«Тем более варианта всего два, и я пришла сюда, чтобы выяснить наверняка, как действовать дальше», – договариваю про себя.

– Я вижу два жизнеспособных эмбриончика, Мария, все с вами хорошо, не волнуйтесь. Можете вытираться. Я просто убеждался в том, что ваш организм справляется с двойной нагрузкой, выносить одного ребенка – труд, а выносить сразу двоих – еще более колоссальный труд. Обычно я советую будущим папочкам, если они приходят на осмотр вместе со своими вторыми половинами, оказывать двойную поддержку будущим мамочкам их детей. Уверен, ваш молодой человек проникнется и тоже будет вам во всем помогать.

Вытираю живот от геля и застываю на секунду. В каком параллельном мире живет доктор? Потому что в моем счастливого конца зачастую не бывает.

Мои родители не развелись, они вместе и по сей день, вот только благоприятной атмосферы в нашей семье никогда не было. Были лишь совместные упреки абсолютно во всем, и заслуживающие отдельного внимания словесные тычки в меня, их общего ребенка. А все потому, что я умудрилась оказаться девочкой, а не мальчиком, как было ими задумано.

Понятия не имею, давал ли отец двойную поддержку маме во время ее беременности, да только лично я ее точно никогда не получала. А отец моих, получается, сразу двоих детей, и вовсе никакой помощи не продемонстрирует, кроме циничного напоминания о том, что я должна была прервать беременность, избавиться от моих крошек.

А как я могу теперь от них избавиться? Как? Когда я только–только осознала, что они точно есть, что они не плод моего воображения, гормонального сбоя и некачественного теста на беременность. Что они вот тут, они со мной, внутри меня и даже имеют свою первую черно–белую фотографию.

Осторожно провожу пальцем по двум светлым горошинам на черном фоне и чувствую, как мое сердце замирает от переполняющей меня нежности. Это, оказывается, так прекрасно, новая жизнь, которая едва–едва зародилась и только развивается, чтобы через несколько месяцев выбраться на свободу и познавать мир уже самостоятельно.

На глаза наворачиваются слезы от распирающей меня изнутри нежности с привкусом горечи. Ведь я оказалась в еще более патовом положении, чем думала изначально.

– К–как я их прокормлю? Я–я не см–могу, – начинаю выть в голос, – я–я не справлюсь, я обречена стать отвратительной матерью, у–у моих детей даже еды нормальной не будет! Ааа!

Невыплаканные из–за предательства Андрея слезы сейчас текут из меня в двойном, а то и тройном объеме. Мне стыдно и неудобно перед Марком Сергеевичем: сначала он спасает неловкую дуреху от столкновения с асфальтом и попадания под машину, а теперь вынужден слушать мою истерику.

Но я никак не могу успокоиться, отчаяние переполняет меня, оно до того сильно, до того захватывает всю меня с головы до пяток, что скоро мне перестанет хватать воздуха, я начну банально задыхаться, как тяжело больной астматик, при том, что у меня никогда не было дыхательных недугов.

– Так, Мария, вам нужно успокоиться, – делает попытку вернуть меня в нормальное состояние Марк Сергеевич, – держите, выпейте воду.

Он сует мне откуда–то взявшийся пластиковый стаканчик, краем сознания вспоминаю, что в самом кабинете у входа я заметила кулер, когда заходила. Еще удивилась, ведь обычно кулер размещают в коридоре.

– С–спасибо, – я отчаянно пытаюсь вернуть себе контроль за дыханием и благодарно беру стакан.

Жаль только, что вода мне не помогает. Выпиваю содержимое стаканчика за несколько глотков, но не чувствую хоть какого–то облегчения. Хотя нет, результат есть, слезы больше не текут из моих глаз, но дрожь из тела никуда не уходит. Просто моя истерика из мокрой превращается в сухую. Выгляжу я при этом, наверное, еще хуже, чем прежде.

– Ах, Мария, что же вы со мной делаете, – произносит с непонятной эмоцией в голосе Марк Сергеевич и вдруг прижимает меня к своей груди…

Глава 15

От неожиданности я затихаю, мои всхлипы становятся совсем редкими, они пугаются.

Пугаются того, что, оказывается, бывает такое, что можно взять и прижаться к чьей–то груди и найти там утешение. Что кому–то может быть нужен рыдающий человек.

Девушка. По сути незнакомая, да еще и беременная от другого двойней.

От осознания происходящего я совсем перестаю истерить. Влажные дорожки на щеках высыхают, мое дыхание восстанавливается, успокаивается, и контроль над ним вновь в моих руках. К счастью.

Я прижата ухом к мужской груди, а ее обладатель прямо сейчас нежно гладит рукой по моим волосам, тихо бормоча что–то успокаивающее. Еще пара хороших поступков Марка Сергеевича, направленных на меня, и я точно влюблюсь.

– Кхм, спасибо, я успокоилась, – тихо говорю и решительно отстраняюсь от чужой груди.

Этот заботливый чудо–доктор не будет решать мои проблемы, мне нужно отлипнуть от него и взвалить уже ответственность на собственные плечи. Моя тяга к мужчинам постарше объяснима, наверняка все дело в проблемах, идущих из детства. Сейчас вообще во всем на свете виновато детство по мнению расплодившихся, как тараканы в хрущевке, недопсихологов.

– Это очень хорошо, – Марк Сергеевич по–доброму улыбается мне. – Ты из–за этого была расстроена, да? Когда мы с тобой познакомились. Сказала своему молодому человеку радостную новость, а он не сумел отреагировать правильно?

Мой спаситель переходит на «ты», это, наверное, естественно. Когда вытираешь кому–то слезы, сложно держать с человеком прежнюю дистанцию.

– Да, – коротко отвечаю, отпираться глупо, – правда, формулировки у вас очень аккуратные, прямо очень–очень, – я не перехожу на «ты», хватит с меня перенесенного позора. – И, предвосхищая ваши следующие слова, нет! Мы не помиримся с молодым человеком, – качаю головой, – наша ситуация исключает такое развитие событий. И нет, я не напрашиваюсь на очередную порцию жалости, вы не думайте. Это простая констатация факта. Спасибо вам за все: и за узи, и за терпение к моему всплеску эмоций. Правда, я вам очень благодарна, мне теперь даже дышится легче, а то ведь я все держала в себе, ни с кем не делилась, да и не с кем мне делиться. В общем, я пойду, – делаю попытку подняться на ноги, но Марк Сергеевич меня останавливает.

– Подожди, что ты планируешь делать? Не стоит рубить с плеча, Маша, и не бойся просить помощи у близких. Уверен, они тебя одну не оставят.

Вот вроде ничего плохого не говорит человек, вновь работает скорой психологической помощью, а меня почему–то злость берет.

Изображает тут из себя доброго мудрого доктора, закидывает меня дежурными фразами и суждениями, и наверняка очень доволен собой. И вроде как я должна продолжать быть благодарной.

– Простите, но вы лезете не в свое дело, стоило ограничиться тем, что помогли мне успокоиться. Остальное вас не касается.

– Извини, ты права, – кивает Марк Сергеевич и убирает свои руки от меня, – ты абсолютно права. Это твоя жизнь, и только тебе решать, как поступать. Но как доктор я бы не советовал идти на крайние меры. У всех разные понятия достатка, но я почему–то уверен, что твоим детям будет, что есть. И да, ситуации и впрямь бывают разные, но люди меняются, серьезно.

Несколько секунд молча смотрю на Марка Сергеевича, открывая и закрывая рот, но все же решаю не вступать в полемику. В начале приема я чуть ли не влюбленным глазами смотрела на него, а сейчас невольно срываюсь, как будто он это Андрей. Нужно держать себя в руках.

– Я пойду, Марк Сергеевич, – говорю в итоге.

– У искусственного прерывания беременности очень много побочных эффектов! У любого из способов. Не существует какого–то стопроцентно безопасного! – не сдается врач.

Какой ответственный, однако.

Интересно, у него есть супруга? Не все мужчины носят обручальное кольцо, а этот еще и в командировке сейчас. Если верить девушке со стойки на регистратуре, он здесь всего лишь на месяц. И самый главный вопрос, такой ли он правильный, когда дело касается его самого?

– Я вас услышала, Марк Сергеевич. Прощайте. За дверью наверняка ожидает ваша следующая пациентка, – произношу и решительно дергаю ручку, чтобы покинуть кабинет.

Торопливо шагаю, ничего не замечая вокруг, потерянная в своих мыслях. Прихожу в себя только в магазине перед стеллажом с упаковками сока.

«Зря этот доктор распинался, я теперь и без него не смогу решиться на страшное», – оформляется в моей голове четкая мысль.

Очень мне хочется поверить в то, что все будет хорошо, все к лучшему и прочие утвердившиеся позитивные житейские догмы, каким любят тешить себя люди, но я не могу. Слишком здраво смотрю на мир.

Тем не менее я иду домой, а не в новую клинику. А в подъезде меня поджидает очередной сюрприз…

Глава 16

Чтоб эти сюрпризы куда–нибудь подевались дружной гурьбой. Я начинаю плохо на них реагировать. У двери моей съемной квартиры собственной персоной стоит Иванов.

Досадливо морщусь. Вот и на кой мне такое счастье? Знала бы, что он тут поджидает, поехала бы в центр гулять, нервы лечить. А с этим их не полечишь, только покалечишь.

И ведь все обсудили в пятницу, он сам сказал мне, что я не в себе, что мне нужно перестать быть беременной, дабы вновь вернуться в адекватное состояние и так далее.

– Чего тебе? – спрашиваю, тяжело вздыхая.

Все–таки очень удачно, что истерика у меня уже прошла, сейчас я чувствую себя, конечно, плохо, но выплескивать эмоции на этого придурка точно не буду. У меня уже возникают подозрения, что он тайный энергетический вампир, иначе как объяснить его упорное нежелание оставить меня в покое даже после того, как он уже два раза дал мне отворот–поворот.

Андрюшенька настолько привык, что им восхищаются, в рот заглядывают, что, потеряв глупую восторженную поклонницу, стремится заполнить пустоту чем–то иным? Но какого ж лешего это иное снова искать у меня!

Лично я, встречаясь с начальником, почти не получала преференций. А ведь обычно девушки идут на этот шаг не в последнюю очередь ради подарков и прочей материальной помощи. Но я нет, я за любовь, за идею, за равенство, в конце концов!

Глупая дурочка.

Лишь при расставании меня снабдили хоть какими–то плюшками. И то, вынуждено, и половина плюшек пришла не от Андрея.

– Чего тебе? – спрашиваю еще раз, поскольку Иванов так и не говорит, молча смотрит на меня, словно никогда не видел. – Ты зачем пришел? Я домой хочу, мне надо сок поставить в холодильник, я его открыла по пути, пить хотела, пропадет. Если решил уволить, то сообщай об этом быстрей.

«Это будет, конечно, крайне отвратно, учитывая мое финансовое положение, но лучше сразу узнать, нежели цепляться за то, чего нет, – думаю мрачно. – Всунутые мне деньги из конверта я хотела приберечь, хватит с меня посещения дорого доктора в частной клинике, новые траты должны быть экономными».

– Кхм, нет, увольнять я тебя не собираюсь, не волнуйся, – отвечает наконец Андрей – Мы можем внутри поговорить? – он обводит красноречивым взглядом лестничную клетку, как будто мне есть дело до того, подслушивают ли нас мои соседи или нет.

– Нежелательно, – скрещиваю руки на груди. – Особенно, если ты считаешь, что наши взаимоотношения можно как–то реанимировать. Я в пятницу сказала, я не намерена продолжать тебя обслуживать.

– Маша! – восклицает Иванов. – Нельзя же так, что о тебе подумают люди?

Странный он.

– Ты здесь не живешь, тебе какая разница. Так что, дашь мне пройти в квартиру, или мне нужно вызывать полицию? Этого мне бы действительно не хотелось, потому что тогда узнает хозяйка, а она очень щепетильна, – делаю еще одну попытку прорваться к двери.

Когда я подхожу вплотную к Андрею, мне на миг кажется, что он сейчас столкнет меня с лестницы, что–то такое мелькает у него в глазах. Или это мое воображение разыгралось? Но все равно подозрительно, что Иванов вдруг стал столь чувствительным до мнения незнакомых ему людей.