Зато обращаю внимание, на какую дверь указывает перепивший Викторов.

Значит, нам туда дорога…

Сам друга и начальника сдал.

– Убери руки! – кричу я, когда он снова пытается меня задержать.

Но Викторов не оставляет попыток, настырный какой! Не смотри, что пьяный!

– Руки убрал! – раздаётся громогласный приказ над моей головой. – Видишь, девушка не настроена общаться.

– Да я знаю эту девушку… я ж не пристаю… это жена начальника, – бормочет Викторов, но пальцы разжимает.

А я, даже не посмотрев на своего спасителя, бросаю короткое: Спасибо, – и иду к закрытой двери.

Надеюсь, ломать не придётся!

Да и какая я девушка? Мне уже тридцать шесть…

А этой? Которая там, за закрытой дверью скачет на моём муже, сколько ей? Двадцать хоть есть?

Музыка гремит, играет что-то агрессивное и ритмичное. Я марширую в ритм песне. И в моей голове только одно: я должна застать его на месте преступления, я должна увидеть это своими глазами.

Глава 3

Толкаю дверь в випку, а там не закрыто.

Какая удача.

Шагаю внутрь и прищуриваюсь, после ярких мигающих огней привыкая к полумраку. Тут всё в красном свете, который создаёт иллюзию нереальности происходящего, давит на виски и раздражает.

Дверь за моей спиной закрывается. И я прижимаюсь к ней.

Потому что, блин, рухну на пол от увиденной сцены.

Комната погружена в интимную атмосферу: мягкие диваны обиты бордовой бархатной тканью, а стены украшены абстрактными картинами и зеркалами в старинных рамах. Тусклые лампы едва освещают помещение. Воздух густой, сладкий, тошнотворно плотный.

Всё работает на то, чтоб люди, оказываясь здесь, обнажались.

И двое на диване не исключение.

Моё сердце колотится, когда я смотрю на них. Толя сидит на диванчике, его штаны спущены до колен, а на нём скачет молодая девица с длинными тёмными волосами. Стонет, вцепившись в его плечи. Красное платье собралось гармошкой на талии. Я вижу, как её белые ягодицы шлёпаются на колени моего мужа при каждом движении.

Она визгливо смеётся, когда Толя утыкается ей лицом между грудей, начиная лизать и сосать бледную кожу.

Он гортанно стонет. И я понимаю, что это всё… разрядка…

Надеюсь, он нацепил защиту?

Или нет?

Скорее нет. Толя вообще не фанат презервативов, мы ими и не пользуемся.

А с другими? Он пользуется?

Или тащит заразу в дом?

Я знаю, что всё чисто, перед ЭКО я проверялась. Вернее, мы оба… но вот сейчас. Что это?

Это конец. Это развод. Это мрак.

Распластавшись по двери, я делаю шаг в сторону, руки шарят по стене, ища за что б ухватиться.

И нашаривают выключатель.

Не раздумывая, нажимаю на него. Комната резко наполняется ярким холодным светом.

Девица поворачивает голову и, заметив меня, замирает в ужасе, а Анатолий, всё ещё в эйфории, недовольно стонет:

– Что за черт?! – из его рта вылетают матерные выражения. – За что я вообще плачу?

Его лицо искажается от гнева. Ах, простите, весь кайф обломала…

Ничего… переживёт.

– С добрым утром! – говорю громко. – Рота подъём!

И Толя, наконец, открывает глаза.

И смотрит прямо на меня.

Раздражение на его лице сменяется паникой.

– Рая… Раечка… как ты тут?

– Какими судьбами, хочешь спросить? – хмыкаю зло.

Я стою на месте, как будто меня приклеили к полу. Я не в силах отвести взгляд от сцены, развернувшейся передо мной. Сердце уже не сжимается от боли, когда я вижу, как мой муж, с которым я делила мечты и надежды, сидит на диване после секса с другой женщиной.

С проституткой, – поправляю я себя.

Он не просто изменил. Он её купил…

Анатолий резко вскакивает, его лицо становится ярко-красным, когда он спихивает девицу с колен.

– Брысь… – командует ей. – Быстро пропала.

Она, смущённая и испуганная, быстро пытается одеться, но затем просто подхватывает шмотки и выбегает из комнаты, как есть, сверкая обнажёнными ягодицами.

А мы с Толей остаёмся наедине.

– Рая, не кипятись! – говорит он, заправляя поникшее достоинство в штаны. Его голос дрожит от нервов. – Это не то, что ты подумала!

Смотрю на Анатолия и думаю, насколько он самоуверен, что на голубом глазу пытается меня переубедить, что всё нормально и ничего из ряда вон выходящего не произошло.

– Чего? Орлов, ты бы постыдился… А что ещё я должна была подумать, когда фактически сняла с твоего члена голую девицу? – указываю на дверь, через которую эта девица убежала.

Толя моргает несколько раз, затем досадливо морщится. Видимо, осознал, какой бред начал нести.

– Это недоразумение! – не оставляет, однако, попыток оправдаться.

А я смотрю на него и думаю: любви нет, осталось лишь презрение.

Вот так, будто ластиком стёрли.

Бывает же такое!

– Недоразумение, как оказалось, это наш брак с тобой, – холодно чеканю.

– Неправда. Это первый раз случилось… Ну гульнул я… с кем не бывает, – продолжает он, делая шаг ко мне, как будто хочет меня успокоить.

– Вот уж действительно! С кем не бывает… Ну с кем-то точно не бывает. И до этого дня я думала, что и с нами такого не может быть. А ты это опроверг!

– Ну ты что, псу под хвост отправишь столько счастливых лет, из-за одного раза?

– Из-за измены, ты хочешь сказать?

Не могу поверить ни одному его слову. Его попытки выглядят жалкими на фоне того, что я только что увидела.

– Да не измена это… так перепихон… на волне эмоций.

Сделав глубокий вдох, распрямляю плечи.

– А я думала, эмоции у тебя я должна вызвать. И то, что ты вскоре станешь отцом. А оказывается… легкий перепихон у нас уже и за измену не считается. Феноменально…

– Мась… Раечка… давай сядем, обсудим всё! Дай мне шанс объясниться!

Я чувствую, как внутри меня всё кипит, и его слова падают в пустоту.

– Тебе нельзя нервничать, подумай о своём состоянии. О ребёночке.

– О ребёночке?! – восклицаю. – А ты о нём думал, когда сегодня сюда поехал и намерением изменить? Тебе сколько лет, Орлов? Ты без секса прожить не можешь? Потерпеть там до второго триместра не судьба? Настолько в штанах зачесалось, что пошёл искать, к кому бы пристроиться?

И у него ещё хватает наглости тыкать мне в лицо моей беременностью? Я возмущена до конца Вселенной, а Вселенная безгранична, так что… В голове моей не укладывается, как он может так себя вести!

– Это правда, первый раз. Богом клянусь.

– Ты бы с такими клятвами поаккуратнее… Толь…

– Ну давай всё обсудим… Рая.

– Обсудим? – повторяю я, не веря своим ушам. – Что здесь можно обсуждать? Это конец! Это развод!

– Какой развод, Рай? Ты голову включи. Куда ты попрёшься с пузом? Кто тебя будет содержать? А ребёнка? И потом ты носишь моего ребёнка! Я так просто не отпущу.

– Ребёнок не товар! Анатолий… А куда попрусь… так никуда не попрусь. Попрёшься ты с вещами на выход. Сегодня же!

Глава 4

Приехав домой, я со злости выкатываю огромный дорожный чемодан, начинаю пихать туда без разбора одежду и обувь мужа.

– Получай свои идеально выглаженные рубашки, поставлю на них уличные ботинки, потом сам освежишь или так и будешь ходить, бизнесмен хренов, – приговариваю.

Покидав всё в кучу, с трудом застёгиваю молнию, присаживаюсь сверху и ещё несколько раз прыгаю, утрамбовывая содержимое. Пластик хрустит, сопротивляясь давлению.

Думаю, оттащить чемодан в коридор, но нет… Доктор сказала минимум физических и эмоциональных нагрузок.

С эмоциями сегодня перебор, так что хотя бы от физических усилий себя уберегу.

Я запираюсь в спальне, даже подставляю стул к двери, прекрасно осознавая, что Толя может вскрыть детский замок банковской картой на раз два.

Ложусь на кровать, кладу ладонь под щёку и пялюсь в стену, готовясь к бессонной ночи.

Не знаю, каким чудом, но мне удаётся уснуть.

Сон выходит неглубоким, сумбурным, порой даже кошмарным, потому что мысленно откидывает меня обратно в клуб, где мой муж в вип комнате трахает какую-то прошмандовку, а я, прикованная к стене цепью, вынуждена на всё это смотреть.

Просыпаюсь я от того, что кто-то гремит посудой на кухне, а потом громко ругается.

Кто-то…

А больше, кроме Толи, некому.

Он, похоже, обжегся. Я не спешу подскакивать с постели, даже не собираюсь готовить ему завтрак. Пусть сам справляется с последствиями своих действий.

Изменил? Иди к той, с кем изменял, даже если она случайная шлюшка из клуба.

У меня два пути: прятаться в спальне, пока он сам не поймёт, что прощения не будет, или указать чётко на дверь, раз не догадался с ходу, что ему рядом со мной больше делать нечего.

Накинув халат на пижаму и собравшись с мыслями, я выхожу из спальни и направляюсь на кухню. Анатолий стоит у плиты, с красным лицом, и смотрит на меня глазами побитой собаки.

– Рай… – тянет он.

Но я прохожу мимо, демонстративно выкидываю сожжённую яичницу в ведро и туда же отправляю испорченную сковороду.

Куплю новую… чёрт с этой.

Безрукий Толя… даже яйца пожарить себе не в силах.

Конечно, привык, что и куриные, и его собственные кто-то жарит, а не он сам.

– Давай выпьем по кофе и всё обсудим, – говорит он с натянутой улыбкой, которая не может скрыть его напряжение.

– Обсуждать нечего, – отвечаю я, стараясь говорить спокойно, хотя внутри меня всё клокочет. – Я не понимаю, что ты тут делаешь. Чемодан я тебе уже собрала, так что, пожалуйста, освободи жилплощадь.

Анатолий, не ожидая такого поворота, с недоумением смотрит на меня.

– Рая, подожди, – начинает он, но я перебиваю его.

– Нет, Анатолий. Я уже всё решила. Пора заканчивать эту историю.

Он делает шаг ко мне, и я вижу, как его лицо искажается от раздражения и паники одновременно.

Думал, может делать всё, что заблагорассудится, и я закрою на это глаза? Нет!

– Ты не можешь просто так выгнать меня! Мы же семья! У нас ребёнок будет!

– Как плохо, что ты вчера об этом забыл.

– Ну я раз всего, Рай. Сам не знаю, как вышло. Эта девица…

– Проститутка.

Он отмахивается.

– Она сама на меня прыгнула.

– И у тебя сразу упали штаны? Поэтому заскочила она прямиком на член? Что ты мелешь, милый?

– Это разовое приключение, случайное, а ты жена. Ты семья.

– Семья? – смеюсь я, но смех выходит безрадостным. – Семья, на которую плевать?

– Ну ошибся я, с кем не бывает, – говорит он, его голос становится тише. – Я был слаб. Дай мне шанс всё исправить. Тебе ж нельзя было, я разозлился…

– И решил доказать, что ты мужик? – отмахиваюсь. – Иди чемодан забирай и съезжай, Толь. Пожалуйста. Уберись подальше и меня не трогай, и точно докажешь, что ты мужик и за последствия действий своих можешь отвечать.

Но он меня не слышит.

– Рая, я люблю тебя, – говорит он, и я понимаю, что это просто слова. Пустой звук, который ничего для него не значит. – Неужели ты всё перечеркнёшь?

– Любовь? – переспрашиваю, не веря своим ушам. – Ты называешь это любовью?

– Пожалуйста, – говорит он, делая шаг ближе. – Я могу изменить всё ради нас.

– Ты уже всё изменил, Анатолий. И я не собираюсь оставлять это без последствий.

Орлов смотрит на меня пару секунд, потом выражение его лица меняется. Он злится, что меня не переубедить. Ни ласковым тоном, ни извинениями, ни уверениями в любви.

И закономерно раздражается.

Наставляет на меня палец и чётко грозно говорит.

– Ты скоро пожалеешь.

– Нет, не пожалею.

– Пожалеешь, пожалеешь. Останешься одна с ребёнком и пожалеешь.

– Да не пожалею, – пожимаю плечами. – Жаль, что только малыш от тебя, папочка-то с гнильцой у него. Он тебе вообще нужен?

Толя тихо свирепеет.

Ещё бы! Жена сопротивляется. В желудке пусто. Из дома выгоняют.