Сначала Грофинет и его болтовня мешали Шимроду – на протяжении первой недели он неоднократно собирался выгнать его в шею, но каждый раз сдерживался перед лицом неоспоримых достоинств нового помощника. Грофинет не нарушал установленные правила и не трогал имущество Шимрода без разрешения. Он был на удивление аккуратен и постоянно сохранял бодрое расположение духа – по сути дела, именно чрезмерный энтузиазм Грофинета отвлекал Шимрода от занятий. Плодотворное воображение пушистого лесного выходца заставляло его увлеченно обсуждать одну идею за другой. Первые несколько дней Грофинет вел себя преувеличенно робко. Тем не менее, пока Шимрод старался выучить наизусть бесконечные, но полезнейшие перечни из «Порядка изменчивостей», Грофинет шлялся по дому, разговаривая с воображаемыми – или по меньшей мере невидимыми – собеседниками.

В конце концов поведение Грофинета стало скорее забавлять, нежели раздражать Шимрода, и он обнаружил, что с любопытством ожидает следующего словесного извержения. Однажды Шимрод отмахнулся от мухи, назойливо садившейся на его письменный стол; Грофинет тут же превратился в бдительного гонителя мух, мотыльков, пчел и прочих крылатых насекомых, не оставляя их в покое ни на минуту. Будучи неспособен их поймать, он широко открывал входную дверь и пытался прогнать вызвавшее его гнев насекомое, в то время как в распахнутую дверь залетала дюжина других. Шимрод заметил, что отсутствие успеха в этом предприятии заметно удручало Грофинета, и потихоньку заворожил Трильду второстепенным заклятием, заставившим всех насекомых в ужасе наперегонки покинуть усадьбу. Грофинет остался чрезвычайно доволен результатами своих трудов.

Наконец похвальба победой над насекомыми наскучила ему, и Грофинет придумал новую причуду. Несколько дней он мастерил крылья из ивовых прутьев и желтого шелка, после чего привязал их ремешками к предплечьям и своему длинному тощему торсу. Глядя из окна, Шимрод наблюдал за тем, как он бегал по лугу Лальи, размахивая желтыми крыльями и подпрыгивая в воздух в надежде взлететь подобно птице. Шимрод чуть не поддался искушению помочь Грофинету волшебными чарами и отправить его порхать под облака – но это было бы опасно; Грофинет мог возомнить о себе невесть что и в следующий раз сломать себе шею, спрыгнув с крыши. Ближе к вечеру Грофинет разбежался, прыгнул слишком высоко и слишком далеко – и шлепнулся в пруд Лальи. Эльфы и феи из Топоногой обители чуть не умерли от смеха, катаясь и кувыркаясь в траве и дрыгая ногами в воздухе. Мокрый Грофинет с досадой выбросил крылья в пруд и приплелся обратно в Трильду.

По прошествии некоторого времени Грофинет увлекся изучением египетских пирамид.

– Исключительно правильной формы монументы, делающие честь фараонам! – заявил пушистый помощник волшебника.

– Разумеется, – рассеянно согласился Шимрод.

На следующее утро Грофинет поделился дальнейшими соображениями по этому вопросу:

– Изумляющие своей простотой величественные строения!

– Да, конечно.

– Каковы их размеры, хотел бы я знать?

Шимрод пожал плечами:

– Насколько мне известно, длина каждой стороны основания составляет примерно сто ярдов.

Позднее Шимрод заметил, что Грофинет отмеряет и отмечает какие-то расстояния на лугу Лальи.

– Чем ты занимаешься? – поинтересовался волшебник.

– Ничем особенным, просто развлекаюсь.

– Надеюсь, ты не задумал возвести пирамиду? Она загородила бы нам солнечный свет!

Грофинет застыл, согнув в колене уже приподнятую длинную ногу:

– Возможно, вы правы.

Он неохотно отказался от осуществления столь грандиозных планов, но тут же обнаружил новое увлечение. Вечером Шимрод зашел в гостиную, чтобы зажечь светильники. Грофинет выступил ему навстречу из теней:

– Так что же, господин Шимрод, вы меня заметили, когда проходили мимо?

Мысли Шимрода были заняты чем-то другим; кроме того, темный угол, где стоял Грофинет, оказался вне поля зрения волшебника.

– Что правда, то правда! – признал Шимрод. – Я совершенно тебя не заметил.

– А это значит, – с волнением, таинственным тоном сказал Грофинет, – что я научился становиться невидимым!

– Чудесно! И в чем заключается твой секрет?

– Залог успеха – просто-напросто достаточное умственное усилие, – охотно объяснил Грофинет, но тут же предупредил: – Но если у вас сразу не получится, не отчаивайтесь. Это очень трудно.

– Посмотрим!

На следующий день Грофинет отрабатывал новый трюк. Шимрод звал его:

– Грофинет! Ты где? Ты снова стал невидимкой? – После чего Грофинет торжествующе выходил из угла.

Однажды Грофинет подвесил себя на потолочных балках рабочего кабинета, лежа, как в гамаке, на паре подвязанных ремешков. Заходя в кабинет, Шимрод мог бы и не заметить его, если бы Грофинет не забыл поднять длинный хвост с пучком рыжеватой шерсти на конце, покачивавшийся посреди комнаты.

Мало-помалу Грофинет решил покончить с воображаемыми амбициями и всерьез заняться изучением чародейства. С этой целью он часто оставался в кабинете Шимрода и наблюдал за тем, как тот манипулировал приборами. Тем не менее Грофинет страшно боялся огня; каждый раз, когда аппаратура Шимрода по той или иной причине испускала язык пламени, Грофинет панически выскакивал из комнаты – и в конце концов распрощался с надеждой стать волшебником.

Приближался канун летнего солнцестояния. Шимрод стал плохо спать, а когда все же засыпал, ему снились исключительно яркие сны. Во сне он постоянно видел один и тот же пейзаж: террасу из белого камня над пляжем из белого песка, а дальше – спокойное синее море. Террасу отделяла мраморная балюстрада; равномерно набегавшие волны разливались пеной по песку.

В первом сне Шимрод стоял, облокотившись на балюстраду и праздно глядя в море. По пляжу к нему шла темноволосая дева с гибким и тонким станом, в свободном платье без рукавов из мягкой серовато-бежевой ткани. Когда незнакомка приблизилась, Шимрод заметил, что она немного выше среднего роста. Ее темные волосы, перевязанные темно-красным шнурком, спускались почти до плеч. Ее обнаженные руки и ноги были изящны, кожа отличалась бледно-оливковым оттенком. Шимрод находил ее невыразимо прекрасной – кроме того, в ней и во всем ее существовании как таковом скрывалось нечто таинственное и провоцирующее. Проходя мимо, она обернулась к Шимроду с невеселой полуулыбкой, не приглашающей, но и не запрещающей, после чего удалилась по пляжу и скрылась из виду. Шимрод встрепенулся в постели и проснулся.

Второй сон был таким же, с той разницей, что на этот раз Шимрод позвал прекрасную деву и предложил ей взойти на террасу; она чуть задержалась, с улыбкой покачала головой и ушла.

Третьей ночью она остановилась и спросила:

– Почему ты зовешь меня, Шимрод?

– Хочу, чтобы ты хотя бы поговорила со мной.

Незнакомка потупила глаза:

– Нам лучше не говорить. Я плохо знаю мужчин и боюсь тебя, потому что чувствую какое-то странное влечение, когда прохожу мимо.

На четвертую ночь дева из его снов снова задержалась и, поколебавшись, медленно подошла к террасе. Шимрод спустился по ступеням навстречу, но она остановилась – и Шимрод обнаружил, что не может к ней приблизиться; во сне это не показалось ему необычным. Он спросил:

– Сегодня ты будешь со мной говорить?

– Не знаю, что тебе сказать.

– Почему ты гуляешь по пляжу?

– Потому что мне так нравится.

– Откуда ты? Куда ты идешь?

– Я сновидение; я появляюсь, порожденная мыслями, а потом исчезаю.

– Даже если ты порождение сна, подойди ближе и останься со мной. Ведь это мой сон, и ты должна мне подчиняться.

– Ты неправильно понимаешь природу снов. – Уходя, она обернулась через плечо, и Шимрод, когда он наконец проснулся, точно помнил выражение ее лица. Его пытались околдовать! Но с какой целью?

Шимрод вышел погулять на луг, анализируя каждый доступный истолкованию аспект возникшей ситуации. Кто-то пытался ненавязчиво заворожить его образом таинственной красавицы – что в конечном счете, несомненно, должно было нанести ему ущерб. Кто мог напустить такую порчу? Шимрод перебирал в уме известных ему чародеев, но ни у кого из них не было повода морочить ему голову призраком странной прекрасной девы.

Шимрод вернулся в лабораторию и попытался вызвать знамение, но ему не хватило необходимой для этого бесстрастности, и знамение рассыпалось режущим глаз калейдоскопом слишком ярких цветов.

Вечером того же дня он допоздна засиделся в кабинете, слушая, как прохладный ветер вздыхает в кронах деревьев за усадьбой. Неизбежная перспектива сна вызывала у него недобрые предчувствия – и в то же время какую-то виноватую надежду, которую он тщетно пытался подавить.

– Ну хорошо! – набравшись храбрости, решил подбодрить себя Шимрод. – Займемся этим вопросом вплотную и разведаем, куда нас хотят заманить.

Шимрод лег на койку и закрыл глаза. Сон долго не приходил; часами Шимрод ворочался в болезненной полудреме, нервно реагируя на каждую фантазию, возникавшую в уме. Наконец он уснул.

Сновидение не заставило себя ждать. Шимрод стоял на террасе; по пляжу к нему, не торопясь, шла дева с обнаженными руками, босая, с черными волосами, развевающимися на морском ветру. Шимрод ждал, облокотившись на балюстраду и сдерживая волнение. Позволить противнику заметить свое нетерпение – плохая стратегия даже во сне. Дева подошла ближе – Шимрод спустился к ней по широким мраморным ступеням.

Ветер стих, не было слышно даже прибоя; темноволосая дева остановилась и ждала. Шимрод приблизился еще на несколько шагов и уловил в воздухе ее тонкий аромат – аромат фиалок. Их разделяло расстояние не больше вытянутой руки – Шимрод, казалось, мог бы прикоснуться к ней.

Она заглянула ему в лицо, улыбаясь своей задумчивой полуулыбкой, и сказала:

– Шимрод, мне больше нельзя к тебе приходить.

– Почему?

– У меня не осталось времени. Мне суждено удалиться на планету звезды Ахернар.

– И ты покинешь меня по своей воле?

– Я зачарована.

– Скажи, как рассеять эти чары.

Его собеседницу, судя по всему, одолевали сомнения:

– Не здесь.

– Где же?

– Я приеду на Ярмарку Гоблинов. Ты можешь встретиться со мной на ярмарке?

– Могу! Расскажи, какие чары тебя околдовали, чтобы я мог подготовить заклинание и рассеять их.

Дева медленно отвернулась.

– На Ярмарке Гоблинов. – Бросив еще один взгляд через плечо, она удалилась.

Шимрод задумчиво смотрел вслед ее удаляющейся фигуре… У него за спиной раздался оглушительный рев – словно десятки голосов одновременно возопили в дикой ярости. Песок задрожал под тяжелыми шагами, но Шимрод стоял как парализованный, не в силах обернуться и увидеть, что ему грозило.

Он проснулся на койке в Трильде; сердце его часто билось, дыхание перехватило. Наступило самое темное время ночи, еще не было даже намека на рассвет. Угли в камине еле теплились; Грофинет тихо сопел в своей глубокой подушке – с койки было видно только его большую ступню и длинный тонкий хвост.

Шимрод развел огонь поярче и вернулся на койку. Он лежал, прислушиваясь к звукам ночи. Откуда-то с луга донесся печальный мелодичный свист; проснулась какая-то птица – может быть, разбуженная филином.

Шимрод сомкнул веки и спокойно проспал до утра.

Ярмарка Гоблинов должна была скоро начаться. Шимрод запаковал свои магические инструменты, книги, либрамы, фильтры и преобразователи в сундук, после чего произнес над сундуком «заклятие искажения видимости»: сундук съежился, потом вывернулся наизнанку семь раз в точной последовательности магических превращений и в конечном счете стал чем-то вроде тяжелого черного кирпича, который Шимрод спрятал под очагом.

Грофинет, стоявший у двери, наблюдал за его махинациями в замешательстве:

– Зачем вы это делаете?

– Мне нужно ненадолго покинуть Трильду – а воры не могут украсть то, чего не найдут.