– Макс, – ответил я, но целовать не стал, легонько пожал пальчики. Холодные, но приятные на ощупь.

– Фух! – Машка с облегчением скинула кроссовки. – Мы дома!

– Вы где так нализались, молодая гвардия? – окинул я их взглядом: Машка немного растрёпана, глаза блестят, у рыжей щеки алые, как молодые яблочки.

– О-о, – театрально вздохнула Аля. – А он у тебя строгий… Прямо начальник женского лагеря.

– Он не у меня, – хихикнула Машка, держась за стену. – Мы просто живём вместе. Я ж тебе рассказывала.

– Хорошенький, – протянула Аля, как будто меня тут и не было.

– Ничего он не хорошенький! – возмутилась Машка, будто защищая собственность от ценителей. – Нормальный он! Ты просто когда пьяная, Бобр, тебе все хорошенькие.

– Ты зачем подругу обзываешь? – прищурился я, сдерживая ухмылку.

– В смысли-и обзываю? И-ик! – Машка моргнула, не сразу сообразив.

– Ну… Грызуном.

– А-а! – фыркнула она и легонько хлопнула себя по лбу. – Так это у неё фамилия такая – Бобр! Алла Павловна Бобр. Не ржать! Это рили по паспорту!

И сама прыснула от смеха, зажимая рот ладошкой.

– Ситникова! Кто тебя за язык тянул? – зыркнула Аля на Машку, прищурившись, как будто собиралась укусить.

– А чё такого? Ты же Бобр! – развела руками Машка, борясь со смехом.

– Фу-у… Не люблю свою фамилию! – скривилась Аля, глядя куда-то в сторону.

– Мы не бобры, бобры не мы! – продекламировала Машка и, подняв бутылку с вином, взмахнула ею, как боевым знаменем, но тут же покачнулась, нога поехала, и вино едва не приземлилось на пол. Вместе с Машей.

Я перехватил соседку за локоть, другой рукой подхватил бутылку.

– Так! Девочки с милыми личиками, – голос у меня был как у уставшего комвзвода. – Марш на кухню, прижмите попы. Сегодня ногам вы не хозяйки.

– Макс! – Машка уперла руки в бока. – Ты чего бухтишь? У нас праздник! У Альки, между прочим, сто Ка подписоты накапало! Представляешь? Сто Ка! Пипец, везуха!

– Брысь на кухню, – скомандовал я.

Машка шмыгнула вглубь квартиры. Следом, виляя крутыми бёдрами, грациозно поплыла Аля – но зацепилась за Машкины кроссовки и пошатнулась. Я подхватил её под локоть, удержал.

– Мерси, – выдохнула она. Пахло дорогой помадой, мартини и терпкими духами с горчинкой.

– Бобр! Ну ты где там?! – крикнула с кухни Машка. – Ма-акс! Посиди с нами, а?

– Некогда. Вставать рано.

– Ну пжалста-а! Ну чо ты как пенсик? Ну-у, Максик!.. Макс, открой бутылку, плиз! Блин, где у нас штопор?.. А-ай!!!

Грохот. Звон. Что-то явно пошло не по плану. Пришлось идти спасать ситуацию.

Нашёл штопор, открыл бутылку. Разлил девчонкам в кружки – бокалов у нас не водилось. Себе тоже плеснул.

– Я сырок порежу! И колбаски! – обрадованно щебетала Машка и полезла в холодильник.

– Ну давайте, – торжественно произнесла Аля, протягивая кружку. – За знакомство.

Чокнулись. Пригубили. Зажевали.

– Чем занимаешься? – вдруг спросила рыжая, игриво покручивая кружку ухоженными пальчиками с ярко красным маникюром.

– С вами вино пью, – пожал я плечами.

– А вообще? – настаивала та.

– Да ничем. В полиции работаю.

– Так ты с Машкой? Ой, скукота-а… Протоколы, планы, совещания…

– А что интересно?

– Макс, – встряла Машка, – а ты знаешь, кто наша Алька?

– Кто?

– Ни в жизнь не угадаешь!

– Риэлтер? – предположил я.

– О! Почти угадал! Хи-хи… Ведьма она!

– Ситникова! – рыжая ткнула подругу локтем. – Сколько раз говорить, не ведьма, а ведунья.

– Ой, да какая разница. Гадаешь, деньги берёшь – как цыганка. Только ты взаправду, говоришь, предсказываешь.

– Прям взаправду? – усмехнулся я.

Впрочем, в современном мире такому можно было и не удивляться. С одним гуру ведь я уже пообщался. Интересно, переформатирует он там ту Ленку по просьбе оружейника обратно или нет?

– Ага, – закивала Машка с видом пророка. – Прикинь! Она мне ещё два года назад нагадала, что я в полиции работать буду. И вот! – хлопнула себя по плечу, будто там погоны висели. – Теперь товарищ лейтенант, ха!

– Хм… Интересное предсказание, – я поджал губы, душа улыбку. – Но два года назад ты уже в Академии МВД училась.

– Ну и что? Училась и училась… А мечтала о другом. Я вообще-то блогером хотела! И сейчас хочу… У-уф… – Машка вытянула губы, сложив на лице комедийную трагедию. – Ну па-а-ачему я должна шить дела, когда рождена для большего?

Она потянулась к рыжей, обняла за плечи.

– Алька! Подруга! Нагадай мне мужика богатого! Чтоб я уволилась и стала знаменитой! Желательно до понедельника…

– Легко сказать! – фыркнула Аля. – Это тебе не супермаркет: «Заверните мне, пожалуйста, олигарха без прицепа». Тут дело тонкое, понимаешь? Приворот называется. А для этого нужен конкретный кандидат.

– А-ай! – скривилась Машка, откинулась назад, чуть не свалившись с табурета. – Конкретный! Нет сейчас мужиков конкретных, вымерли, или того хуже – женаты. Остальные все какие-то… неконкретные! Вчера захожу вот как раз в супермаркет, беру творог. Рядом – мужчина: худи брендовое, часы умные, тележка без пива и кольца нет. Думаю – редкий зверь. Прохожу мимо, он: ой, мол, извините. Типа случайно задел.

Подружка слушала, причём удивительно внимательно для её состояния.

– Я – ничего, кивнула, улыбнулась. Минут через пять пересекаемся у холодильника, – продолжала Маша. – И он такой: девушка, а какое молоко лучше – вот это или вот это?

Она изобразила его позу у холодильного шкафа.

– Стоит с двумя пакетами: фермерское и ультрапастеризованное. Объясняю. Он улыбается, благодарит. Берёт оба. Через пару минут встречаемся на кассе, уже, думаю, как старые знакомые. Он снова: спасибо за помощь, бла-бла-бла… Первый раз сам закупаюсь. Раньше жена… ну, бывшая. Учусь, типа, жить. Я уши развесила, типа, всегда пожалуйста. Рассчиталась, он тоже. Ну я что, шаг замедлила, походка от бедра, долбаный пакет руку тянет, терплю. Ну, думаю, вот он – свободный, симпатичный. А он мимо проходит и ручкой так машет. Ну, мол, до встречи, может, еще пересечемся.… район же один. А я думаю: ты что, бл*дь? Реально меня про молоко спрашивал?! Никакого «поехали», «я заберу», «жду в семь». Пипец, серьезна-а?.. – Машка всплеснула руками, помолчала и тихо добавила. – Вот так и живём. Сами творог покупаем и сами его домой тащим.

– Ой, и не говори, подруга… Обмельчал мужик, – подлила масла в огонь Аля, покачивая соблазнительной ножкой. – Появляется внезапно, и сразу с абонементом на психотерапевта и тревожным расстройством. Вместо «я заеду» – пишет «можешь сама доехать?». Вместо завоевания – бережёт «свои границы». Ха! А вместо реальных поступков – репосты про осознанность и сторис с чашкой кофе: «медитирую, не тревожьте, я в моменте». Современный мужчинка – это удобняшка, а не «за каменной стеной». Он не скандальный, не альфа, не брутальный – он «не вообще». А чуть что – и его унесло в диалог с внутренним ребёнком. И самый прикол, знаете какой? – Алька вопросительно обвела нас интригующим взглядом.

– Какой? – спросили мы в голос с Машкой, мне уже самому было любопытно, что за суслик этот хомяк.

– Если рыльце в пуху, – подняла палец рыжая. – Нет, он не изменял – он просто не определился. А ты такая стоишь рядом с этим чудом эволюции, слушаешь про его «незакрытые паттерны» и думаешь: может, ну его?.. Лучше в лес. К волку. К лешему? К мужику с ружьем? Там хоть твердость есть, естество… а не это – «давай поговорим, что тебя триггернуло».

Она замолчала, посмотрела на Машу и добавила уже тише, с грустным смешком:

– Не мужик, а мягкий знак.

* * *

Первая бутылка ушла быстро. Я открыл вторую… Девчонки вдруг весело затянули песню:

Сидим с бобром за столом
Вдвоём,
на ужин готовим полено.
Давай поговорим,
бобёр,
О том, что наболело.

Не слышал такую песню. Про боров знал только: «Тихо в лесу…»

– Макс, есть гитара? – спросила меня вдруг рыжая, улыбаясь, игриво глядя в упор. – Я бы сыграла.

– Нету.

– А укулеле?

– А это ещё что за фрукт?

– Ну, маленькая такая гитара. Четыре струны.

– Маленькая? – удивился я.

– У меня дома и гитара, и укулеле. Я им даже имена дала.

– Ха! Вот ты жжёшь, Бобр! – хохотнула Машка. – Кто же вещам имена даёт?

– Ничё ты не понимаешь! – фыркнула гадалка. – Это тебе вообще не вещи. Музыкальным инструментам имена давать – это нормально. В них же дух мастера живёт.

– И как же ты их назвала?

– Ну, гитара у меня большая-пребольшая, я её Клиган зову. А укулельку – Тирион.

– Хорошо, что у тебя скрипки нет, – хихикала Машка.

– А давайте на брудершафт! – вдруг заявила Аля после очередной добавочки, держа кружку и поглядывая на меня поверх кромки.

– А давай! Бобр! Давай с тобой! – вклинилась Машка со своей кружкой между нами. – Сидим с Бобром за столом…

– Ай, да иди ты с этой песней. Потом тебя целовать, что ли? – прищурилась рыжая.

– А что, слабо подругу чмокнуть? А-абажаю тебя, Алька!

– Ладно, – вздохнула Аля. – Бобр сегодня добр.

Вечер пролетел незаметно. Хорошая компания, простая болтовня и вино – три составляющие лёгкости. Признаться, давно я вот так просто не сидел и не отдыхал, без напряга, без планов. Девчонки молодые. И вовсе они не курицы… даже красивые, рыжие. Но, как говорится, честь надо блюсти.

Разогнал их только тогда, когда опустела вторая бутылка.

– Я в душ! – схватила Машкино полотенце Бобр. – Сегодня у тебя ночую.

– Я первая! – перехватила край полотенца Машка и выдернула его.

– Овца!

– Сама овца!

– Ладно, пошли вместе, – усмехнулась рыжая, обернулась ко мне. – Максим, с нами?

– Ты охренела?! – Машка хлопнула её полотенцем по спине. – Это мой… сосед!

– Ой, да ладно, я же шучу! – пропела рыжая, и обе захохотали, хлопая босыми пятками по полу ванной.

А я пошел спать.

Завалился, покрутил немного в голове последние события, выстроил план дальнейших действий и сам не заметил, как задремал.

Скрипнула дверь. Сплю я чутко, так что тут же открыл глаза, а рука рефлекторно потянулась под подушку, за пистолетом.

В комнату кто-то прошёл, в темноте не разглядел. Мое одеяло приподнялось, и гибкий силуэт скользнул под него. Почувствовал, как в меня уперлась упругая женская грудь и горячее дыхание, отдающее мятой.

Глава 4

Утро разбудило щекотанием носа – рыжие волосы раскинулись у меня на груди, задевали лицо.

Я открыл глаза. Алька не спала, прижалась ко мне, будто боялась, что сбегу.

– Доброе, – прошептала она, улыбнувшись.

– Привет, – ответил я, чувствуя, как она снова теснее прижимается.

Дальше слова были лишними. Кровать предательски поскрипывала, оставалось надеяться, что Машка дрыхнет крепко. Оторвались друг от друга только спустя минут двадцать.

– Господи… – выдохнула рыжая, проводя ладонью по моей груди. – Почему мне так хорошо? Никогда бы не подумала, что молодой так притягивает…

Я хмыкнул про себя. Знала бы, сколько мне на самом деле.

Вслух сказал:

– Ты огонь.

И это была правда.

Но комплименты на этом закончились. Сейчас нельзя позволять себе обрастать связями – сам хожу по тонкой жердочке. Но, похоже, Алька это чувствовала. Не глупая. Проницательная. Не по годам. Сколько ей? Двадцать восемь? Тридцать? Где-то так…

Я встал.

– Мне на работу, – сказал я, разминая шею.

– А у Машки выходной, – лениво прищурилась рыжая, сверкая зеленью глаз и обнажённой грудью. Грудь – что надо, отметил я про себя. – И ты не ходи…

– Она после дежурства на выходном. Следак всё-таки. А я – в штабе. Это не хухры-мухры, а бумажки, – я подчёркнуто воздел палец кверху.

– Значит, у тебя более ответственная работа, – кивнула она, подыгрывая моей иронии.

– Угу. С утра надо успеть компьютер включить. Важное дело.