– Что ж, всегда приятно иметь дело с умными людьми, – наконец произнёс он, погладив клиновидную бородку. – Да, ты прав. Нас и вправду интересует твоя связь с императором Сардуора. Знаешь ли в мире не так много людей, кто не боится не только открыто заявлять об «особых» отношениях с Владыкой, но ещё и делать их основой для своих «священных» писаний. Как там в твоих скрижалях было написано? – Нолдец брезгливо поджал губы и продекламировал: – «Чудесные письмена покрывают Небо и Землю, людей и нелюдей, и только Владыка сам по себе». А можно с этого места поподобнее? Вроде бы в остальном философия твоей секты вполне себе самобытна, а тут вдруг внезапная отсылка к Врагу?

Тулан осторожно, чтобы не потревожить впивающиеся в шею шипы, отбросил движением головы упавшие на лицо грязные патлы.

– Он не Враг, он…

– Кто он? – аж подался вперёд нолдец. – Кто такой император Сардуора в глазах последнего Кормчего этой эпохи?!

– Он сам по себе! Он вне судьбы и вне правил, он тот, кто сам торит себе путь, и нет над ним иной власти, кроме его собственной! – без всякого фанатизма, устало и печально произнёс Тулан.

В этот момент внук Хурбина ни капли не врал, он действительно верил в то, что сказал. Точнее даже не так. Он не верил, он точно знал, что это правда, ведь именно таковы были слова его прославленного деда, вновь и вновь вспоминающего о единственном визите к нему в дом будущего Владыки. Жаль только стоящего перед Туланом чародея эти слова вряд ли могли устроить. Там, где ожидаются какие-то откровения и тайны, простые и правдивые ответы будут восприниматься как бесстыдная ложь.

И надо сказать, предчувствия Тулина не обманули.

– Тц-тц-тц, – с осуждением поцокал языком нолдец, даже не дав пленнику толком договорить. – Значит всё-таки не хочешь по хорошему, да? Что ж, значит придётся по плохому… – И уже через плечо бросил: – Палача сюда! Еретик вздумал упорствовать!!

Заверения Тулина в своей искренности – при мысли о пытках пророк едва не потерял от ужаса рассудок, – маг словно бы и не слышал. Для него пленник из собеседника уже превратился в источник информации, а с теми не церемонятся. Невезучего Мастера ложной судьбы ждала очень, очень тяжёлая ночь…

На казнь Тулина повезли в полдень. В покрытой рунами клетке, со сбивающими концентрацию магическими узорами на теле, в ошейнике и в сопровождении трёх десятков стражей – всё как и полагается при транспортировке опасного колдуна. Вот только был ли в том смысл, если невезучего пророка за ночь пыток из относительно здорового человека превратили в его бледное, «сломанное», подобие, к тому же лишённое языка и самой способности говорить? Внук Харбина этого не знал.

Он вообще как выяснилось слишком многого не знал, иначе точно постарался бы удовлетворить все запросы своих мучителей и купить спасение от страданий. Но то, чего хотели нолдец с заплечных дел мастерами, Тулин дать не мог, а рассказ о единственной встрече с великими К’ирсаном Кайфатом их отчего-то не устраивал.

«Я присутствовал, когда будущий Владыка осознал свою роль в Фиорском пророчестве! – мысленно повторил он то, что так не нравилось Охранителю. – И я пронёс отблески этого события через всю свою жизнь!!»

На данной мысли очередной брошенный друл пролетел через прутья клетки и разбил Тулину скулу – жители столицы Халиса, по улицам которой везли в данный момент пленника, не стеснялись в проявление своих чувств по отношению к Мастерам ложной судьбы. В него плевали, кидались мусором, пытались ткнуть палками… Человек цивилизованный назвал бы подобное варварством и дикостью, но Тулин на такое звание не претендовал. Всё что он мог, это терпеливо сносить издевательства и смиренно ждать казни, благо до неё оставалось совсем недолго.

И лишь одна вещь не позволяла ему скатиться в бездну безразличия. Старый потёртый фарлонг, что с детства – почти всю сознательную жизнь! – висел у него на шее. Подарок будущего Владыки его деду Хурбину за помощь в разрешении сомнений по Фиорскому пророчеству. Для капитана наёмников К’ирсана Кайфата это была сущая безделица, кусок золота, который отдал и забыл, но для тех кто связан с профессией провидца, монета имела неизмеримо более высокую ценность. Вещь, помнящая тепло рук живого бога, присутствующая в судьбоносный момент истории и после омываемая силой Дара аж двух Мастеров ложной судьбы… Разве можно после такого называть её обычной? Да один только тот факт, что незамысловатое «украшение» всё ещё висело у пленника на шее и никто до сих пор не попытался его сорвать, уже говорил сам за себя!

Тулин с трудом поднял истерзанную руку, сжал монету распухшими пальцами. И в тот же миг мир словно бы потускнел, выцвел, отодвинулся на задний план. Ничего не осталось, кроме Кормчего и потёртого золотого кругляша в его ладони. Кругляша, который вдруг показался чем-то чрезвычайно большим и важным, центром гигантского узла судьбы. Не чего-то такого, что способно повлиять на отдельного человека или даже деревню, а настоящего, истинного! Подобного тому, что не раз и не два видел его дед! Источника событий, обещающих потрясти основы стран и народов.

«Говорите Нолд больше не допустит подобного Фиорскому пророчеству, да? – мысленно усмехнулся Тулин, повторяя случайно брошенные нолдцем слова. – Несчастные, я помню отблески ауры самого Владыки!!»

И с этой мыслью сорвал фарлонг с шеи. Засаленный шнурок, на котором тот висел годами, тут же лопнул точно гнилая нить, что до монеты, то она выпала из ослабевших пальцев, проскользнула сквозь щель в досках на дне клетки и поскакала по камням брусчатки. Причём Тулин, вопреки предосторожностям пленителей впавший в этот момент в странное подобие провидческого транса, видел происходящее с ней не глазами, а неким внутренним взором. Поэтому мог наблюдать за тем, как золотой ударился о колесо повозки, отлетел в беснующуюся толпу, там попал под ноги какого-то горожанина, чтобы тут же быть отброшенным в сторону небрежным движением деревянного ботинка… Аккурат под ноги одетого в рванину дурачка. Грязного, вонючего, с размазанными по лицу соплями, но с какой-то затаённой страстью в сердце и острым желанием эту страсть воплотить в жизнь.

Именно он поднял монету и в ту же секунду, как кругляш оказался у него, ощущаемый внуком Хубина узел взорвался адским фейерверком.

Свершилось!!!

Тулин, уничтоженный и униженный, сам не понял как начал смеяться. Тихое истеричное хихиканье постепенно сменилось сдержанным фырканьем, что бы затем перейти в могучий хохот. И ничто, кроме топора палача, уже не могло заставить его остановиться. Наверное окружающие решили, что он сошёл с ума от пережитого, однако разум Тулина был в это время наоборот кристально ясен и чист. «Доставив» монету адресату пророк осознал, что то, ради чего он явился в этот мир, наконец произошло, его предназначение исполнилось, а значит и жизнь была прожита не зря.

«Я видел Владыку и помогал менять судьбы народов! Я видел…»

⁂

С меловой горы, куда Яр’мира затащил Храбр, и вправду открывался прекрасный вид на пока ещё узкую полоску молодого Стерегущего леса. Тут редкие островки громового дуба, там заросли держи-дерева, а во-он там без ветра качаются «отряды» ложных копейщиков – эльфы определённо не жалели сил и средств на создание в новых землях привычной для себя «зелёной» оборонительной линии.

– Такими темпами пройдёт ещё лет десять, и вдоль нашей северной границы возникнет непроходимая для войск зона. И длинноухие окончательно почувствуют себя в безопасности, – сообщил Храбр грасс Яро, словно бы ни кому толком не обращаясь.

– Генерал, они и сейчас в безопасности. Договор о ненападении, заключённый между моим отцом и Пятью королевствами продлевался уже трижды, и нет никаких причин считать, что он не будет продлён ещё и в четвёртый раз! – нахмурился Яр’мир, ощутив некоторое недовольство даже не словами верного соратника императора, а теми смыслами, что за ними стояли.

Почему-то сильно зачесался шрам над левой бровью, ещё в детстве оставленный тренировочным клинком.

– То-то и оно, мой принц. То-то и оно! – кивнул командующий северной армией, сохраняя каменное выражение лица. – Даже удивительно. При всей той вражде, что существует между его величеством и Светорождёнными, заключённый временный мир получился на диво крепким.

– Издержки большой политики… – поморщился Яр’мир, которого неприятно задело именование принцем.

Проклятье, когда тебе уже за сорок лет, а ты до сих пор лишь наследник, это… неприятно. Нет, он не желал отцу ничего плохого – да будет он жить вечно! – но и роль этакого неудачника от престолонаследия его уже немного тяготила.

– Так всё-таки, зачем ты меня сюда привёз? Посмотреть как эльфы укрепляют границу? Так я это и в отчётах читал… – спросил он немного раздражённо, и его высокий лоб прочертили складки морщин.

– Отчёты одно, а своими глазами посмотреть, это другое! – назидательно сказал первый Молниеносный империи, который несмотря на почтенный возраст выглядел в лучшем случае лет на сорок. Разве что волосы поседели, но с его короткой стрижкой это почти не бросалось в глаза. – Маллореан пал и больше нет той силы, что совала свой любопытный нос во все щели Торна. Однако кажется в императорском дворце не все осознают, что здесь и сейчас у нас под боком растёт его преемник. Пока ещё слабый и во многом немощный, но потенциально весьма и весьма опасный!

Последняя фраза прозвучала как-то особенно веско, и Яр’мир усмехнулся.

– Понимаю куда ты клонишь. Жаждешь раздавить врага пока он слаб?

– Жажду, – покладисто согласился Храбр, шмыгнув криво сросшимся носом. – Чистых эльфов после устроенной Оррисом резни осталось мало, а политика стимулирования рождения полукровок ещё только обсуждается, так что противостоять нам будут прежде всего люди. А уж с ними мы точно справимся. Так почему бы не попробовать?

– Думаешь Длинноухие преуспеют в своих реформах? – скептически хмыкнул Яр’мир.

– Почему нет? Основное препятствие в своём развитии – принцип расовой чистоты – они устранили, а дальше будет уже проще. Как только полуэльфов станет действительно много, то быстро уйдут в историю и прочие ограничения. Сменится клановая верхушка, появится доступ к высшим ритуалам и опасным знаниям… проклятье, да всё эльфийское общество станет другим!

– Так уж и станет? – хмыкнул наследник К’ирсана Кайфата. – Как по мне, то полуэльфы от людей разве что только внешне отличаются. Суть-то одна…

– В древности некто Култор, считался «крохобором» и в принципе бесперспективным магом. Но в нём была одна тридцать вторая часть эльфийской крови, и её хватило, чтобы парень дорос до Архимага, – парировал Храбр, глядя куда-то вдаль. И его бесцветные глаза в этот момент приобрели непонятную тёмную глубину.

– Это который был учеником легендарного Птолемея? – блеснул эрудицией Яр’мир, попутно удивившись начитанности ровесника отца и изначально обычного бандита. – Ты сравнил…

Храбр отвечать на это не стал, лишь неопределённо дёрнув плечом. Повисло молчание, прерываемое лишь шелестом редкой на горной вершине травы.

– Ну не знаю. Думаешь отец этого не понимает? – наконец нахмурился Яр’мир, возвращаясь к прежней теме беседы.

– Его величество? Разумеется понимает. Более того, уверен, что он данный момент просчитал ещё в те дни, когда длинноухие только затеяли своё переселение, – убеждённо сказал Храбр, снова оживляясь.

Яр’мир удивлённо на него покосился.

– Тогда к чему это… всё? – спросил он и сделал неопределённый жест рукой.

Грасс Яро развёл руками.

– Ты сам знаешь философию Владыки. «В отсутствие соперничества деградируют как люди, так и государства,» – процитировал Молниеносный известное изречение императора. – Вот он и подготовил для своей империи соседа-конкурента…

На мгновение возникла неловкая пауза. Ни один из собеседников критиковать Его величество не желал, так что Храбр принялся изучать новую реинкарнацию Стерегущего леса, а Яр’мир обивать носком ботинка торчащий перед ним камень.

– То есть рано или поздно будет война, – протянул наконец принц, медленно роняя слова.