит ли подниматься.

– На все воля Господа, – прошептал он, перекрестился и, активируя защиту, ступил на ступеньку.

В этот момент в душе отца Верилия было неспокойно. Раньше князь сдерживался, но все равно иногда в его речах проскакивала какая-никакая ересь. Впрочем, за которую можно запросто попасть на допрос к ведомникам. Хотя это можно и списать на несведущего в церковных канонах человека, наложить епитимью и взять пожертвование. Но вот посягнуть на главный символ веры для любого христианина – это уже перебор.

Верилий буквально взлетел по ступенькам и мгновенно присел. Прямо над его головой рвались снаряды, попадая в чаровую преграду. Они вспыхивали яркими кляксами, отражающиеся на лице Верилия, и не оставляли ни следа после себя. Прилетало не только сверху, но и спереди, и он как завороженный смотрел на все это, но сквозь бьющую по ушам канонаду все же услышал уверенный, громкий голос князя:

– Братья! Вои Христовы! Взгляните на эту землю!

Воеводин стоял у стены чаровой защиты и по-прежнему держал крест, придерживая его правой рукой, а на земле перед ним стояли коробки двенадцати гласов. Несмотря на светлое время суток, сам князь и его ноша на плече отбрасывали тень после каждой вспышки от взрыва. И, будучи обращенным лицом к Верилию, князь указывал в сторону Беловодья.

– Она полита кровью мучеников – от Кровеня до Буреведья. – Князь провел рукой с юга на север. – Каждый метр – святыня! И теперь на нее плюют псы дьявольские! – Указательный палец князя указал на укрепления железодеев, а его рука несколько раз согнулась в локте. – Они принесли огонь в наши дома! Смерть – нашим детям! Грязь – на алтари!