Нахмурив лоб, брат Аристид задумчиво перебирал бусины на четках. Норберт не смел его беспокоить и молча хлебал варево, стараяь поменьше скрести ложкой по стенкам миски.

– Значит, я не ошибся, – наконец молвил Аристид. – Почти.

Норберт пожал плечами:

– Так даже лучше. В Миссолене паника, империя оцепенела. Пока Совет соберется, пока выберет нового, пока коронует… Вам точно ничто не будет угрожать, – он продолжал говорить, но засмущался под снисходительной улыбкой Аристида. – Даже Великий наставник о вас на время забудет.

Брат Аристид лишь покачал головой с безмятежной улыбкой на устах.

– Нет-нет, дражайший брат, сейчас самое время напомнить ему о себе, – мягко сказал он и бросил взгляд на дорожный мешок. – Я покидаю Агаран сегодня же. Один. Мне нужно как можно скорее попасть в Эллисдор.

1.2 Эллисдор

– Попалась! – Грегор почти настиг Ириталь, но схватил только ленту из ее прически. Девушка взвизгнула от неожиданности.

– Рано радуешься! – она дернула себя за косу так, что алая змейка выскользнула из прически и осталась у Грегора в руках. Отбежав на несколько шагов, девушка скорчила рожу и поклонилась на шутовской манер. – Теперь поглядим, так ли хорош Грегор Волдхард в беге, как в бою.

Она подхватила юбки и рванула в сторону леса, не дав Грегору опомниться. Он огляделся и удовлетворенно хмыкнул: наконец-то им удалось оторваться от многочисленных нянек девушки. Грегор почесал нос, поправил съехавший набок ворот рубахи, сунул трофей за пазуху и, прикинув путь покороче, ринулся за добычей. Умела же она дразнить, эта Ириталь. А он, дурак, всякий раз отвечал на ее провокации.

– Ну, чертовка… Не уйдешь! – ревел он, прыгая по скользким от росы кочкам. Грегору с его мощной комплекцией преследование давалось нелегко. Девица же неслась по полю, точно лань. Бежала, смеялась, размахивала руками, подставляла лицо ветру, – сущее дитя. Но Грегор всегда помнил, кем она являлась. Забудешься хоть единожды – не миновать беды.

– Быстрее, ваша рохлесть! – добежав до леса, Ириталь забралась на пень и помахала рукой. – Кстати, ты снова проиграл.

Ему оставалось лишь тихо ворчать, спотыкаясь о коряги. Ириталь Урданан наверняка была самой быстроногой уроженкой Латандаля и совершенно точно – красивейшей женщиной во всем мире. Ей прочили великое будущее: счастливица с Меткой Гинтаре на теле рождалась раз в столетие и могла принадлежать либо императору, либо богу. И Грегора, конечно же, угораздило по уши втрескаться в эту недоступную красавицу. У них вообще все вышло неправильно: Грегору выпала честь быть почетным защитником Ириталь в Хайлигланде, а она возьми да ответь на его любовь. Годы шли, они оба давно достигли зрелости, но чувств друг к другу не утратили. Правда, чем старше становилась Ириталь, тем реже им удавалось видеться: свита высокородной латанийки охраняла девицу, точно сокровище. Впрочем, хитрости ей было не занимать, и она порой находила способы остаться с Грегором наедине. Беда была лишь в том, что в первую очередь они обманывали сами себя. Знали же, что чем дольше поддерживают эту тайную связь, тем больнее ударит неминуемое расставание.

Хуже всего было то, что ни Грегор, ни Ириталь понятия не имели, когда этот момент настанет – Знак Божий мог появиться хоть завтра. И потому Ириталь Урданан проживала каждый день с Грегором как последний.

– Ну же! – крикнула она. – Где ты?

Усилием воли Грегор заставил себя отвлечься. Думать о плохом не хотелось, особенно сегодня. Весь Хайлигланд праздновал долгожданный приход весны, да и с погодой наконец-то повезло. Жители столичного Эллисдора и окрестностей высыпали на улицу, праздновали, угощали друг друга свежим элем, пели песни. Молодежь затеяла на едва зазеленевших лугах игры, а танцы грозили закончиться лишь на рассвете. Но Грегор любил праздники еще и за то, что во время гуляний они с Ириталь могли улизнуть в какое-нибудь укромное местечко. Вот и сейчас латанийка свернула с тропинки и зашагала к большому поваленному дереву, их излюбленному месту.

Грегор догнал ее на опушке – девушка распустила золотистую косу, заткнула подол юбки за пояс и увлеченно скребла дерево ножичком.

– Зачем? – спросил хайлигландец, расстелив плащ.

– Хец, сын конюха, заболел. Отвар из этого гриба хорошо снимает жар. Решила взять, раз увидела.

Грегор дождался, пока Ириталь закончит, а затем притянул к себе и зарылся носом в ее в волосы – макушка девушки доставала ему ровно до подбородка. Наверняка смотрелись они смешно, но ему нравилась ее хрупкость, и хотелось ее оберегать. Впрочем, по сравнению с этой утонченной особой чаще всего он ощущал себя грубым и необразованным чурбаном.

– Не удивлен, что здесь тебя так любят, – сказал он, крепче обняв девушку. – Мой народ ценит, когда знать не задирает нос. Все и так верят в твое божественное происхождение, а после проявления сострадания к простым смертным и вовсе начнут считать живой святой.

– Брось! – отмахнулась латанийка. – Я делаю это не для того, чтобы меня все любили. Да и не верю во все эти божественные знаки.

– Но верят у тебя на родине. И во всей империи. – Грегор выпустил девушку из объятий, бухнулся на колени и раскинул руки в стороны, передразнивая экстаз иных проповедников. – Вижу как наяву – толпы страждущих идут к Ириталь Благочестивой, чтобы получить частичку святости в надежде на исцеление!

Латанийка звонко расхохоталась.

– Я – и благочестивая? После всех запретов, что мы с тобой нарушили? – она нависла над ним, назидательно грозя пальцем. – Гореть нам, проклятым грешникам, в Арзиматовом пекле!

– А что? Выглядишь ты и так почти как богиня. Глядишь, придет час, и я к тебе приползу с просьбой. Буду умолять благословить на какую-нибудь глупость вроде женитьбы на толстозадой графской дочке, которую мне непременно навяжут советники.

Ириталь от неожиданности выронила ножичек.

– Зачем ты так? – она говорила твердо, но по ее глазам Грегор понял, что переборщил. – Почему говоришь такие вещи, зная о моих долге и чувствах? Я ведь не выбирала участь родиться с Меткой. Не выбирала судьбу быть человеком, за которого все решают правители, советники да жрецы. Да, все это время я делаю, что прикажут, но такой судьбы я не хотела.

– Прости, я…

Ириталь жестом заставила его замолчать.

– Каждый день я просыпаюсь, моля Хранителя не давать Знаков, которые святоши смогут трактовать, как им будет удобно. Все, о чем я прошу в молитвах – остаться с тобой еще ненадолго. Будь моя воля, я бы отреклась от своего положения, от этой проклятой избранности, от осточертевшего посольства и необходимости разъезжать по всей империи и быть для людей живым символом того, во что сама не верю! Да только как это возможно? – Ириталь склонила голову и раздраженно вытерла мокрую щеку рукавом. Вечно она храбрилась и ненавидела плакать при свидетелях – воспитание и характер брали свое. – Если рождаешься с Меткой Гинтаре, себе не принадлежишь – таков закон. Либо меня выдадут за императора, либо, если Знак так и не проявится, запрут в монастыре до конца дней.

– Мне не по душе оба варианта, – Грегор подошел к Ириталь и вновь обнял крепко-крепко – так, что девушка даже охнула. – Прости меня. Я идиот и говорил, не подумав. Я бы все отдал за то, чтобы мы были вместе. Как увидел тебя впервые, еще в Ордене, так и пропал. Даже когда меня вернули в мир, дали титул и начали привечать знатных девиц на выданье, все равно не мог смотреть ни на кого другого. Видимо, так и умру влюбленным и холостым, если в твоей прелестной головке не созреет гениальный план, как обмануть пророчество и обвести вокруг пальца самых могущественных людей мира.

– Задача не из легких – я уже много раз думала об этом, – отозвалась латанийка. – Но в любом случае мы можем дождаться старости, когда моя утроба усохнет, и вместе уйти в монастырь.

Грегора передернуло.

– Это единственное, что заставит меня туда вернуться. Ты же знаешь, я ненавижу это место.

Ириталь пожала плечами и вымученно улыбнулась:

– Зато отмолим все развратные грешки.

– Только это нам и останется.

Они снова перевели разговор в шутку. Всегда так делали, когда речь заходила о будущем. И Грегору порой начинало казаться, что дождаться старости, дабы провести последние годы вместе с возлюбленной, было не самой скверной идеей, даром что Орден он ненавидел. Да только ждать всю жизнь не хотелось.

– Иди сюда, – он притянул девушку к себе и поцеловал. Ириталь ответила – жарко, как делала всегда, когда вспоминала, сколь кратким может быть их счастье. Обвила руками его коротко стриженную голову и закрыла глаза, отдаваясь моменту.

Позади них, со стороны поля, послышался хруст веток. Грегор отстранился.

– Спрячься за деревом, – сказал он. – Если что, уходим порознь.

– Да.

Ириталь огляделась, подмечая, не оставила ли следов своего присутствия, и, убедившись, что все в порядке, притаилась за поваленным стволом. Грегор отряхнул одежду, подхватил с земли плащ и, держа руку на рукояти кинжала, шагнул навстречу человеку, что пробирался сквозь заросли.

– Это я, Альдор! – громко шепнул незваный гость. – Не бейте, ваша светлость.

Грегор вздохнул с облегчением. Сенешаль Альдор ден Граувер был единственным другом, который знал об их с Ириталь секрете.

– Один?

– Да. Пожалуйста, пусть леди тоже выйдет. Я знаю, что вы вместе.

Ириталь с опаской выглянула из-за ствола.

– Альдор, на тебе лица нет, – изумилась она. – Что стряслось?

Граувер, и правда, выглядел неважно: каштановые вихры разметались в беспорядке, лицо с непривычно мягкими для северян чертами побледнело, глаза тревожно бегали. Грегору даже показалось, что худосочное тело друга била крупная дрожь.

– Что там у тебя? – он кивнул на письма, торчавшие из поясной сумки сенешаля.

– Новости из столицы. Первое – для вашей светлости. Второе письмо – для леди Ириталь. Простите меня.

– Боже, за что?

– За то, что приношу скверные вести, – Альдор протянул им послания. – Прошу, читайте немедленно. Это очень важно.

Грегор выхватил свернутый в трубочку плотный лист с печатью императорского двора. Ириталь, увидев герб родного Латандаля, с мгновение колебалась, но все же взяла себя в руки и надломила сургуч.

– Хранитель Милостивый и сын его Гилленай! – вырвалось у Грегора. – Дядя Маргий… Император умер.

– Да покоится его дух в Хрустальном чертоге, – следуя обычаю, отозвался Альдор. – Мне очень жаль, ваша светлость.

Грегор раздраженно отмахнулся.

– Что толку от жалости? Здесь пишут, что завещание было утрачено, а прямых наследников у дяди не осталось. Меня, как его племянника по матери, призывают в столицу на Совет, который изберет следующего императора.

Альдор с тревогой покосился на Ириталь. Латанийка читала предназначенное для нее послание, не слыша всего, что говорил Грегор. И чем дольше читала, тем сильнее бледнела. Закончив, она выронила письмо и пошатнулась – Грегор едва успел подхватить ее. Альдор поднял с травы лист, испещренный латанийской вязью – языка этого древнего народа он не знал.

– Ириталь, что с тобой?

– Леди нужно присесть! – Альдор сорвал с плеч плащ и бросил на ствол поваленного дерева. Грегор, бережно поддерживая, усадил возлюбленную и отметил, что ее бил озноб. – Где-то у меня были нюхательные соли…

Ириталь, все еще бледная, приняла поданный сенешалем хрустальный флакончик, глубоко вдохнула испарения, поморщилась от резкого запаха и наконец-то заговорила:

– Знак… – она едва шевелила губами, обеспокоив мужчин не на шутку. Да и сама выглядела до смерти напуганной. – Жрецы увидели Знак. Меня тоже призывают в Миссолен.

Герцог непонимающе уставился на возлюбленную:

– Хорошо, поплывем вместе. Я прикажу снаряжать корабль. Так даже лучше, только если…