Мне нравилось смотреть, как дядя Аслан точит бритву, – это было похоже на ритуал, тайное действо. Он делал все медленно, аккуратно, будто любуясь. Когда я спросила, можно ли мне попробовать, он резко ответил «нет». Я обиделась и чуть не расплакалась. Но все равно пришла в цирюльню на следующий день. Дядя Аслан, кажется, мне обрадовался и выдал маленькую бритву. С тех пор я приходила к нему почти каждый день, и он учил меня точить, рассказывал про рост волос, который следовало учитывать при бритье.

– Чему ты учишь девочку? – ругалась тетя Венера. Специально для меня она пекла печенье или пирожные, которые никто в селе больше не пек. Тетя Венера призналась, что это грузинские пирожные. У нее когда-то был жених из Грузии, но родные запретили им жениться. А она в память о своей неудавшейся личной жизни научилась их печь. Попросила никому об этом не рассказывать, даже бабушке. Так что я хранила уже две тайны – про розовую воду и грузинские пирожные.

Мне нравилось наблюдать за работой дяди Аслана – как он брил кому-то шею, аккуратно натягивая и сдвигая кожу. Как подстригал брови, орудуя маленькими ножницами и крошечной расческой. Настоящий мастер, наслаждающийся любимым делом.

Иногда к дяде Аслану приходили женщины. Чаще всего Луиза.

– Аслан, дорогой, уже перережь моему Жорику глотку! Умоляю! Не могу больше терпеть! – кричала она.

– Что опять случилось, дорогая? – в комнатушке тут же возникала тетя Венера с чашкой кофе.

– О, он хочет себе новый костюм! – продолжала кричать Луиза. – На свадьбу Софы!

– Свадьба Софы? Которая дочь Теймураза? Я не знала, – удивлялась тетя Венера.

– Так никто не знает, даже Софа! У нее еще жениха нет, а моему Жорику нужен новый костюм! Он не спрашивает, что мне нужно! Зачем я его терплю, скажи! – Луиза усаживалась на диванчик и пила кофе.

– Он у тебя очень талантливый. Ты сама это всегда говорила, – напоминала тетя Венера.

– Да, он такой, – кивала Луиза. – Но многие талантливые люди умирали не своей смертью, можно, мой Жорик тоже так умрет? Я еще смогу выйти замуж! Аслан, ты же можешь так нечаянно его порезать, чтобы наверняка? Очень тебя прошу. Не ради меня, ради моих детей.

Выяснялось, что Жорик захотел себе новый костюм, чтобы переехать в город. Жорик, надо признать, был талантлив во всем – умел играть на осетинской гармошке, фортепиано, петь, произносить красивые тосты, танцевать. Его часто звали на свадьбы, чтобы, так сказать, расшевелить гостей. Жорик умел быть обаятельным, зажигательным. Но масштабов села ему показалось мало, и он стал мечтать о карьере в городе. Луиза с тремя детьми в его новую жизнь не очень вписывались, и Жорик решил уехать один.

– Как он посмел даже подумать в ту сторону? – Луиза начала плакать. – Разве он не заслуживает смерти?

– Конечно, заслуживает, – горячо заверила тетя Венера. – Только кто его ждет в городе? Никто не ждет. Пусть поедет, его там на место поставят, и он скоро домой вернется.

– Когда? – Луиза все еще плакала.

– Да недели не пройдет! – заверила ее тетя Венера. – Мужчины, они всегда одинаковые. Им никогда не хватает того, что имеют.

– Он мне изменит! Я это точно знаю! – прокричала в отчаянии Луиза.

– О, я тебя умоляю. Он не сможет тебе изменить. Иначе зачем он просил Аслана покрасить ему волосы? Чтобы казаться моложе. Если хочешь покраситься сверху, значит, снизу не все в порядке, – пожала плечами тетя Венера.

Луиза снова горько зарыдала, подтвердив догадки тети Венеры.

Все случилось так, как и было предсказано. Жорик уехал в город навсегда и вернулся через три дня. Валялся в ногах Луизы и заверял, что больше никогда ни за что не уедет.

Я умоляла дядю Аслана дать мне возможность побрить кого-нибудь.

– О, дорогой, пусть девочка потренируется на моем Жорике, – попросила Луиза.

– Ты уверена? – удивился дядя Аслан.

– Детка, дядя Аслан научил тебя точить лезвие, да? – ухмыльнулась Луиза.

– Ты же его простила! – воскликнула Венера.

– Да, но пусть еще немного пострадает. Аслан, разреши девочке побрить моего Жорика.

Я побрила Жорика. Делала все настолько аккуратно, насколько могла. Ни одного пореза. Жорик остался доволен, а Луиза расстроилась.

– Жаль, я надеялась, что ты его зарежешь. Ты же ребенок, тебе бы ничего за это не было.

Я представила, как провожу лезвием по шее дяди Жорика, и у меня затряслись руки. Тетя Венера даже сварила мне кофе на молоке, чтобы я пришла в себя. И плеснула немного араки – аналога водки, только намного крепче. Я сделала глоток и закашлялась.

– Такое с непривычки часто случается, – заметила тетя Венера, постучав мне по спине.

Странно, что я не спилась в школьном возрасте, учитывая, что арака считалась средством от всего и сразу – внутрь и наружно: и успокоительное, и наркоз, и антисептик. На компрессы от кашля тоже можно, но лучше тройной одеколон.

Дядя Аслан научил меня стричь. Впрочем, он предпочитал всего одну форму стрижки для мужчин, так что я быстро запомнила. Но на дяде Жорике практиковаться отказывалась наотрез, хотя Луиза очень просила. Наверное, надеялась, что я хотя бы ухо ее мужу откромсаю. Я стригла и самого дядю Аслана. Он всегда хвалил. Еще говорил, что у меня легкая рука – волосы быстро отрастают. Но самое интересное началось позже, когда дядя Аслан стал учить меня смешивать краски. Это тоже было страшной тайной, которую я поклялась хранить: для верности даже прикоснулась к точильному ремню, держа в руках ножницы, которые мне торжественно вручил дядя Аслан. Тетя Венера прослезилась и испекла по такому случаю домашний «Наполеон». Кажется, я съела сразу половину торта – ничего вкуснее в жизни не ела. В нашем селе торты украшали розочками из масляного крема, а внутри всегда был размякший от варенья в качестве начинки бисквит. Я не любила ни варенье, ни кремовые розочки, а «Наполеон» тети Венеры был не сладким, не приторным, а нежным.

Дядя Аслан завел меня на крошечную кухоньку, в которой тетя Венера уже все разложила – кусочки ткани, лимон, соду и много чего еще. Дальше я стояла с открытым ртом, пока дядя Аслан опускал кусочки в разные растворы. Это было настоящим волшебством.

– Всегда хотел красить не волосы, а ткани, – признался он. – Смотри, какой красивый цвет.

Он показал уже высушенные ткани, они были невероятными. Я и представить не могла, что обычная зеленка, смешанная со свеклой, дает нежно-фиолетовый цвет, чай – пастельный бежевый, а куркума – ярко-желтый. Малина, как и морковь, красит плохо, лишь оттеняет. Листья крапивы дают все оттенки зеленого, в зависимости от концентрации. Дядя Аслан красил свеклой, шпинатом, кофе, луковой шелухой. Добавлял соду и лимонный сок. Каждый раз получал новый цвет.

– Зачем вы это делаете? – спросила я.

– Не знаю, мне нравится, – пожал плечами дядя Аслан. – Смотри, какой красивый цвет от куркумы получается. Разве ты не хочешь себе платье такого цвета?

– Хочу, только я в нем и за ворота не выйду, – призналась я.

– Да, дорогая, это так, – грустно согласился дядя Аслан. – Почему наши женщины одеваются в черное? Разве этот оттенок не красив? – Он показал на кусочек ткани, окрашенный в кофейный цвет – нежно-молочный, чуть с пастелью.

– Аслан, ты здесь? – в комнату вошел очередной клиент.

Дядя Аслан посмотрел на расставленные перед ним тарелки с красителями и тяжело вздохнул. Вот так всегда. Только увлечешься, как приходится возвращаться к делам земным.

– Ты оставайся. Попробуй смешать. Вдруг у тебя получится другой цвет? – разрешил он мне.

Я и так часто пропадала у дяди Аслана, а теперь практически поселилась в его комнатушке. Прогуливала музыкалку, танцы, а иногда и школу. Наконец, кто-то из моих учителей сообщил бабушке, что я занимаюсь не пойми чем. Тогда бабушка нагрянула к дяде Аслану. Тетя Венера не успела предложить ей кофе, бабушка сразу пошла на кухню. Дядя Аслан вжался в кресло, а Жорик, пришедший на бритье, решил немедленно сбежать. Когда моя бабушка была в ярости, это означало одно – она убьет всех. Конечно, кроме меня, любимой внучки.

Бабушка ворвалась на кухоньку, где я колдовала над очередной краской. Я присела от ужаса. Тетя Венера, кажется, решила дать обет не знаю чего, если мы выживем. И тут бабушка воскликнула:

– Ух ты! Это сода? Ничего себе! А это? Крапива? Какой красивый цвет! Я хочу платье такого цвета! Аслан, покрасишь мне несколько метров? А это что? Зеленка со свеклой? Разве они могут смешаться? А это?

Бабушка разглядывала тарелки с составами и ткани. Она была в полном восторге. Попросила показать, как нужно красить. И, конечно же, написала об этом огромный репортаж в газету. Дядя Аслан стал знаменитым. К нему приезжали, чтобы покрасить ткани для платья или костюма. Особой популярностью пользовались его женские платки, каждый из которых был уникален своей расцветкой. Дядя Аслан просто опередил свое время. Сейчас эта техника называется тай-дай и ее преподают в вузах будущим дизайнерам и костюмерам. Но они не знают, что такое зеленка, свекольная ботва, куркума.

Умер дядя Аслан, колдуя над очередным раствором на кухоньке. Его нашла не тетя Венера, а я. Сразу побежала в редакцию и притащила бабушку. Помню, что не плакала. Совсем. Пока бабушка вызывала врача, я собрала ткани дяди Аслана и аккуратно их сложила. Хотела их забрать. Знала, что выбросят. Потом так же спокойно упаковала ингредиенты – соду, настойки трав, лимонную кислоту. Все делала будто на автомате. Благо про меня забыли.

Смерть. Я часто видела ее в детстве, но никогда не думала, что она может быть счастливой. Дядя Аслан умер, занимаясь любимым делом. Он улыбался. Правда. Если вы когда-нибудь видели, как улыбается покойник, никогда этого не забудете.

Похороны были пышными. Все любили дядю Аслана. Жорик сказал, что проведет поминки бесплатно. Но я не ожидала, что на похоронах появятся посторонние. Этого про дядю Аслана не знала. Тетя Венера тогда попросила меня не уходить, быть с ней рядом. Так что, когда в комнату входили одна за другой женщины, которых я никогда в селе не видела, подходила к тете Венере. Женщины оказались дочерями дяди Аслана. Жена умерла при родах младшей дочери, Залины. Как раз Залина теперь оглядывалась по сторонам, рассматривая комнату, – она находилась здесь впервые. Ей не было печально или грустно, скорее любопытно.

– Залина, сядь, пожалуйста, – прикрикнула на нее старшая сестра, Земфира.

Средняя, Таира, сидела молча и не двигалась.

Тетя Венера плакала. Ее уже никто не пытался успокоить. Я стояла за ее стулом, как она и просила.

Такова традиция – близкие родственники должны находиться в комнате, где лежит умерший, и оплакивать его. Дядя Аслан лежал в комнате, в которой я никогда не была. Оказалось, у него был большой дом. Но я приходила только в цирюльню и кухоньку, в которой хранились его растворы. Мне казалось, ему хотелось лежать именно там, где запахи краски, кофе, трав и специй смешивались самым причудливым образом. Но он лежал в месте без запахов, а рядом находились его дочери, которых он не видел много лет. Они не оплакивали отца, а обсуждали бытовые вопросы, как всегда бывает в таких случаях: о покойном вспоминают лишь тогда, когда споры родственников выходят за грань приличия. Никого не интересуют похороны и поминки – только оставленное наследство и кто кому сколько должен, кто за что обязан платить. Самые лучшие семьи рушатся, едва речь заходит о наследстве, долгах или вдруг объявившихся родственниках. Бабушка всегда говорила, что счастливы те люди, которые умерли раньше дележки домов и земли. И лучше быть тем, кто оставит, чем тем, кто потом ввяжется в раздел имущества. Покойник не перевернется в гробу, но вот наследник не уснет, думая о том, что ему причитается и что еще отсудить, отобрать. Этот процесс становится увлекательным, не отпускает, это похоже на азартную игру. Одна партия заканчивается, хочется начать другую.

– Тетя Венера, вы получали деньги? – спросила строго Земфира, и тетя Венера испугалась по-настоящему. Она не хотела проходить через все это.