Дети фей нередко отличаются капризностью, склонностью к истерическим припадкам и злонамеренностью. Друн, веселый мальчик с подкупающе невинными повадками, очаровал фей спокойным нравом, блестящими русыми кудрями, темно-голубыми глазами и слегка поджатым ртом, постоянно кривившимся так, будто он вот-вот улыбнется. Феи нарекли его Типпитом, осыпáли его поцелуями, кормили орехами, цветочным нектаром и хлебцами из травяных семечек.

Неотесанность, с точки зрения фей, – непростительный грех; не теряя времени, они приступили к образованию Друна. Его научили преданиям цветов и причудам трав, он лазил по деревьям и досконально изучил всю Придурковатую поляну, от Кустистого холма до Звонкого ручья. Он понимал язык леса, в том числе тайные переклички фей, так часто напоминающие птичий щебет.

В обители фей время идет быстрее, и за один звездный год в жизни Друна прошло восемь лет. Первую половину этого срока он провел безмятежно и беззаботно. Когда можно было сказать, что он достиг пятилетнего возраста (в обители полулюдей такие понятия не поддавались однозначному истолкованию), он обратился с вопросом к Твиск, к которой относился примерно так, как младший брат мог бы относиться к благосклонной, но взбалмошной сестре:

– Почему у меня нет крыльев, как у Дигби? Я тоже хочу летать – пожалуйста, сделай что-нибудь.

Твиск, сидевшая в траве и занимавшаяся плетением первоцветов, ответила неопределенным жестом:

– Летают только дети фей. А ты не совсем эльф, хотя у нас тебя все любят, ты самый восхитительный, Типпит! Сейчас сделаю тебе венок из первоцветов, и ты станешь еще милее, гораздо красивее Дигби – у того хитрая рожа, как у лисенка.

Друн настаивал:

– Если я не совсем эльф, то кто я такой?

– Ну, надо полагать, ты благородного происхождения – наверное, принц королевской крови. А зовут тебя на самом деле Друн. – Эти сведения фея Твиск почерпнула необычным образом. Любопытствуя по поводу того, что поделывает ее рыжеволосая дочь, Твиск посетила хижину Грайта и Уайны как раз тогда, когда к ним нагрянула делегация короля Казмира. А впоследствии, спрятавшись на соломенной крыше, она подслушала причитания Уайны, сожалевшей о потерянном младенце Друне.

Друн был не вполне удовлетворен полученной информацией:

– Кажется, мне больше хочется быть эльфом.

– Мы еще посмотрим, кем ты будешь, – вскочив на ноги, воскликнула Твиск. – А пока что ты у нас – принц Типпит, повелитель всех первоцветов!

Некоторое время дела на Придурковатой поляне шли своим чередом, и Друн старался не думать о неприятном вопросе своего происхождения. В конце концов, король Тробиус владел чудесными тайнами волшебства, и в свое время, когда Тробиус будет в духе и Друн его вежливо об этом попросит, конечно же запросто превратит Друна в эльфа.

В обители фей только одно существо относилось к Друну с откровенной неприязнью: Фалаэль, эльф с девичьим лицом и телом мальчика, непрестанно изобретавший новые проказы. Фалаэль командовал двумя армиями мышей, наряженных в роскошные униформы. Первая армия красовалась в красных с золотом мундирах, а вторая носила голубые камзолы с белыми отворотами и серебряные шлемы. Они храбро маршировали навстречу с противоположных сторон поляны и устраивали великую битву, а феи Щекотной обители аплодировали доблести победителей и оплакивали падших героев.

Кроме того, Фалаэль был изрядным музыкантом. Он собрал оркестр из ежей, горностаев, ворон и ящериц и научил их пользоваться разными инструментами. Они играли так хорошо и мелодично, что король Тробиус позволил им исполнить «Великую павану» на весеннее равноденствие. Впоследствии, однако, Фалаэлю надоело заниматься оркестром. Вороны разлетелись, два горностая-контрабасиста напали на ежа, барабанившего с чрезмерным усердием, и ансамбль распался.

После этого, изнывая от скуки, Фалаэль решил превратить нос Друна в длинного зеленого угря, который, изогнувшись головой назад, гипнотизировал Друна неподвижным взглядом. Испуганный и расстроенный Друн, естественно, прибежал к своей мачехе Твиск, та возмущенно пожаловалась королю Тробиусу, а король вынес справедливый приговор: лишил Фалаэля дара речи на восемь дней, что, с точки зрения болтливого эльфа, было жестоким наказанием.

Отбыв восемь дней немоты, Фалаэль продолжал молчать еще три дня – исключительно из свойственного ему извращенного упрямства. На четвертый день он подошел к Друну:

– Ябеда! Из-за тебя мне пришлось претерпеть унижение – мне, Фалаэлю, превосходящему всех множеством талантов! Почему тебя удивляет мое негодование?

– Не забывай, что я не превращал твой нос в угря! – с достоинством ответил Друн.

– Чья вина в том, что ты не понимаешь шуток? И почему бы ты стал уродовать мое прекрасное лицо? У тебя-то вообще не лицо, а комок теста с двумя сливами вместо глаз! Вульгарная физиономия, отражающая глупости, блуждающие в пустой башке! Но чего еще ожидать от простого смертного? – торжествующий Фалаэль подскочил в воздух, трижды кувыркнулся и, застыв в позе античного героя, величественно поплыл над поляной.

Друн нашел фею Твиск:

– Это правда, что я смертный? И мне никогда не стать эльфом?

Пристально взглянув на него, Твиск ответила не сразу:

– Да, ты смертен. И ты никогда не станешь эльфом.

Друн еще не совсем понимал, что произошло, но с этой минуты его жизнь изменилась. Безмятежная невинность привычных забав стала напряженной, эльфы и феи искоса наблюдали за ним, и с каждым днем он чувствовал все большее отчуждение.

На Придурковатой поляне настало лето. Однажды утром Твиск подошла к Друну и произнесла голосом, похожим на перезвон серебряных колокольчиков:

– Время пришло. Тебе пора покинуть обитель и найти собственный путь в этом мире.

Друн стоял, пораженный горем, слезы катились по его щекам.

– Теперь тебя зовут Друн, – продолжала Твиск. – Ты сын принца и принцессы, но оба они исчезли с лица земли, так что искать их бессмысленно.

– Но куда же я пойду?

– Куда дует ветер? Иди туда, куда тебя приведет судьба!

Друн отвернулся и собрался уходить – слезы слепили его.

– Постой! – окликнула его Твиск. – Все собрались, чтобы с тобой попрощаться. Ты не уйдешь без наших подарков.

Обитатели Придурковатой поляны, приунывшие вопреки обыкновению, пожелали Друну счастливого пути. Король Тробиус провозгласил:

– Типпит, или Друн, как тебя следует именовать отныне! Время пришло! Сегодня ты сожалеешь о том, что расстаешься с нами, потому что мы рядом, потому что, кроме нас, ты никого не знаешь. Но скоро мы погаснем в твоей памяти, как искры костра, разлетаясь, гаснут во мраке ночи. Когда ты состаришься, ты сам будешь удивляться странным снам своего детства.

Эльфы и феи окружили Друна, плача и смеясь. Они нарядили его в прекрасную одежду: темно-зеленый камзол с серебряными пуговицами, синие бриджи из крепкой льняной саржи, зеленые чулки, черные башмаки и черную шапочку с загнутыми полями, заостренным козырьком и алым плюмажем.

Кузнец Флинк подарил Друну волшебную шпагу:

– Эту шпагу зовут Дассенах. Она будет расти вместе с тобой, всегда подходя тебе по росту. Ее лезвие никогда не затупится, и тебе стоит только позвать ее, как она очутится у тебя в руке.

Боаб надел ему на шею цепочку с медальоном:

– Это талисман, отгоняющий страх. Носи с собой этот черный камень в оправе, и тебя никогда не покинет отвага!

Эльф Нисмус подарил ему свирель:

– Пусть тебя сопровождает музыка. Где бы ты ни заиграл, все вокруг начнут танцевать, и в компании с тобой всегда будет весело.

Король Тробиус и королева Боссума поцеловали Друна в лоб. Королева дала ему небольшой кошель, содержавший золотую крону, серебряный флорин и медный грош.

– Это волшебный кошель, – сказала она. – Он никогда не опустеет; больше того, если ты дашь кому-нибудь монету, но захочешь, чтобы она вернулась, тебе стоит только постучать по кошельку, и монета прилетит обратно!

– А теперь храбро иди вперед! – кивнул король Тробиус. – Ступай своей дорогой и не оглядывайся – если оглянешься, семь лет тебе не будет сопутствовать удача. Только так можно покинуть обитель фей!

Друн отвернулся и зашагал по Придурковатой поляне, глядя только перед собой. Фалаэль, сидевший поодаль, не принимал участия в прощальной церемонии. Но теперь он отправил вслед за Друном зачарованный пузырь звука, который никто не мог услышать. Плывя над поляной, пузырь догнал Друна и неожиданно лопнул у него за спиной:

– Друн! Друн! Один момент!

Друн остановился и обернулся, но увидел только пустую поляну, отзывавшуюся эхом издевательского смеха Фалаэля. Где была обитель? Куда делись павильоны, гордые штандарты с плещущими по ветру хоругвями? Все, что осталось, – пологое, поросшее травой возвышение там, где посреди поляны кривился чахлый дуб.

Огорченный Друн отвернулся и побрел прочь. Может ли быть, что король Тробиус в самом деле ниспошлет ему семь лет сплошных неудач только потому, что Фалаэль снова сыграл с ним злую шутку? Законы полулюдей изредка нарушались, но только изредка.

Флотилия летних туч закрыла солнце, и лес заметно помрачнел. Друн потерял способность ориентироваться и вместо того, чтобы направиться на юг, где кончался лес, побрел сначала на запад, а потом стал постепенно поворачивать к северу, все дальше углубляясь в чащу под древними дубами с шишковатыми стволами и огромными раскидистыми ветвями, взбираясь на припушенные мхом скальные обнажения, вдоль тихих ручьев, окаймленных папоротниками… и так прошел весь день. Перед заходом солнца Друн изготовил нечто вроде постели из папоротника и с наступлением темноты улегся в зарослях орляка. Он долго лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к звукам леса. Зверей он не боялся – они издали замечали выходца из обители фей и обходили его. Но в чаще бродили другие существа – что, если одно из них его почует? Друн не хотел даже думать о последствиях. Он прикоснулся к талисману, висевшему на шее, и подумал: «Хорошо, что я не знаю страха. Иначе мне не удалось бы уснуть от беспокойства».

Наконец веки его отяжелели, и он заснул.

Тучи разбежались; полумесяц воспарил в небо, и лунный свет стал просачиваться сквозь листву на лесную подстилку. Так прошла ночь.

На рассвете Друн встрепенулся и приподнялся в гнезде из мятых листьев папоротника. Озираясь по сторонам, он вспомнил изгнание из обители фей. Безутешный, он сидел, обняв руками колени, одинокий и потерянный… Издалека, из лесной чащи, послышался переливчатый свист – Друн насторожился, прислушался… Нет, это была всего лишь птица, а не перекличка фей. Поднявшись на ноги, Друн стряхнул с себя остатки травы и земли. Неподалеку он нашел заросший каменный уступ, сплошь покрытый земляникой, и таким образом позавтракал. У него несколько поднялось настроение. Наверное, все было к лучшему. Так как он не родился эльфом, ему давно уже пора было проложить себе дорогу в мире людей. Разве он не был, в конце концов, сыном принца и принцессы? Ему нужно было только найти своих родителей – все остальное приложится.

Друн снова огляделся. Вчера он явно повернул куда-то не туда – а куда надо было идти? Друн практически ничего не знал о землях, окружавших Тантревальский лес, и никто не научил его ориентироваться по солнцу. Он выбрал случайное направление и вскоре вышел к ручью; вдоль берега ручья можно было заметить некое подобие тропы.

Друн задержался, чтобы приглядеться и прислушаться. По тропам ходят, а в глубине леса встреча с другим путником не сулила ничего доброго. Может быть, лучше было бы перейти ручей и снова углубиться в лес, оставив тропу позади. С другой стороны, тропа могла куда-нибудь привести и, если соблюдать осторожность, опасностей можно было избежать. В конце концов, какого врага он не посмел бы встретить лицом к лицу и победить с помощью своего талисмана и надежного клинка Дассенаха?

Друн расправил плечи и зашагал по тропе, направившись на северо-восток, то есть еще глубже в лес. Через два часа он вышел к просеке, усаженной давно одичавшими сливовыми и абрикосовыми деревьями.