Но то ли Соколовский не настолько влиятельный, каким хотел показаться, то ли у него вдруг появились неотложные дела, у подъезда никого не оказалось. Мы забрались в Машкин красный седан и отправились на автовокзал. А вот теперь, пройдя билетный контроль, сидели в большом рейсовом автобусе с мягкими креслами, готовящемся отправиться из Москвы в Нижегородскую область.

– Завтра у Коли день рождения, – грустно вздохнул Темка. – А меня завтра не будет. Мам, когда мы вернемся?

– Мы же еще не уехали. – Я снова выдавила улыбку. – А ты уже домой рвешься. Помнишь, мы с папой тебе обещали, что Новый год встретим за городом?

Сердце болезненно сжалось, но я продолжала улыбаться.

– Но папы больше нет, – спокойно сказал Артём.

Вздохнул и, снова повернувшись к окну, помахал дожидающейся нашего отправления Машке.

– Больше нет. – Я приобняла сына за плечи, кивнула подруге на прощание и в момент, когда автобус тронулся с места, сказала сыну на ушко: – Но я есть. Я с тобой, мой маленький. И выполню наше с папой обещание.

– Хорошо. – Он посмотрел на меня. Взгляд Яна… Меня бросило в холод, кончики пальцев занемели.

Успокоиться. Успокоиться. Нам больше ничто не угрожает. Вряд ли Соколовский так быстро выяснит, куда мы отправились. У меня есть время.

– Мам, – снова позвал сын.

– Да?

– Но до Нового года целых две недели. Можно мы все-таки останемся на день рождения Коли?

Потрепала по темным волосам сына, с сожалением поджала губы.

– Нет, сынок. Нет.

– Понятно. – Он горестно вздохнул и, высвободив ладошку из моей, уткнулся в ворот куртки.

Я же, положив в ноги небольшую сумку с едой и некоторыми вещами, что дала в дорогу Маша, откинулась на спинку сиденья и облегченно выдохнула. Полупустой автобус набирал ход, и с каждой секундой напряжение отпускало меня.

В этот раз нам снова удалось сбежать.

***

Меня тряхнуло. Не сразу сообразив, что произошло, открыла глаза и нашла взглядом Артема. Сын смотрел в окно. Было уже темно и ни черта не видно.

– Мама, что случилось? Почему мы остановились? – Он повернулся ко мне.

Помимо нас в автобусе находилось с десяток человек, и все они были взволнованы, пытались понять, в чём дело.

– Не знаю, сынок. – Я провела ладонью по его волосам, смотря через проход.

Водителя видно с моего места не было, но рядом сидевшая проводница что-то настойчиво ему говорила.

– Мам, там машины.

– Какие машины?

– Черные машины, большие, – сказал сын.

Сердце бухнуло о ребра, стало нечем дышать. Черные большие машины… Это может быть кто угодно. Но…

Ухватила сына за руку, лихорадочно раздумывая, как далеко мы отъехали от города и хватит ли у меня денег, чтобы поймать машину и доехать хотя бы до ближайшего населенного пункта.

Но путей к бегству у меня не стало в момент, когда двери автобуса открылись. В салон вошли трое.

– Боже, – выдохнула, узнав в идущем самым первым мужчине охранника Соколовского. Дойдя до нас, он смерил меня совершенно безэмоциональным взглядом, прошел чуть дальше и развернулся, отрезая путь к отступлению.

Но до него мне дела уже не было – я смотрела на мужчину со взглядом, как у самой темной ночи, дьявола в обличье человека.

– Ты заставила меня бегать за тобой, Аделина, – тихо произнес Соколовский, остановившись напротив наших сидений. – Ты пожалеешь об этом.

Кивнул церберу.

– Мама, – подал голос Артем, и все вдруг застыло.

Сын глянул на охранника, затем на Яна, на меня и с уверенностью мужчины заявил: – Не бойся, я тебя в обиду не дам. А после, не дав мне и рта раскрыть, посмотрел на Соколовского, и… – Не трогайте мою маму! – крикнул на весь автобус.

Я обхватила сына, желая спрятать его, загородить собой. Что делать – не знала. Помощи ждать неоткуда. Вряд ли кто-то из притихших пассажиров сможет хоть что-то противопоставить Соколовскому и его людям.

– Ты сейчас встанешь и спокойно выйдешь из автобуса, Аделина, – наклонившись ко мне, вкрадчиво сказал Ян.

Я поймала его взгляд, ответила яростным:

– А то что?!

– Не заставляй меня применять силу. Не травмируй Артема сильнее, чем ты уже это сделала.

– Это вы его травмируете! Вы его пугаете!

– Встала и вышла! – прогремел на весь салон Соколовский.

И я… Я подчинилась. Подала Темычу шапку и, дождавшись, когда он нехотя ее наденет, схватила сумку и встала. Крепко держа сына за руку, пошла к дверям за Яном, понимая – он прав. Если я начну истерить и вырываться, хуже будет только Артему. Ни к чему ему лишний стресс. Он несколько недель назад потерял отца, а теперь может потерять и мать. Не допущу.

– Умница. – Сойдя по ступеням, Ян помог Артему спуститься.

– Кто вы такой? – прижавшись ко мне, сын бесстрашно и воинственно смотрел в глаза Соколовскому.

– Ян… – предупреждающе начала я, боясь, что он скажет правду.

Но Соколовский наградил меня уничтожающим взглядом и, присев на корточки рядом с сыном, вдруг улыбнулся.

– Я друг твоей мамы, малыш.

– Вы не похожи на её друга, – насупился Темка.

На улице было холодно, и я поспешила накинуть ему на шапку еще и капюшон. Сама продрогла, но ни за что не призналась бы в этом.

– Вы ехали ко мне в гости. Я решил, что на машине вам будет удобнее, чем на автобусе, – кивнул Соколовский на припаркованные в паре шагов три внедорожника.

Сын недоверчиво покосился на машины, потом глянул на меня. Я положила ладони ему на плечи и ободряюще сжала. Мелькнувшая было мысль сбежать унеслась следом за отъезжающим автобусом. Бежать некуда. Что этот человек сделает со мной, я не знала. Но мне было дико страшно. Ночью, на трассе, загнанная в угол…

– Иди в машину. – Я усилием отпустила сына от себя, подтолкнула к ближайшему автомобилю.

Один из охранников открыл дверцу внедорожника. Артем забрался в салон, и, когда дверь за ним закрылась, я поймала на себе взгляд Яна.

– Что?! – вскинула голову.

– Да вот решаю, оставить тебя здесь или все-таки забрать, – усмехнулся он жестко.

– Я не брошу сына. – Понимала, насколько жалко прозвучали мои слова. Не брошу… он уже в его машине, и его могут отвезти куда угодно.

Вместо ответа Соколовский схватил меня за плечо и потащил за собой к другой машине.

– Я не оставлю сына! – В панике я принялась вырываться. – Ян, умоляю, я же его мать, пожалуйста!

– Заткнись, – процедил он, открывая дверцу.

Втолкнул меня на переднее пассажирское сиденье похожей на корабль машины. Сам обошел её спереди и уселся за руль.

Мы остались вдвоем. Один за другим два сопровождающих автомобиля, мигнув фарами, покатили вперед, мы же оставались на месте.

– Ян… – Из глаз текли слезы. – Умоляю, не отбирайте у меня Артёма. Он единственное, что у меня осталось… Пожалуйста…

– Перестань реветь.

После недолгих раздумий он завел мотор, и мы все же поехали. Посмотрел на меня.

– Ты решила, что можешь меня перехитрить, девочка. Ты решила, что можешь спрятать от меня моего ребенка. Ты решила сделать из меня идиота.

– Я не…

– Молчать! – рявкнул Ян. Глаза сверкнули гневом. – Я тебе все сказал. Я забираю своего сына, Аделина.

– А я? Что будет со мной?

Он недобро усмехнулся, вернулся взглядом к дороге. И это молчание говорило лучше любых слов: меня в жизни Артёма он не видит.

Глава 4

Аделина

– Куда вы меня везете? – дрожа, задала я вопрос, ответ на который боялась получить.

Слезы текли не переставая, но Соколовского они не трогали. Он вообще не замечал меня, будто я – пустое место. Пустое…

Я смотрела в лобовое стекло, боясь упустить из вида едущий впереди внедорожник, в котором находился Артём.

– Высажу в первой забегаловке, которая нам попадется, – все же ответил Ян, не отрывая взгляда от дороги. – Я же не монстр, – добавил с ухмылкой.

Монстр. Самый настоящий.

– Зачем вы так поступаете?

– Тебе нет места в жизни моего сына, – отрезал он.

Я едва не задохнулась от гнева.

– Он мой сын! – воскликнула, вытирая слезы. – Мой! Как вы можете так поступать?! Меня вам не жалко – пожалейте Артема! – Кажется, я уже кричала, не отдавая себе отчета в том, что творю.

Мелькнувшая было мысль, что терпению Соколовского наступит конец и он высадит меня на трассе, была похоронена под волной гнева, горечи и отчаяния, сплётшимися в единый ком.

Соколовский не ответил.

– Он отца потерял! Вы хотите, чтобы он и матери лишился?! – Я схватила его за рукав пальто.

Он дернулся от меня, окатил ледяным взглядом. Будто я была прокаженной. Будто даже взгляда его недостойна, не говоря уж о прикосновениях…

– Ян, умоляю, – просипела я в отчаянии. – Что мне сделать, чтобы вы не отобрали у меня сына?

– Для начала – заткнуться! – рявкнул он так, что я вжалась в кресло. И тут же достал зазвонивший телефон из кармана пальто. Приложил к уху и все с тем же гневом произнес: – Да!

Я наблюдала за ним, пытаясь остановить слезы, но подбородок предательски дрожал, истерика не отступала. Запах дорогой жизни, до отказа наполняющий салон внедорожника, бил по нервам напоминанием – я никто. Захочет – вышвырнет меня прямо сейчас из машины. Захочет – отдаст охране. А захочет… Захочет, и меня никто никогда не найдет.

– Черт подери, да! Давай, – выругался Соколовский и вывернул руль.

Внедорожник впереди, мигнув поворотником, съехал на обочину. Ян тоже сбавил скорость и остановил машину.

Я тут же попыталась выйти, но дверцы были заблокированы.

– Дайте мне выйти! – воскликнула, увидев, как из внедорожника буквально вываливается Артем. Изо всех сил пытается вырваться из рук ведущего его к нашему автомобилю охранника. – Дайте выйти! – Дернув ручку, уставилась на Соколовского.

Он перевел на меня тяжелый взгляд. Я нервно сглотнула.

Щелчок – и я выскочила на улицу. Мимо проносились автомобили, но я ничего не видела и ничего не слышала, кроме голосящего сына.

– Отпустите его! – кинулась я к сыну.

– Мама! – получив свободу, бросился ко мне Тёма. – Мама! – захлёбываясь слезами.

В момент, когда мой ребенок оказался в моих руках, я сама едва не завыла в голос. Осела на снег и шумно выдохнула, пряча слезы в капюшоне его куртки.

– Все хорошо, малыш, ты чего? Все хорошо, – пыталась успокоить, а сама вся тряслась. И вовсе не от вновь пробравшегося под кожу холода.

– Почему ты со мной не поехала? Почему одного оставила? – плакал мой ребенок, а я не знала, что ответить.

Прижимала к себе так крепко, насколько могла. Не отпущу. Не отдам. Пусть Соколовский угрожает, пусть хоть пистолет к затылку приставит – не отдам сына!

– Нам… нам с дядей Яном нужно было поговорить. Наедине. Я не хотела тебя бросать, сынок.

– Зачем вам говорить наедине? – Кажется, он начинал немного успокаиваться, да и я… Краем глаза заметила Соколовского, остановившегося в паре шагов, и снова напряглась.

– Встань, – услышала суровое и все такое же злое.

Знала, что обращается он ко мне. Поднялась на ноги и, не выпуская прижавшегося ко мне Артёма, с непоколебимой решимостью посмотрела на Яна.

Он тоже смотрел мне в глаза. Не знаю, чего хотел – запугать или что еще, но я взгляда не отвела, лишь поджала губы.

– Езжайте вперед. – Он отвел взгляд первым – посмотрел через мое плечо на застывшего каменным изваянием охранника.

– Да, Ян Игоревич.

Я услышала, как заскрипел снег под ногами удаляющегося цербера, и ждала, какое же решение Соколовский примет относительно нас с Темой. Плечики сына продолжали подрагивать, руки обвивали мою талию, но он уже не рыдал в голос. Знал – мама рядом. Мама не бросит. Хотелось бы, чтобы это знал и стоящий напротив мужчина, но это было уже не в моих силах.

– Садитесь, – наконец нарушил молчание отец Миши и направился к машине. Открыл заднюю дверцу.

– Пошли, – потянула я сына.

Тот до боли стиснул мою ладонь, боясь, что я снова оставлю его одного. Я ободряюще сжала его в ответ.