Предвкушение обладания этой женщиной по ощущениям было равноценно балансированию на канате, натянутом над бездонной пропастью, и уже одно это доставляло будоражащее удовольствие. А ведь Базиль не привык останавливаться на полпути, даже если риск был слишком велик! Балансировать на канате между жизнью и смертью, между удовольствием и болью, страхом и восхищением – в этом тоже проявлялась его бунтарская натура и мятущаяся душа.

Обернувшись котом, Базиль выскочил из аптеки и, утащив у цветочницы букетик васильков, сломя голову помчался вдогонку. Люди смеялись, указывая на кота с цветами в зубах, но Базиля не волновала реакция толпы: он охотился, преследовал цель! Оборотень быстро нашёл даму под вуалью, тому способствовало звериное чутьё и перчатки – тот самый подарок от заведения, который вручил незнакомке месье Гассикур.

Шлейф ароматов магнолии и сандала и примешивавшийся к ним мрачный оттенок чего-то неведомого, вызывавшего всплеск сладкой жути и приступ неистовой жажды на уровне подсознания, привели Базиля к «Отелю де Санс». Слово «Отель» в данном случае не имело никакого отношения к гостинице: так назывался шикарный особняк на рю де ла Фигье – улице, названной так не оттого, что на ней все поголовно показывали друг другу фиги, а потому, что когда-то перед этим особняком росло роскошное фиговое дерево.

В «Отеле де Санс» в разные годы жили по очереди то архиепископы Санские, то королева Маргарита из рода Валуа, а теперь в нём остановилась прекрасная незнакомка. Надо сказать, что она любила готическую архитектуру, напоминавшую ей о временах её юности, и с некоторых пор желала уединения, так что особняк пришёлся ей по душе. Базиль проник внутрь через приоткрытое окно второго этажа и выбрал в качестве укрытия красивое и тёмное старинное зеркало, встроенное в стену.

Оборотень уже бывал в этом особняке во времена королевы Марго и имел доступ в её покои, поэтому ему была хорошо известна особенность этого зеркала: сквозь его поверхность можно было наблюдать за тем, кто находится в покоях, не обнаруживая себя, достаточно протиснуться через потайную дверцу в скрытое зазеркалье. Расчёт был прост: все некроманты были неравнодушны к зеркалам, поэтому вряд ли могли предполагать, что от них может исходить угроза.

Как и следовало ожидать, из множества других пустых комнат особняка незнакомка выбрала именно эти покои для своего уединения. Базиль прильнул к стеклу, надеясь на пиршество для глаз в виде обнажённых форм и сладостных изгибов тела этой загадочной и опасной женщины, к которой он присоединялся в постели в своих смелых мечтах, но судьбе было угодно сделать его свидетелем совсем иного зрелища. Незнакомка встала посреди комнаты и сделала эффектный взмах веером из траурных перьев. После этого раздвинутые слугами полотнища штор плотно задёрнулись, погрузив всё вокруг во мрак.

Базиль стоял за зеркалом, раздираемый желаниями убежать и остаться. Когда ожидание стало болью отдаваться в быстрых ударах возбуждённого сердца, прямо перед его носом (а по ощущениям – в его душе) вдруг вспыхнуло кровавое пламя: это незнакомка зажгла алую свечу. Сейчас она стояла прямо перед ним – дама под вуалью, воплощение смерти и своенравной мечты.

– Ты очень пожалеешь о содеянном! – прошептала дама, заставив Базиля вздрогнуть и ощетиниться.

В её голосе звучала такая дикая необузданная страсть, что у оборотня захватывало дух! Какая женщина! Стихия! Их разделяла лишь тонкая преграда из стекла, а это никогда ещё не служило защитой от гнева некроманта, но тем острее были ощущения!

«Неужели она меня заметила?!» – вихрем пронеслось в голове у Базиля, но незнакомка вдруг развернулась на каблуках и стремительно двинулась в глубину комнаты, где напротив зеркала на стуле стоял чей-то портрет, покрытый куском чёрной материи. Затем она поставила перед портретом чёрную свечу, и колышущееся пламя испустило несколько лёгких струй сизого дыма, который будто опал тленом в стоящий рядом бокал с какой-то жидкостью.

Судя по всему, эта жидкость была микстурой, которую вместе со свечами и продал ей месье Гассикур. Так что же она задумала? Всё смахивало на какой-то жуткий магический ритуал, в ходе которого дама под вуалью горячо шептала что-то о снятии защиты, падении и сыпала проклятиями в адрес неведомого героя на портрете. Во время кульминации этого действа послышался осторожный стук в дверь.

– Войдите! – повернув голову на звук, повелительно произнесла дама под вуалью.

Дверь открылась, пропуская в комнату приземистого мужчину совершенно обычной, ничем не примечательной наружности; пожалуй, только глаза выделяли его из толпы – выпуклые, как у рептилий, они смотрели холодно и цепко, будто брали на прицел, а ещё он был очень зубаст: дерзкая улыбка отпетого бандита обнажала неправильный прикус. Базиль узнал этого человека: Женади Мертие – наёмный убийца, которому всегда удавалось выйти сухим из воды.

– Что прикажете, мадемуазель? – спросил Мертие, покорно опускаясь на колени перед дамой, как дьяволопоклонник перед адописной иконой.

Вместо ответа дама сорвала с портрета кусок материи. Базиль остолбенел, узнав в блестящем аристократе на холсте Люрора де Куку, и в его мыслях зашевелились образы страшных догадок.

– Вы хотите его голову?! – нервно сглотнув, спросил Мертие.

– Я бы предпочла его сердце, – мрачно усмехнулась дама в ответ. – Но раз он не думает головой, то сойдёт и она!

– Но ведь он же… – пролепетал Мертие, умоляюще взглянув на свою нанимательницу.

– Будет беззащитен и не так быстр, как обычно, – сказала дама под вуалью. – Сделай своё дело, и проживёшь ещё сотню лет.

– Да, госпожа! – Мертие поклонился и вышел на подгибающихся от страха ногах.

А дама подошла к зеркалу и приподняла вуаль, обнажив чувственные алые губы, будто специально созданные для яростных, как укусы, поцелуев. Ей хотелось расслабиться, сбросить с себя вуали условностей и предвкушать торжество мести. Базиль прильнул к стеклу с противоположной стороны, по-кошачьи прищурившись в ожидании прикосновения к её тайне. Как она выглядит? Кто она? В этот миг дама вдруг начала хватать носом воздух. Запах магнолии и сандала отвлекал от мускусного запаха, свойственного оборотням, но сейчас его уже невозможно было не заметить.

– Кто здесь?! – жёстко произнесла она, раскрывая веер и поднимая лорнет, чтобы видеть и разить на всех уровнях бытия, а за этим вопросом последовал резкий удар силы некросферы, разбивший зеркало на тысячи осколков.

Незнакомка недовольно топнула ногой, обнаружив тайное укрытие: того, кто прятался в нём, уже и след простыл. Правда, на небольшом выступе стены что-то белело. Дама подошла ближе. Тайная записка, в которую был завёрнут немудрёный букетик васильков. Что это? Может быть, это ловушка или порча? Сначала её рука уже подняла веер, чтобы уничтожить цветы, но они были такими милыми, как в её юности, когда она была нежной и доброй, собирая эти синие венчики на зелёных стеблях. А что же в записке? Дама развернула скомканный в порыве лист бумаги и прочитала следующее послание, заставившее её отложить веер и засмеяться:

«О Вас мечтаю третий день,

Встаю в тоске в такую рань,

Хоть Вы не кротки, как сирень,

И не душевны, как герань,

Пусть! Я – беспечный одуван,

Простой, но гордый василёк,

К Вам дикой страстью обуян —

Аж в горле ком и в сердце «ёк»!»

Эти забавные строки выглядели так, будто писавший их обмакивал острый коготь в собственную кровь, чтобы второпях в буквальном смысле нацарапать любовное послание, слегка прокалывая поверхность бумаги.

– Оборотень… – пробормотала дама, снова вдохнув призывный запах мускуса, казалось, сочившийся из каждой буквы.

Ещё буквально несколько месяцев назад она бы пришла в ярость от того, что какой-то презренный проклятый смеет оказывать такие дерзкие знаки внимания ей, Клодине де Нозиф, Заправиле шестого сектора Потустороннего Парижа и Главе Пыточного следствия! А сегодня… Что с ней случилось сегодня?! Почему эта дурацкая записка и жалкий букетик, не шедшие ни в какое сравнение с роскошными подарками от других её мужчин, пробудили такие странные, давно забытые ощущения внутри? Клодина обернулась и взглянула на портрет, рядом с которым трепетало пламя чёрной свечи, делая лицо изображённого на нём некроманта живым и насмешливым, но сейчас эта тонкая усмешка на изогнутых тёмных губах больше не пронзала жгучей болью разочарования её сердце, неожиданно согретое васильковым обещанием.

Что таило в себе это обещание? Какая разница?! Клодина вдруг почувствовала, что может отпустить свою боль. На душе стало легко. Что же делать с этой запиской и её автором? Порвать и забыть (не хватало ещё, чтобы этот недостойный принёс в её жизнь новую боль)? Клодина снова вдохнула мускус и, немного помедлив, с улыбкой спрятала записку за корсажем, а букетик прицепила к платью, как брошь.

Раз уж она возглавляет пыточное следствие, то почему бы не заняться расследованием этого несанкционированного проникновения? Ну а если оно и закончится пытками, то этот наглец знал, на что шёл! Она погасила свечи, а потом всё тем же взмахом веера приказала шторам и окнам открыться; похоже, и душа её тоже была открыта, осталось только ждать того, кто сможет понять это и войти, вернее, вернуться: ведь дерзким преступникам свойственно возвращаться на место преступления, особенно хвостатым похитителям дамских сердец.

***

А ведь порой открытая душа – находка для проходимца! Этой истиной с давних времён часто пренебрегали дети и влюблённые. На первый взгляд, шевалье Федерик относился ко второй категории лиц, но в силу наивности своих суждений в некоторых вопросах вполне мог быть причислен и к первой. Этой ночью он торопился на свидание с дофиной. Мария-Антуанетта не подозревала, кем на самом деле является её фаворит, и любила его всей душой, а сам Федерик был очарован её светлой красотой, весёлостью и добрым нравом. Надо отметить, что женщины, отмеченные силой некросферы, тоже были хороши собой, но их внешность будто носила печать мрака. Возможно, из-за того, что все они утратили силу созидания?

У некромантов было не принято заключать браки и создавать долгосрочные отношения как между собой, так и тем более с обычными смертными. Каждый, кто смотрел на мир сквозь разноцветные стёкла, жаждал оказаться на вершине власти, сконцентрировав в себе все токи силы Противоположности Жизни и не желая делиться ни с кем, в том числе и со своими возможными детьми. Исключением из этого правила стал только наделавший много шума неожиданный флирт Люрора де Куку с Клодиной де Нозиф, впрочем, этот союз тоже не продержался долго. Ходили слухи, что первый советник Хозяина Потустороннего мира преследовал какие-то свои цели, очаровав Клодину, но в чём они заключались и были ли на самом деле, не знал никто.

Конечно, сейчас Федерик не думал об этом, он спешил к фонтану. Его немного удивила просьба дофины, изложенная в послании, но он решил, что все эти «принадлежности» нужны для какой-нибудь невинной забавы. Для доставки кирпичей и прочего добра Федерик решил воспользоваться услугами скелетов с ближайшего кладбища. И теперь все они, поднятые из земли силой дара некроманта, вяло тащились за своим хозяином, похрустывая суставами и недовольно ворча.

– Хотите загадку? – кряхтя от натуги, спросил самый мелкий и шустрый скелет.

– Ну?.. – ответили два других.

– Тогда так: «Красный, крепкий, вреден для зубов». Что это?

– Херес! – с один голос предположили скелеты.

– Какой херес?! Вы что? – Загадавший загадку аж подпрыгнул от неожиданного ответа, а потом смилостивился и дал подсказку: – Говорят ещё, что его всё время просит чья-то морда.

– Всё равно херес…– снова робко пробормотали его собеседники, а потом, добавили очень виновато: – Больше ничего не подходит!

– Пропойцы костлявые! – приосанившись, отчитал их загадчик, – Разгадку вы тащите на себе: это кирпич!

– А что… смешно… – мрачно отозвались скелеты, щёлкая челюстями для изображения смеха. – Но херес лучше.