– Чего ей бояться? – Касл скривил лицо. – Не такие уж мы страшные.

– Если бы я счел, что девочка растет в неподобающих условиях, то, как правитель Закряжья, мог отнять малышку и отдать ее в приют. У нас есть такой, ты не знал? Он носит имя моей матери. Детский приют Марии Хорр.

– Откуда мне знать? Меня сейчас волнует только одно – где взять деньги на мясо. Мать меня убьет.

– Поехали к ней, – Стефан постучал по стенке кареты и крикнул кучеру: – На перевал!

– Хочешь попытать там счастья?

– Посмотрю, в каких условиях ты живешь.

– А если не понравятся, сдашь меня в приют? – Касл широко улыбнулся.

Но шутка не прошла. Стефан не ответил. Откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Он впервые ехал в дом друга. За столько лет ни разу не поинтересовался, насколько матери Касла приходится тяжело. А ведь в том, что старый барон разорился и умер, есть и его, Стефана, вина. Не отдай он власть в Закряжье королю, пограничная застава и сейчас служила бы исправно и приносила достойные деньги.

За всю свою сознательную жизнь молодой граф Хорр минимум четыре раза за год пересекал перевал. Он не видел, как меняется крепость – камни оставались все так же крепки, а на сторожевой башне все так же развевается флаг короля Вильхельма Второго. Только если раньше у шлагбаума стоял часовой и выходили досматривать повозки пограничники, то сейчас о прежних порядках напоминали лишь крашеные в цвет флагов Закряжья и Кардеры пограничные столбы.

Из трубы мрачного каменного здания, служившего в давние времена казармой, валил дым. Во дворе раздетый по пояс мужик колол дрова, а два подростка сноровисто перетаскивали поленья в дом, протоптав по снегу грязную дорожку.

Увидев въезжающую во двор карету, все трое прекратили работу и согнулись в пояс, приветствуя важного гостя и своего хозяина. Друг выглядел смущенным, но хорохорился. Улыбался и подшучивал. Походя раздавал путающейся под ногами детворе подзатыльники.

– Откуда столько детей? – Стефан не привык к детскому шуму. В его замке даже слуги разговаривали вполголоса.

– Постояльцы сняли комнаты на всю зиму. Столичные. Лекарь прислал. Сказал, что детям полезен разреженный воздух. У нас здесь даже он целебный, – Касл подмигнул Стефану и уже шепотом добавил: – Приходится доплачивать за каждого присланного пациента, чтобы не забывал рекомендовать перевал. Иначе всю зиму, как медведи в берлоге, лапу сосали бы.

Стоило войти в дом, как появилась мать Касла. Только оторвавшаяся от плиты, она торопливо вытирала руки о полотенце. Волосы прилипли к вспотевшему лбу. На подобающее для титула баронессы платье был надет фартук, заляпанный соусом. Она не сразу вспомнила о нем. Творя приветственный поклон, ахнула и торопливо сняла грязный фартук.

Стефан не впервые видел леди Фок, но всегда издалека. Проезжая перевал, никогда не останавливался – предпочитал снимать комнаты на постоялых дворах, расположенных ближе к столице. Те соответствовали его статусу.

– Мама, это мой друг граф Хорр. Он приехал к тебе с деловым предложением.

У матери в глазах зажглась тревога.

– Только не говорите, что хотите выкупить наш постоялый двор. Я только сегодня отказала одному столичному прохвосту. Повадились.

– Нет-нет, мама, совсем не это, – Касл обнял мать за плечи. Такую же тонкую и звонку, как сын. Только ее волосы, не в пример Каслу, были аккуратно собраны на затылке. – Лорд Хорр хотел бы знать, согласилась бы ты принять его руку и сердце, если бы он вдруг предложил. Чисто теоретически. Ответь да или нет.

– Вам кто-то отказал? – сочувственно спросила она. – Неужели у женщин нет глаз? Вы красивы, умны и богаты. Конечно же, я без раздумий ответила бы «да».

– И я «да».

– Я тоже согласна.

Как оказалось, в нише, где у камина расположили несколько кресел и просторный диван, сидели постоялицы, увешанные детьми. Все как одна сказали графу свое «да».

Если бы нервная система Стефана была послабей, сейчас он лежал бы в глубоком обмороке. Граф медленно перевел взгляд на хлопающего ресницами Касла.

– Что ж. Сегодня у меня богатый урожай, – произнес он побелевшими губами. – Сразу пять «да». Теперь только осталось посмотреть, как пройдет ночь.

– Хочешь, я проведу ее с тобой? – из добрых побуждений или желая загладить свою вину, Касл вызвался поддержать друга, не замечая, как вытягиваются лица у присутствующих дам.

– Неужели согласится? – спросила одна из постоялиц.

– Если ему отказывают женщины, то поневоле обратишь внимание на мужчину, – пожалела Стефана другая. Они все понимали. Видели, что человек страдает.

Стефан молча развернулся и вышел. У кареты, где его догнал Касл, снял с руки кольцо и вложил в ладонь друга.

– Отдашь матери. Не продешевите, когда будете продавать. На вырученные деньги легко проживете полгода.

– Так мне ехать с тобой или нет? – у Касла покраснел нос, и он приплясывал от холода. На перевале ледяной ветер буквально жалил, а одежда друга, хоть и смотрелась франтоватой, была на рыбьем меху.

– Утром навестишь. Захвати с собой ружье. Если увидишь зверя – пристрели.

Глава 6. Сотня чертовых «да»

Касл кинулся к другу. Обнял и крепко прижался к нему.

– Прости, я хотел помочь, – порывисто произнес он.

– Прощаешься, что ли? – Стефан задрал бровь.

– Пока ты понимаешь человеческую речь, почему бы не попросить прощения, – виноватая улыбка скривила лицо барона.

– Прощай, друг, – Стефан с трудом отцепил Касла от себя.

– До свидания. Я утром буду. С ружьем.

В карете Стефан несколько раз обернулся. Тощая фигурка барона так и стояла у ворот, пока не исчезла в круговерти снега. Начавшийся внезапно, он быстро залепил стекла. Стефан снял перчатки и посмотрел на изуродованные черными когтями пальцы. Сколько их будет завтра? Перейдут на другую руку, или первая полностью сделается похожей на волчью лапу?

Заехав в город, поплотнее укутался в меховой плащ. Закрыл глаза, отдаваясь тревожным думам. Но карета вдруг дернулась раз, другой. Кучер осадил лошадей. Послышались его недовольные крики и чей-то плаксивый голос, умоляющий позволить сказать графу всего одно лишь слово.

Стефан приоткрыл дверь, чтобы глянуть, кто просит помощи. Сегодняшний день показал, что нуждающихся немало. К ступеньке тут же подбежала женщина. Платок намотан крест-накрест, на ногах огромные мужские башмаки, край юбки обтрепался и сильно намок. Снег чавкал под ее ногами и смешивался с грязью. Несчастная держала за руки двух детей. Лет трех-пяти. Таких же плохо одетых. Смотрели на хозяина города испуганно.

– Да! – задыхаясь, выкрикнула женщина. – Да!

– Что «да»? – не понял Стефан.

– Люди говорят, надо ответить «да», если вы спросите, хочу ли я за вас замуж. Я вдова! И на все согласна. Хотите, пол буду мести или белье стирать. Только не оставьте без милости!

– Дайте золотой! Дайте золотой! – дети протянули замерзшие ладошки и сделали плаксивые лица.

Стефан отшатнулся, не ожидая такого подвоха. Кучер соскочил с облучка и кинулся на помощь хозяину. Замахнулся кнутом, чтобы отогнать, но карету облепили неизвестно откуда набежавшие женщины. Работали локтями, чтобы пробиться вперед.

– Да! Да! – вопили они. – Мы тоже согласны, только дайте золотой!

Кучер встал спиной к двери, едва сдерживая напор.

Понимая, что просто так уехать уже не получится, хозяин Закряжья выбрался из кареты. Велев кучеру занять свое место, поднял руку, чтобы возбужденные женщины перестали кричать.

– Завтра утром, сразу после службы в храме, каждая из вас будет выслушана. Священник запишет имена страждущих и предоставит мне бумаги. Я не оставлю вас в беде.

– А золотой? Нам дадут по золотому? Старухе-палачихе дали, а нам?

– Помощь будет оказана, но только после рассмотрения каждого случая отдельно, – Стефан знал, как слаб народ до дармовщины. Запишутся даже те, кто сыт и обут.

Приказав кучеру остановиться у храма, граф направился к небольшому домику, где жил священник. Тот уже готовился ко сну.

– Доброй ночи, отец Серафим, – по заведенному порядку Стефан поцеловал перстень на руке старика. – Вы жаловались, что паства маловата, и что местные не жалуют храм. Завтра ждите наплыва. Если хотите, чтобы страждущие приходили чаще, встретьте их добрым словом, а не строгим поучением. Они все нуждаются в помощи. Запищите каждого с пометкой, на какую беду жалуется. Будем по мере возможности помогать.

– Хорошее дело задумали, Ваше Сиятельство. Богоугодное. Я приложу все силы, чтобы удержать вновь прибывших и приучить к молитвам. Бог милосерден, но и мы должны поддерживать его щедрыми подношениями.

Старик вытянул вперед сухонькую руку. Глаза его при этом хитро блестели. Улучил момент, чтобы получить внеочередную мзду. Сам-то граф перестал заходить в храм.

Стефан снял с пальца крупное кольцо и отдал старику. Тот, довольный, перекрестил хозяина Закряжья.

– Всем по заслугам воздастся, – сказал он елейным голоском, пряча перстень в карман.

Стефан только хмыкнул. Знал бы отец Серафим, насколько он сейчас прав. Воздается графу за все, что когда-то натворил.

Дома молчаливые слуги помогли раздеться. Они уже знали, что хозяин снимает перчатки только в своих покоях. Ужин подали в библиотеку, где граф обложился книгами, которые привез из путешествия по Западу.

«Оборотни и влияние на них луны», «Две личности в одном теле», «Как укротить в себе зверя», «Гон в брачный период». Раздосадованный знаниями, не обещающими благоприятного исхода, Стефан сбросил стопку книг на пол. Упав, одна из них открылась на картинке, где ликан тащил на плече голую женщину. Его оскаленная пасть и горящие глаза ничего хорошего бедняжке не сулили.

Отодвинув от себя тарелку с мясом (по какой-то новой прихоти он полюбил недожаренное, чтобы на блюде оставалась лужица крови), Стефан подпер голову рукой. Сегодняшняя поездка показала ему всю глубину его падения. Будь он в молодости таким же разумным, как сейчас, то относился бы к людям с большим вниманием.

«Они живые, пусть со своими страстями и странностями, но живые. А я ничего этого не видел. Да я даже не замечал, в каком отчаянном положении находится мой ближайший друг!»

Надо было заработать проклятие, чтобы хозяин Закряжья осознал, как был слеп. Сейчас Стефан полной ложкой хлебал результаты своей горделивости, нетерпимости и равнодушия.

Да, он занимался благотворительностью – содержал приют для детей и школу, где учились простолюдины, не имеющие возможности платить за обучение, но делал все, скорее, по привычке, чем по велению души. Мама начала, а он продолжил. Не было никакого полезного дела, которое он придумал бы сам. Строительство храма для чужого бога не в счет.

Стефан догадывался, что ему предстоит тяжелая ночь. С проклятием шутки плохи. А ему насовали этих «да» бессчетно. Конечно, никому из кричащих на улице женщин он руки не предлагал, но спросить, зачтется их согласие или нет, было не у кого. Ведьму так и не нашли. Поэтому, одевшись в халат и захватив с собой одеяло, хозяин Закряжья направился в грот. Он не хотел, чтобы слуги заметили, что их хозяин все больше и больше теряет в себе человеческое.

Даже если он будет кричать, в подземелье его не услышат. Не прибегут и не начнут барабанить в дверь с глупыми вопросами «Хозяин, с вами все в порядке?». Нет, он не в порядке и вряд ли будет, пока не спадет проклятие.

В винном погребе задержался у полки с запыленными бутылками. Взял одну. Факел зажигать не стал, побрел в полной темноте, уже наизусть зная, сколько в каменной лестнице ступенек.

Грот встретил мягким светом. Цветы развернули головки в его сторону.

– Это я, – сказал он им. Сил на большее не было.

– Я! Я! Я! – подхватило эхо.