Глава 3

Сидела за самым дальним столиком у стены, цедила безвкусный чай, самый дешевый из всех, что тут были, и кипела от злости. Осознанно подхлестывала эту злость изнутри, чтобы она не потухала, иначе как только ослабевали ее обороты, мне становилось страшно, больно и обидно. Хотелось плакать, как в детстве до икоты от безвыходности и несправедливости. Почему все навалилось именно на меня, будто кто сверху опрокинул камаз навоза прямо мне на голову, сгрузив все возможные проблемы, а я ведь никому ничего плохого в жизни не сделала. Бабушек через дорогу переводила, милостыню подавала, кашу в детском саду по утрам ела. Как назло, откуда-то запахло мандаринами, во рту снова собралась слюна, сделала глоток отвратительно крепкого чая, из всех сил, желая, чтобы этот отвратительный день поскорей закончился. С другой стороны, этот закончится, а другой начнется еще более тяжелый и безрадостный, без работы, без денег, с кучей долгов. На душе от этих мыслей стало еще муторней.

Когда чай совсем остыл и превратился в холодную горькую жижу, на фудкорте появился Гриша.

– Смирнова, тебя в бухгалтерию зовут.

– Иду, – поднялась с места, собирая все свои вещи в охапку и выбросив стаканчик с недопитым чаем в ведро, поспешила вслед за Гришкой. Моля всем богам, чтобы выданных денег хватило хотя бы оплатить квартиру. Но высшие силы были явно глухи к моим мольбам.

Сумма, что мне выдали, была настолько мизерной, что ее могло хватить разве что на месячный запас самых дешевых макарон и даже без картонных сосисок из супермаркета. Сил, чтобы ругаться, уже не было, вышла из торгового центра, вытирая бегущие по щекам слезы, застегнула пуховик на кнопки, замотав, поплотней шарфик на шее, дабы ко всему прочему не свалиться с простудой и ковыляя в сапогах без одного каблука, пошла в сторону дома. Теперь только пешком, даже потратиться на трамвай, себе позволить не могу.

Зимой темнеет рано, вот и сейчас на улице уже зажглись фонари, разноцветные гирлянды, а на остановках из уличного радио слышались новогодние мелодии. Люди улыбались, поздравляли с наступающим Новым годом продавцов, кондукторов и друг друга, счастливые, я же разделить эту магию главного праздника с ними не могла даже мысленно. Вытирая льющиеся слезы и шмыгая носом, брела, словно выброшенная на улицу никому не нужная кошка. Нога в сапоге без каблука начинала ныть от излишнего напряжения, и я решила сократить путь через парк. Если пройти до старых ворот, можно по узкой тропинке выйти к проспекту, а там всего две остановки до моего дома. Идея-то вроде рабочая и делала я так уже не раз, только удача сегодня была не то что не на моей стороне, – она повернулась ко мне пятой точкой, спустив штаны. Преодолев весь парк, я уткнулась в закрытые ворота. Тяжелый замок висел на туго затянутой железной цепи и ни щелочки, ни дырки в воротах или заборе, чтобы как-то пролезть. Разочарование горькой пилюлей застряло в горле. Мог ли мой день стать еще хуже? Я искренне думала, что нет. Как же я ошибалась…

Руки мерзли уже даже в варежках, нога болела, идти опять через весь парк не было сил и никакого желания, а еще мне хотелось добраться поскорей до дома, чтобы лечь на диван, зарыться в одеяло, пореветь и уснуть. Поэтому я, пропихнув между прутьев свою сумку и пакет, полезла через забор. Дурная идея? Отвратительная.

Ледяное железо жгло ладони и пальцы даже через варежки, но я упорно лезла, осторожно переставляя ноги. Вот что могло пойти не так? А все. Нога соскользнула с железной перекладины, второй каблук с хрустом отвалился, и я полетела эпично вниз, но не до конца, мой и так не совсем целый пуховик зацепился за железный штырь забора, и я повисла словно забытая кукла-марионетка в паре метров над землей. Все мои попытки исправить свое положение терпели крах. Трепыхала руками и ногами пытаясь зацепиться за забор, пыталась дернуться посильней, чтоб и так повидавший жизнь пуховик уже разорвался до конца, даруя мне свободу, но этот бедолага кончать свою жизнь на заборе не хотел и упорно держал оборону, поэтому я болталась, махая конечностями, как перевернутая на спину черепаха, и вопила вовсе горло о помощи. Проблема была в том, что прохожих тут практически не было, об этой тропинке знали лишь местные, за забором парка начинался сосновый бор, в котором встречались лишь собачники, выгуливающие своих питомцев, но ни одного из них сейчас, как назло, видно не было. Вдалеке виднелась дорога и огни магазинов, но докричаться до прохожих у меня не получалось. Гул машин и звуки музыки на остановках, полностью поглощали и перекрывали мои крики. Спустя примерно полчаса, а может,, и чуть больше голос осип, и я, болтаясь на заборе, заревела во всё горло, во все еще оставшиеся силы, от отчаянья и несправедливости.

Глава 4

Макар

День был не просто ужасным, он был отвратительным. С утра, коротко познакомившись с коллективом, начал вникать в работу этого торгового центра, разгребать документацию, документооборот находился в плачевном состоянии, хаос и бардак царили на каждом уровне. Это злило, но и вызывало недоумение, как при таком подходе центр выходил в плюс по прибыли. Алла, прогулявшись по магазинам, осела в моем кабинете, капая своим присутствием на и так потрепанные нервные клетки. Отправил ее к Раисе Христофоровне, хотела же девочка работать, вот пусть вникает в суть. Потом пришло время поговорить с каждым, кто входил в развлекательный персонал, они прежде всего требовали моего внимания ввиду грядущего Нового года. И вот тут-то мои нервы натянулись как канаты. Некая Смирнова закатила истерику прямо в моем кабинете. Девушка закипела, словно забытый чайник на плите, причем с пол-оборота, поток несдержанных слов лился из нее, как из Ниагарского водопада. И мое терпение лопнуло. Никогда бы не подумал, что за роль Снегурочки в каком-то захудалом торговом центре может быть такая борьба. Прямо подмостки Большого театра, а не ТЦ «Подсолнухи». Она отстаивала свое право остаться на этой роли, будто от этого зависела ее жизнь, не меньше. Но мои основательно потрепанные нервные клетки уже не могли выдержать ее напора, поэтому распоряжение о ее увольнении было подписано уже через минуту после того, как за ней с громким стуком закрылась дверь кабинета. К черту этих взбалмошных девиц, мне Аллы по горло хватает, есть кому хлебать мой мозг чайной ложкой. Кстати, об Алле, – она влетела в кабинет уже спустя двадцать минут после ухода Смирновой.

– Макар, это сложно. Ты видел вообще, сколько там текста? Мне что это все наизусть учить? Почему нельзя с листочка читать? И эта твоя Раиса Христофоровна, злая старая грымза.

– Листочка? – я, потеряв на миг дар речи, поднял на нее взгляд.

– Ну да.

– Ал, если мне не изменяет память, то ты говорила, что заканчивала театральный и искренне желаешь работать актрисой. Так в чем проблема? Вас там не заставляли учить тексты? В театре никто не читает по «листочкам», и тут этого не будет.

– Тоже мне роль, перед детишками скакать, – Алла презрительно фыркнула.

– Раз так легко, то тогда ты тем более справишься. Предыдущая Снегурочка уволилась так, что вся надежда на тебя милая, не подведи, – последние мои слова, видимо, вдохнули в нее жизнь и она тут же подскочила ко мне, присаживаясь на мое колено и обвивая руками шею.

– Я постараюсь, сладкий, – и Алла, оставив короткий поцелуй на моей щеке, выпорхнула из кабинета.

К пяти часам я конкретно так задолбался, голова гудела, словно в ней поселился рой пчел, поэтому, плюнув на все, решил отправиться домой.

Пока собирал со стола документы, написал Алле сообщение, что пора домой, но оказалось, что она уехала из ТЦ еще час назад, устала. И уже нежится в пенной ванне с бокалом вина. Даже фотку мне скинула. Но я что-то так задолбался, что даже ее прелести не вызвали во мне привычного отклика. «Стареете, Макар Данилович» проговорил сам себе, закрывая сейф и выходя из кабинета.

Плотный вечерний трафик заставлял сегодня раздражаться больше обычного, машины еле плелись по проспекту. Пробурчав под нос ругательство, потянулся к пачке сигарет, но она оказалась пуста. Час от часу не легче. Выругался еще раз, включая поворотник и останавливаясь в парковочном кармане недалеко от остановки, в пяти шагах от которой, был магазин.

Но до магазина я не дошел, остановился на полпути, до слуха настойчиво доносилось, то ли какое-то мяуканье, то ли крик и плач ребенка. Оглянувшись по сторонам, понял, что звук этот, скорее всего, исходил из старого парка или из соснового бора, что находился за ним. Во дворах где-то тут была школа, поэтому, возможно, какого-то бедолагу сейчас обижали. Нет, я не супергерой и не стремлюсь спасать всех подряд, просто в школе, в младших классах мне приходилось туго, дети бывают очень жестоки к тем, кто хоть чем-то отличается от них. Поэтому мои очки, худосочное тогда телосложение и стремление к знаниям порождало в них агрессию, и я огребал. Сейчас это называют модным словом буллинг, тогда называли по-простому – травлей.

Чертыхнувшись, обогнул угол здания и пошел на звук.

Глава 5

Бедный ребенок висел на заборе, зацепившись пуховиком за железные прутья, и ревел навзрыд. Судя по розовой шапке и длинным белокурым волосам, это была девочка. Подошел ближе.

– Эй, бедолага, не реви, сейчас сниму, – встав на нижнюю перекладину, одной рукой держась за забор, второй подхватил ребенка, приподнимая, чтобы освободить. Кто ж тебя туда закинул-то в мороз? Или, может, убегала от кого?

– Ты как? Нормально? Кто обидел? – спросил, поставив беднягу на землю и немного придерживая, чтобы не упала.

Спасенная вскинула голову, и в свете уличного фонаря на меня уставились два блюдца зеленых, заплаканных глаз. К моему полному удивлению уже мне знакомых. Твою ж левую. Серьезно?

– С-спасибо, – заикаясь, произнесла Смирнова, еще совсем недавно вопившая в моем кабинете. Из-под нелепой вязаной шапки выбивались белокурые кудри, вид растрепанный, лицо зареванное, дрожащие бледные губы, то ли из-за истерики, то ли из-за холода. – Вы как тут ок-казались? – глазища распахнулись еще шире, и она громко икнула. Это был самый глупый вопрос, который она сейчас могла озвучить.

– Видимо, твоими молитвами, – ответил, рассмеявшись, а Смирнова нахмурилась еще сильней и, не снимая варежки, попыталась запахнуть расстегнутый наполовину пуховик, – получилось плохо. Но девушка, вероятно, решила поскорее покинуть мою компанию, поэтому не обращала на свой вид никакого внимания и сделала неосмотрительный шаг в сторону брошенных у забора вещей. Оступилась. Поймал за руку, не давая упасть, и сам поднял ее сумку и пакет.

– Благ-года-р-рю, – снова заикаясь и стуча зубами, пролепетала Дарья, принимая из моих рук свои вещи.

– Пошли, в машине отогреешься.

– Я т-тут нед-далеко живу. Сама дойду.

– Пока дойдешь, в реальную Снегурочку превратишься. Пошли, отвезу.

Шла она медленно, ковыляя и едва не заваливаясь назад при каждом шаге.

– Ноги сильно замерзли? – предположил, смотря, как она странно перебирает ногами.

– Д-да, н-нет, – раздалось тут же почти без паузы, заставляя мои брови вздернуться от такой неопределенности. – Каблуки сломала, – наконец определившись с причиной, произнесла девушка, и очередной раз поправила съехавшую набок шапку.

– Каблуки сломала, на заборе повисла. Смотрю у тебя очень насыщенный приключениями вечер, – отчего-то вся эта ситуация теперь вызывала во мне смех.

– Ага, еще с работы уволили, – и она покосилась на меня. Покосилась всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы она очередной раз споткнулась и едва не пробороздила носом ледяную наледь на тротуаре. Поймал. Снова получив «с-сп-пасибо». Не человек, а катастрофа ходячая.

– Не уволили, а сама уволилась, – поправил, взяв ее за руку. На всякий случай, хотя до машины оставалось не больше пяти метров.

– Вы меня к гномам отправили!

– Чем гномы хуже Снегурочки? Такая же роль.

– За нее платят в два раза меньше, а мне деньги нужны, очень нужны, – шмыгнув носом, с обидой произнесло это горе луковое. Но я даже сердиться уже на нее не мог, все раздражение, которое зародилось во время нашей стычки в моем кабинете, сейчас испарилось. Впервые встречаю такое чудо, у которого, что ни шаг, то несчастный случай с последствиями.

Нажав кнопку иммобилайзера, открыл машину и помог ей забраться в салон.

– Посиди две минуты, я до магазина схожу. Только не трогай ничего, а то с твоим сегодняшним «везением» я боюсь без машины остаться, – рассмеялся, смотря на нахмурившуюся Дарью, которая сейчас выглядела как нахохлившийся, потрепанный воробей. Замерзший воробей.

– Не смешно, – пробурчала себе под нос, но послушно замерла на сиденье, словно изваяние.

Купив, наконец, пачку сигарет, прихватил два стакана горячего кофе в мини-кофейне и вернулся в машину. Один стакан поставил в подстаканник, второй вручил Смирновой.

– Только аккуратней.