– А пока запись будет храниться у проверенного человека. Надёжного, как старый сейф. Если со мной или с кем-то из моих близких что-то случится – запись сразу уйдёт в сеть. Если на моих родных собачка залает. Если на улице кто-нибудь бибикнет и напугает – пиши пропало. Вирусный запуск, и все СМИ от Владивостока до Бреста узнают, кто такой Валет. Так что молитесь за моё здоровье и целостность моей семьи. И готовьте бабки.

– Мы… подумаем, – нехотя буркнул Савченко, глядя в пол, как будто пальцы на ногах считал.

– Думайте, думайте…

– Где встретимся?

– Я сам вас найду. Адьос.

Я сбросил звонок. Дело сделано. Война объявлена открыто, но пока они считают, что я обычный не слишком хитрый вымогатель и мне нужны только деньги – немного выдохнут. Будут думать, как прижучить меня на передаче зелёных. А я тем временем подготовлюсь к встрече.

Долго водить их за нос не выйдет. После выборов ценность компромата резко просядет. У Валькова всё схвачено, и вряд ли он реально сядет за старые грешки из девяностых. А вот скандал, шум – это вполне может подорвать его предвыборную гонку. Так что до выборов он вряд ли полезет на рожон. Если, конечно, будет уверен: компромат у меня – и в надёжном месте.

Но беда в том, что у меня ничего нет.

И теперь этот компромат надо срочно найти. Кровь из носу…

Как? Пока не знаю… Но ничего, прорвёмся…

* * *

Городская больница № 4. Современный хирургический корпус. Серое стекло, металл, чистота, стерильная до раздражения. Я зашёл в холл, где пахло хлоркой, кофе из автомата и духами на медсёстрах.

Подошёл к стойке, сказал, что к Черкасову Павлу Павловичу. Меня спросили: «Вы родственник?».

Я пожал плечами:

– Брат.

Девушка за стойкой вскинула бровь, потом кивнула и протянула мне набор: бахилы, синие, как небо, одноразовую накидку и сетку-шапочку, чтобы не дай бог не распугать больничных микробов.

Старательно натянул всё на себя, как будто собирался не подстреленного навестить, а в зону заражения.

Прошёл по указателю – хирургия, четвёртый этаж. Палата 406.

ВИП. Кто бы сомневался. Явно не за счёт государства, Палыч-то сейчас при деньгах. Свой ЧОП. Который охраняет Валета.

Дверь с матовым стеклом, что лишь пропускает смягченный свет, не картинку. Постучал и открыл. Палата слишком хороша для больнички. Не так всё раньше было. Светлая, просторная. Два окна, аккуратные белые жалюзи. Тихо гудит климат-контроль. Телевизор на стене, столик с фруктами, чайник, книжка Каверина «Два капитана» на тумбочке. Рядом прислонены костыли. Палыч лежал на боку, нога забинтована. Увидев меня, приподнялся, сел. Лицо бледноватое, но живое. Вполне.

– О, Макс… Привет. Не ждал тебя, Яровой. Думал, навещать будут только врачи да менты, – хмыкнул он.

Я снял дурацкую шапочку, шагнул ближе.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Пришёл навестить. Как ты тут?

Он криво усмехнулся. Но в глазах – уже не простое дружелюбие. Что-то тяжёлое, оценивающее.

– А я, знаешь ли, проверил по своим каналам… Нет у нас такого оперуполномоченного Ярового в Новознаменске, – прищурился он.

Тишина. Даже кондюшник заткнулся.

Глава 2

– Ладно, не хочешь рассказывать – не рассказывай, – кивнул Палыч, переводя взгляд. – Понимаю… Но я понял, кто ты…

Я напрягся.

– Да? И кто?

– Ясно одно – ты не местный. Из Москвы, небось, командировали. А раз опер из самой столицы прибыл, значит, в нашем болоте кто-то слишком громко хлюпает. Так? Я угадал? Что за делюга у тебя здесь?

– Да ничего такого, – пожал я плечами. – Плановый выезд. В рамках оказания практической и методической помощи, так сказать.

– Помощи? – прищурился Черкасов. – И всего лишь?

– Ну да… Бывают и такие командировки.

– Макс, я не вчера родился. А тем временем у нас Рябинин в ИВСе башкой приложился… И – на тот свет.

– Несчастный случай, – хмыкнул я. – Прокурор уже отказной подписал.

– Муть это, – покачал головой Палыч. – Ты же сам понимаешь.

– Слушай… Я зачем пришёл-то, – перевёл я разговор на нужные рельсы. – Скажи, твои бойцы занимаются охраной Валькова Германа Сильвестровича?

– Конечно, кому же ещё, как не им, заниматься? – не моргнув, отозвался Палыч. – Все серьёзные люди города работают только с моей конторой. Надёжность, проверенная годами. А что?

Самой сути моего вопроса он пока явно не понял.

– Да тут информация любопытная проскочила… Будто не совсем чист на руку этот гражданин Вальков, – добавил я. – Что скажешь?

– Ха! Макс… – усмехнулся Палыч и поправил подушку за спиной. – А ты где честных-то видел в крупном бизнесе и политике? Ткни пальцем – покажи хоть одного, в Красную книгу занесём. Рука руку моет. Система, мать ее за ногу. А чего это тебя Вальков вдруг заинтересовал? Уж не из-за него ли ты сюда из Москвы прикатил?

– Нет, – пожал я плечами, спокойно глядя ему в глаза.

– Тогда с чего интерес такой?

– Ты мне показался человеком порядочным, – уклончиво ответил я. – Помог с Рябининым… Да и слухи ползут, что как только Вальков выборы выиграет, весь Новознаменск распродаст по кускам московским воротилам.

Сказал я это наобум, но нутром чуял – не мимо. Не лез бы Вальков в исполнительную власть просто так. Богатому бизнесмену кресло мэра нужно только для одного – шире и глубже залезть в бюджет и в распределение «наделов». Чтобы откаты текли рекой, чтобы стройки, земли, тендеры – всё шло через своих.

– Ну… не знаю, – протянул Палыч, помолчав. – Герман Сильвестрович у нас благотворительностью занимается. Детям помогает, школы там, кружки… Меценат, вроде как. Живёт здесь. Не москвич, так что город ему небезынтересен.

– Патриотом его считаешь? – посмотрел я пристально. – Ты ж сам только что говорил, не бывает честных людей в большой игре…

– Макс, у меня бизнес, – вздохнул Палыч. – Мне платят – я охраняю. А чужим совестным судьёй быть не хочу. Сам понимаешь – бизнес есть бизнес.

– Понимаю… И ещё вопрос. Этот Рябой, то есть Рябинин. Он занимался охраной Валькова? Не лично, конечно. Я имею в виду – как руководитель подразделения.

– Нет. На нём была моя внутренняя кухня. Всякие склады, автохозяйства, обмундирование, документация.

– Ясно. Спасибо…

Либо Палыч лукавит, либо действительно не в курсе. Но я был уверен, что именно Вальков послал Рябого убрать блогера. Характерный почерк – один удар точно в сердце, и нож вытерт о штору. Это не случайность. Это привычка. Стиль. Палычу об этом говорить не стал. Вроде, не скурвился он, хотя как знать. Но связан крепко – с контрактами, с бизнесом, с деньгами. Кто знает, как повернут его внутренний компас после всех этих лет.

В палату вошла медсестра. Перед собой катила передвижной столик – аккуратно, деловито. На нём шприцы, ампулы, пузырьки, всё уже подготовленное.

– Пал Палыч, – отозвалась она. – Пора витаминчики колоть и антибиотики. Ложитесь, оголяйтесь.

– Опять!.. – замахал руками Палыч, глядя на медсестру с деланным страхом. – Ненавижу уколы, Катя. Дай таблетку.

– Надо, Пал Палыч, надо, – хихикнула та, доставая из лотка ампулу, видимо, уже не впервый раз у них такая прелюдия.

– Вот не поверишь, Катюша, – усмехнулся он, – пуль бандитских не боялся, а от шприцов до сих пор мурашки. Эх, старею, видать…

– И ничего вы не старый.

– Вот ты пошла бы за меня? Вот глянь… Точно не старый? А? Нет, когда нога заживет, конечно.

– Хи-хи, – отозвалась медсестра, натягивая перчатки. Корпус ампулы хрустнул в её пальцах.

Я попрощался с Палычем и вышел, оставив их наедине с антибиотиками, разговорами и старостью.

А в голове крутилось одно: про дачу Валета он не сказал мне ни слова. Ни про обрыв, ни про пропажу двух своих «охранников». Значит, либо не в курсе, либо делает вид. Хотя Ибрагим с Лысым – точно не его бойцы, не легионовские. А вот Степаныч, которому я вмазал в челюсть, похож на штатного. Хотя и это не факт.

Всё чертовски запутано. Будем распутывать. Но аккуратно.

* * *

– Артурчик, я не догоняю… – Валет сидел в любимом кожаном кресле, нервно болтая ногой. Потом резко встал и зашагал по кабинету, поскрипывая паркетом. – Я тебя правильно понял? Этот малахольный уработал твоих лучших бойцов? Как, Артурчик? Скажи, мать его, как?!

– Герман, – Савченко, как всегда, держал невозмутимость на лице, но в глазах застыла сосредоточенность. – Хер его знает… Трупы мы не нашли.

– Так ищите, бл*дь! Ищите! Мне уже и это вам говорить нужно? – Валет остановился, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук, зыркнул на кондиционер. Взял пульт, резкими тычками пальца прибавил обдув.

– Ищем, – продолжал Савченко. – Скорее всего, с обрыва скинул, река унесла. Если в водохранилище затянуло – труба дело. Там такие завалы топляка… под корягу затянет – не выловим и не найдем за сто лет.

– Ладно, хрен с ними, с трупами. Лишь бы менты их не нашли. Скандалы мне сейчас ни к чему. Под корягу – это хорошо. Может, так даже и лучше…

– Герман, родичам погибших компенсацию кинуть? – предложил Савченко. – Чтобы рот не раскрывали.

– Облезут… Своими методами их прижми. Шугани. Чтобы не пикнули, – Валет остановился у окна, стиснул пальцами подоконник. – Но всё равно… Как? Скажи мне, как этот салажонок ликвидировал Ибрагима и Мишку?

Он не спрашивал – он кипел. Слова были, как шум перегретого чайника – вот-вот взорвется.

– Степаныч рассказывал, всё шло по плану, – Савченко говорил спокойно, но в голосе сквозил напряг. – Повели его к обрыву, якобы обход территории. А потом Яровой вернулся один. Степаныча быстро загасил – вырубил. Форматнул носители с видеорегистраторов и слинял. Когда он мне звонил по видеосвязи, Степаныч в углу дежурки лежал, без сознания. Я сам видел. Не врёт дежурный.

– А что за доказательства у него на руках? – Валет зыркнул в упор. – По Лютому? Что он может иметь?

– Не знаю…

– Ты ничего не знаешь?! – взорвался Вальков, снова зашагал по кабинету, потом снова стал яростно тыкать в пульт от кондиционера. – Бл*дь!

Ещё секунда, и пульт швырнул с силой о стену. Тот рассыпался на части, выплюнув цилиндрики батареек.

– Герман… – Савченко поднял руки, как бы сдерживая бурю. – Я работаю. Успокойся.

– Успокойся?! – взвился Валет. – Вот так просто?! Успокойся?! У нас, мать твою, выборы на носу! Я уже подряды взял, землю размежевали, перевели в фонд «городского развития» – под благоустройство, понимаешь?! А по факту – там уже проект на двадцать таунхаусов с бассейнами. Как только стану мэром – подписываю, и пошли в стройку. Все схвачено, сука!

Он остановился, вскинул руки, зашагал снова, тяжело дыша.

– Ты представляешь, что будет, если этот щенок мне всё сорвёт?! Если выдернет кресло мэра из-под моей жопы?! А?! По миру пойду! Всё, что строил двадцать лет, коту под хвост! И ты, Артурчик, пойдёшь в первой шеренге – с сумкой через плечо, из вонючей мешковины, по переходам милостыню клянчить.

– Не драматизируй, Герман, – глухо проговорил Савченко. – Возможно, он блефует. Нет у него ни черта.

Лицо у него стало совсем недвижимым, будто высеченным из мрамора.

– Мы не можем это ни подтвердить, ни опровергнуть! – гаркнул Валет, ткнув пальцем в воздух. – А значит, будем считать, что гребаный компромат у него есть!

Он подошёл вплотную к Савченко.

– И скажи мне, дорогой мой… Откуда он узнал про первое июня девяносто седьмого? Про тот самый вечер, когда я пустил пулю в лоб Лютому? Своими руками. Сам. А? Ни один человек, живая душа – не знала. За все эти годы – тишина. Ни одна мразь не проболталась. Только ты и я знали. Все, кто тогда рядом был – давно под камнем могильным. Я всех зачистил.

Тишина. Только хруст пальцев Валета, сцепленных между собой в замок.

– Девка… – вдруг сказал Савченко.

– Что? – дернулся Вальков.

– Была же девчонка. Ты рассказывал…

– Дочь стукача. Да… Мы тогда её не нашли. Официально он вообще не был ей отцом, по документам и по записям ЗАГСа – ноль. Тот ещё блядун был, детей по всей стране насеял. Так и что? Думаешь, она объявилась?