– Мальчишки, вы дома? – в комнате появилась мать и с подозрением посмотрела на нас обоих. – Мои мальчишки никогда не меняются, снова все в ссадинах! Ну, ладно Лёня, но ты, Ник! Ты ведь старший брат, должен быть примером.

Мы с Лёней переглянулись и не сдержали улыбки. Кажется, в этот раз пронесло. А парой мгновений позже мы узнали причину, почему мать находилась в приподнятом настроении.

– Давайте мыть руки и за стол. Сегодня у нас в гостях тётя Тоня. Давненько она не была в Дубровске!

Тётя Тоня была родной сестрой матери и жила в соседнем городе. Её дети давно уехали кто в Москву, кто в Санкт-Петербург, а лет десять назад умер муж, и женщина осталась совсем одна. Сколько мы ни звали её перебраться к нам, она наотрез отказывалась. Несмотря на одиночество и непростую жизнь, тётя Тоня оставалась оптимисткой и умела находить поводы для радости даже в мелочах. Когда она появлялась в доме Павловых, здесь сразу становилось светлее. Именно за это её любил Николай.

– Мальчики! – послышался с кухни радостный возглас тётки, а через мгновение в дверном проёме показалась и она сама. – Как же вы выросли! Галь, когда они только успевают? Казалось, Николаша только в гимназию пошёл, а Лёнечка ходить начал, а уже такие орлы!

Тётя похлопала нас по плечам и добродушно рассмеялась.

– Ну, как поживаете? От невест отбоя нет?

– Ага, вон, за калиткой стоят, усадьбу штурмовать готовятся, – пошутил я, и тётя Тоня разразилась громким смехом.

– Коленька, ну, ты как всегда! Как скажешь, что-нибудь, хоть падай. Ладно, давайте за стол. Я вам привезла пирог со смородиной и свои фирменные отбивные из баранины, а то мать вас совсем голодом морит.

Я боялся, что мать Николая нахмурится и вспомнит об отце, но женщина не подала вида и продолжала улыбаться. Может, уже просто привыкла за эти два года и устала так остро реагировать?

Через несколько минут мы сидели за столом в предвкушении ужина. Анатольич успел поставить машину в гараж и присоединиться к нам. Он занял место рядом с Лёней, где по обыкновению сидели работники. Когда отец был здоров, у нас было куда больше прислуги: за порядком в доме следила горничная, а в саду матери помогал садовник. Но стоило отцу слечь с необъяснимой болезнью, пришлось срочно урезать расходы, потому как почти все накопления ушли на его лечение. Единственным, кто до конца остался с нами, был Анатольич. Мужчина настолько привык к своей работе и был благодарен отцу за спасение жизни, что согласился на понижение в зарплате и даже не рассматривал никакие другие варианты. Он давно заслужил право считаться одним из членов нашей семьи, и ни у кого никогда не возникало причин думать иначе.

– Николаша, как твои дела в больнице? Ты ведь последний год стажируешься?

– Каждый день кого-то спасаем, кому-то оказываем помощь. Пациентов хватает, – дал я пространный ответ, но этого оказалось достаточно.

– Ой, вы такие молодцы! Не знаю чтобы мир делал без целителей! – призналась тётя Тоня. – Сколько жизней спасено вашими руками.

Лёня только хмыкнул и покачал головой, но тем самым привлёк внимание женщины.

– Лёнечка, а ты не думал о военной карьере? Быть военным – почётная миссия и очень престижная для каждого мужчины, ничуть не меньше, чем быть целителем. А у тебя от рождения есть все данные для блестящей карьеры.

– Нет, быть военным – не для меня. Мне не хватает свободы и возможности для самоопределения.

– Дисциплины ему не хватает, – не удержался я от комментария и навлёк на себя внимание тётушки, чему Лёня оказался даже рад.

– Николаша, я так надеюсь, что ты заслужишь золотую медаль Асклепия! – с жаром произнесла женщина, заламывая руки. – Ты столько людей спас, стольким помог! Ты давно заслуживаешь её!

– Не будем торопить события, тётушка! – попытался успокоить я не в меру размечтавшуюся родственницу. – Золотую медаль дают только после десяти лет безупречной работы в целительстве, а вот за серебряную медаль побороться можно. Всего-то пять лет отработать нужно.

Я не стал вдаваться в подробности и напоминать, что для этого нужно проработать в государственном учреждении, а не в частной клинике или кабинете, потому как «частникам» государь крайне неохотно жаловал награды. Да, они делали не меньше для здоровья граждан, но медаль Асклепия всегда считалась дополнительным стимулом для тех целителей, кто оставался работать на государственной должности. Среди многих из них бытовало выражение: «Нет медали Асклепия – не целитель». Разумеется, это выражение разгоняли те, кто по тем или иным причинам хотел, но не мог уйти в частную практику. Как правило, это были никудышные целители, которых даже на государственной службе держали только из-за того, что заменить их было попросту некем. А вот умелым целителям не было дела ни до медалей, ни до коллег, потому как они буквально утопали в работе.

С большим трудом я досидел до конца ужина и поднялся к себе. Комната у Николая была сравнительно небольшой, но здесь было всё необходимое для комфортной жизни: письменный стол, заваленный рукописями и учебниками по медицине, аккуратно заправленная кровать, платяной шкаф и полка, где покоились все награды парня. На стене висел плакат с изображением энергетических узлов человека, а воздух наполнял запах мяты. Благодаря её чудесным свойствам усиливать концентрацию и ускорять регенерацию энергии одарённые часто добавляли её в напитки или подвешивали в пучках для аромата. Для таких же целей используется лимон, анисовое масло, корица, имбирь, шалфей… В общем, арсенал достаточно большой.

Бросив взгляд на соседнюю полку, я заметил на ней аккуратно расставленные банки с сушёными целебными травами. Судя по тому, что они припали пылью, парень пользовался ими нечасто. А зря, ведь дополнительная подпитка энергетического тела открывает большие возможности. Раз уж питаешь физическое тело, то нужно уделять внимание и его энергетической части.

Я подошёл к окну и одёрнул штору. Из комнаты Николая открывался вид на внутренний двор, где располагалась беседка, немногочисленные грядки со свежей зеленью и цветы. Цепкий взгляд остановился на неприметном мешочке, который был подвешен на багете. За шторой его совершенно не было видно, но если смотреть с той позиции, где я находился сейчас, обнаружить его не составит проблем.

Я протянул руку и достал находку, ослабил завязки на мешочке, а затем лёгкими движениями вытрусил на ладонь его содержимое. На ладонь плюхнулся массивный перстень с огранённым изумрудом и коротенькая записка, написанная от руки кривым почерком: «Я бесконечно благодарен вам за помощь, Александр. Знайте, что я ваш должник. Если смогу быть полезен, дайте знать: покажите этот перстень моим людям, и они помогут связаться со мной».

Кому могла принадлежать эта вещь? В памяти Николая не было этих сведений. Парень отыскал перстень в вещах отца и решил сохранить. Конечно, можно было продать его тысяч за пятьдесят, но эта сумма вряд ли спасла бы бедственное положение семьи, а вот помощь владельца перстня могла оказаться куда более существенной. Знать бы только к кому обращаться. Николай пытался навести справки о владельце, но никто в Дубровске не владел им ранее.

Я сел на краю кровати и повертел перстень в руках. Нужно перепрятать его, потому как это место слишком приметное. Поднявшись с кровати, я достал один из ящиков стола, растопил сургуч и приклеил мешочек к его дну. Вряд ли кому-то придёт в голову заглядывать на дно ящика.

На этом осмотр комнаты был завершён. Теперь это всё принадлежало мне. Только после осмотра я надел пижаму и лёг в кровать, укрывшись одеялом. Пусть в доме было достаточно тепло, мне чисто психологически хотелось отгородиться от этого мира каким-то барьером, пусть и таким ненадёжным, как одеяло из овечьей шерсти.

Наконец-то у меня появилась возможность побыть наедине и подумать о том, что произошло. Теперь я Николай Александрович Павлов и обратного пути у меня нет. Есть только новая жизнь и новые вызовы. Я должен успешно окончить стажировку и принять решение о дальнейшей жизни, найти способ поставить на ноги отца и отомстить Вельским за то, что они сделали с ним и попытались сделать со мной. Нет, месть в этом случае – не самое подходящее слово. Я должен остановить их, чтобы обезопасить себя и семью, потому как пока они находятся на свободе, нам постоянно будет грозить смертельная опасность.

Глава 3. Семейные трудности

Утро началось неожиданно. Я отчётливо услышал скрип половиц в коридоре, а затем звук открывающейся двери. Всего секунда ушла на то, чтобы открыть глаза и понять, что я не в своей уютной квартирке на Садовой, а в новом теле и совершенно другом мире. Что это за шаги? Кому нужно подкрадываться ко мне в родном доме? Не иначе, как тот самый Вожак вернулся, чтобы закончить начатое дело. Да, такие как он своё не упустят!

Рука медленно потянулась к тумбочке, на которой стоял светильник. Не самое эффективное оружие, но уже куда лучше, чем с голыми руками. Остаётся только уповать на то, что этот манёвр незаметен незваному гостю. Я сощурился и лежал неподвижно, чтобы не выдать себя. Эх, рассмотреть бы кто там! Может, я себя накручиваю?

Сомнения развеялись, когда кто-то резко рванул в мою сторону. Пора действовать! Левой рукой я отшвырнул одеяло, создавая таким образом барьер между мной и незваным гостем. Этот трюк помог мне отвлечь внимание противника и схватить светильник.

Послышался сдавленный мужской голос и чертыхание, одеяло отлетело на пол, а я остановился за секунду до того, чтобы опустить светильник на голову гостя и замер, сжимая его в руке.

– Ну, ты и псих! – выпалил Лёня и заржал как конь. В руках он сжимал черпак с водой. Правда, теперь половина содержимого расплескалась, намочив пол и одеяло. – Нет, ты бы видел своё лицо!

– Чего тебе нужно? – пробормотал я сонным голосом.

– Мать зовёт завтракать и отправила тебя разбудить. Уже девять часов утра, а ты до сих пор дрыхнешь. Никак собрался побить мой рекорд и перейти из стана жаворонков к совам? Тогда учти, что там уже занято мной.

– Скажи матери, что я сейчас спущусь, – бросил я и заметил, что брат не торопится уходить.

Светильник вернулся на положенное ему место, а я поплёлся сушить одеяло.

– Братец, не знал, что у тебя проблемы со здоровьем. Или ты так перепугался, что напрудил под себя? – глупо пошутил Лёня.

– Слушай, а правда, что у ратников умственное развитие останавливается в возрасте семи лет? Судя по твоему чувству юмора и умению шутить, эти слухи имеют право на жизнь.

– Интересно, что с тобой случилось? – неожиданно нахмурился брат, пропустив мой выпад мимо ушей. – Вчера ты являешься домой избитый, в разорванной одежде, запачканной кровью и грязью, ничего не говоришь. Сегодня впервые слышишь моё приближение и спишь допоздна, спокойно реагируешь на мои подколы. Такое впечатление, что тебя подменили. Не поверю, что ты повзрослел всего за один вечер. Признайся честно, ты кого-то убил?

– Тебя это не касается, – отрезал я, не желая обсуждать такие вещи. – Но если ещё раз попытаешься разбудить таким образом, будешь первым, кого я реально пришью. И вообще, почему сразу убил? Разве нет других способов повзрослеть, или у ратников только и мысли в голове, что о драках, тренировках и убийствах?

Покончив с одеялом, я отправился в ванную. Когда вернулся в комнату, брата уже не было. Да, как старший мужчина в семье я должен взять на себя обязанности главы семейства и навести порядок. Очевидно, что мой предшественник не особо обременял себя этими обязанностями, да и по характеру был более мягким. Но не давать же волю Леониду! Этот дубина непременно наделает глупостей.

На завтрак я спускался уже в костюме целителя, чем здорово удивил домашних. Жаль, тётя Тоня умчалась куда-то по делам с самого утра – на неё мой вид наверняка произвёл бы впечатление. Хотя, может, оно и к лучшему. Я порядком устал от её постоянных вздохов и восклицаний.