Алексей Вязовский: Повешенный

Серия «Боевая фантастика»

Иллюстрация на обложке Бориса Аджиева

© Алексей Вязовский, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Глава 1

Дерьмовая турецкая водка встала в пищеводе колом, я закашлялся, схватил пластиковую бутылку с водой, чтобы запить ракию. Прислушался к себе… Нет, прошла и так. В горле стоял мерзкий ком, но это уже был привычный спазм, а не последствия анисовой сивухи.

Ракия почему-то лучше всего помогала давить в себе чувство вины. И безысходности. Виски, вино, коньяк не помогли, а турецкая водка смогла. Загадка… После пятой порции я уже мог с волчьей тоской смотреть на фотографии семьи в телефоне, а после восьмой отвечать на звонки и читать мессенджеры. Там творился форменный ад. Сотни людей, даже совершенно незнакомые, писали мне, спрашивали, чем помочь, перечисляли деньги на мой счет – кто-то из родственников додумался опубликовать в соцсетях мои банковские реквизиты, и теперь на карте скопилось больше пяти миллионов рублей. Даже если бы не было страховки, этих денег вполне хватило, чтобы увезти тела родных домой и похоронить их там по-человечески.

– Только тел нет! – я ударил со всей силы рукой по столу. Боль пробила сквозь опьянение и немного привела в чувство. Снова и снова вспоминал я тот страшный день…

…Лена и девочки спали после вечерней дискотеки с аниматорами и на рыбалку со мной ехать категорически отказались. Ну да… удовольствие для начала мая малоприятное. Это на суше сейчас тепло, а днем даже жарко. Но в открытом море такой ветродуй, что дочкам там точно делать нечего. Я встал, собрался по-тихому, чтобы никого не разбудить, и вышел из нашего номера. Ранним утром все лифты свободны, но я с удовольствием спустился по лестнице. Третий этаж – не бог весть какая высота, а небольшая разминка мне не помешает. Выйдя на улицу, потянулся, с хрустом расправляя плечи, и быстрым шагом направился к самому дальнему пирсу.

Там меня уже ждал катер с оплаченной экскурсией на морскую рыбалку. Зубан, золотистый спар и даже огромный трехметровый групер – чего только не обещали ушлые турки! Какой же нормальный рыбак устоит перед таким искушением? И мы уже почти погрузились на катер, когда я почувствовал под ногами сильные толчки и увидел, как вода быстро отступает в море, оголяя дно.

– Депрем, депрем!^[1]

Смуглолицые гиды начали разбегаться с пирса, и я увидел, как вдалеке на нас надвигается длинная, во весь пляж волна. Рванул следом за турками и вместе со всеми взбежал по лестнице на открытую террасу на крыше трехэтажной прибрежной виллы. Землю еще несколько раз сильно тряхнуло, мини-цунами хлынуло на берег, добралось до крыльца здания, но этим дело и ограничилось.

После новых толчков по стене виллы побежали трещины, обрушилась часть стеклянного ограждения на крыше, вдалеке завыла сирена. Только подумал, что все успокоилось, – ударили афтершоки. Упал электрический столб, обрывая провода, сирена заткнулась.

Ждать я уже не мог – помчался к зданию своего отеля. Так быстро в жизни не бегал! Двести метров преодолел секунд за сорок. Но вылетев на открытую площадку, с ужасом увидел, что двенадцатиэтажного здания нашего отеля больше не существует – оно сложилось, как карточный домик. В воздухе висело огромное облако пыли, вокруг кашляли и чихали люди, которым удалось спастись.

Я стоял, оглушенный увиденным, а потом бросился карабкаться по груде камней, пытаясь столкнуть вниз куски плит. Что-то кричал, требуя от турок немедленно начать разбирать завалы. Меня схватили за руки, силком стащили вниз. Так я выучил еще одно турецкое выражение, которое слышал теперь постоянно: «Техликили!» – «Опасно!»

Искать своих мне никто не дал. Да это было и невозможно… Пыль, обвалы… И руины целых девяти этажей, похоронивших наш номер на третьем. Жена и дочки сгинули под обломками современного пятизвездочного отеля «Си Бич ресорт». Двенадцать этажей дерьмовой строительной конструкции, владельцы которой сбежали из страны в тот же день.

Спасателей мы ждали три часа. А еще сутки – строительные краны. Их на побережье Сиде оказалось раз-два и обчелся, а разрушения были катастрофические. И отправляли первым делом краны туда, где шансов спасти людей было больше.

За одни сутки я полностью поседел. Стал белый, как лунь. Я и ночью бродил по развалинам, пытаясь расслышать крики о помощи. Но увы – в том крыле, где когда-то был наш номер, стояла могильная тишина. Ни стонов, ни криков, ни шепота. Вот странно все же… «Си Бич» превратился в пыль, а рядом стоящий «Мелас», куда переселили всех выживших, остался цел. Небольшие трещины по фасаду и покосившиеся опоры открытой террасы не в счет. Хоть бы что ему, а ведь оба отеля строили примерно в одно время…

Я почти сошел с ума, когда наконец-то следующим утром появились спасатели с техникой.

Потом неделю шел разбор завалов. И… ничего! Сегодня мне сообщили, что, возможно, тела моей жены и дочерей вообще не найдут. Они скорее всего дефрагментированы. В течение полугода будет сделан генетический анализ останков, которые удастся собрать. Хотите сдать слюну на ДНК?

…Сегодня до меня добралась русскоязычная дама – психолог. Пыталась убедить, что пора возвращаться домой. На мой равнодушный вопрос «зачем?» она устало вздохнула. И тогда я заметил, насколько сама она вымотана – и морально, и физически. Можно было только догадываться, сколько людского горя она увидела за эти семь дней. Милая женщина, имени которой я так и не запомнил, изо всех сил пыталась помочь, не понимая, что ничья помощь мне уже не требуется. Я всё твердо решил. И нет в мире такой силы, которая заставит меня изменить свое решение.

Но, пожалев психолога, я сделал вид, что поддался ее уговорам. Пообещал, что завтра же пойду во временный консульский центр и попрошу отправить меня в Москву. Кажется, она поверила моему вранью… а может, просто сделала вид. Потому что встрепенулась и начала убеждать меня, что жизнь, оказывается, продолжается, и я теперь должен жить ради светлой памяти о своей семье. Я равнодушно кивал ей, заранее соглашаясь со всем, что она скажет, а в душе надеялся, что меня побыстрее оставят в покое…

* * *

…Достав припрятанную недопитую бутылку, я один за другим сделал несколько жадных глотков ракии. Прямо из горла. Во-от. Теперь анестезия окончательно подействовала, значит пора. Нет, не сдавать ДНК, и уж тем более не бежать в консульство за билетами в Москву. Мне пора встретиться с моими любимыми девочками. Знаю, что они там, наверху, ждут. Зовут меня. Я ведь постоянно слышу их голоса. И не стоит заставлять их долго ждать.

Забравшись на стол, я тщательно закрепил веревку, найденную на пирсе, на крюк люстры. Выдержит? Должна вроде… Накинул петлю на шею, затянул ее, отбросил ногой недопитую бутылку. Она с шумом разбилась, упав на пол, в дверь номера тут же застучали.

– Мистер Никитин! А ю о’кей?

– Ай эм нот о’кей, – я оттолкнул стол ногами и повис в петле. – Хр… хр… Хр!!!

Мир завертелся перед глазами, как в калейдоскопе, потом резко погас свет.

…И тут же включился обратно. Клац-клац.

Я растерянно проморгался, попытался прокашляться. Но не смог. Вокруг моей шеи была по-прежнему затянута веревка, а ногами я теперь стоял на какой-то узкой скамье. Захотел ослабить веревку, но вдруг обнаружил, что руки мои крепко связаны за спиной. А вместо футболки на мне какая-то странная длинная рубаха с широкими рукавами и нагрудник, на котором что-то написано, но что именно, не разглядеть – верёвка не позволяла сильно наклонить голову. Что за хрень?!. Но самое поразительное, что я находился где-то на улице, а рядом говорили по-русски.

– …За то, что, по собственному его признанию, имел он умысел на убийство помазанника Божьего, – монотонно, без остановки бубнил чей-то нудный голос, – всяко изыскивал к тому средства, избирал и назначал лиц к совершению оного злодеяния, умышлял истребление членов императорской фамилии и с хладнокровием исчислял всех на жертву обреченных. Возбуждал к тому других преступников, учреждал и с неограниченной властию управлял тайным обществом, имевшим целью своей бунт и введение республиканского правления. При этом до конца дерзко упорствовал в своих заблуждениях и не раскаялся в содеянном…

Господи, а это что еще за бред?!.

– …Приговорить бывшего капитана лейб-гвардии Павла Стоцкого к разжалованию из всех чинов, к лишению дворянского титула и иссушению дара. А за сим приговорить оного к повешению. Казнь осуществить немедленно, сразу же после оглашения сего приговора.

Глаза наконец-то привыкли к яркому свету, и я увидел, что стою на длинной скамье не один – с двух сторон от меня еще шестеро мужчин с веревками на шее и в таких же белых рубахах. Весь спектакль происходит на высоком деревянном помосте, который находится в центре большой площади. На брусчатке лежит снег. Вдалеке, за цепью солдат, толпится народ, одетый в какую-то дурацкую, допотопную одежду. Наша семерка стоит лицом к трибуне, на которой, словно разряженные петухи на насесте, сидят военные в мундирах с регалиями и накинутых сверху плащах, подбитых мехом. Их шляпы-двууголки украшают высокие плюмажи. Некоторые из них наводят на нас лорнеты, а один не постеснялся и подзорной трубой воспользоваться. Театр, блин… только оркестра здесь не хватает. Хотя вон какие-то военные с барабанами стоят перед трибуной.

Это я уже умер, и у меня такие посмертные видения? Или так выглядит ад для грешников?

– …Поручик третьей артиллерийской бригады Петр Южинский… – бубнёж за спиной снова обрел силу, словно в занудный голос прибавили громкости, – …сей преступник сам вызвался на убийство блаженные памяти государя императора и ныне царствующего государя императора, избирал и назначал себе в помощь лиц к совершению оного…

Подул порыв ледяного ветра, и меня кинуло в дрожь – зубы помимо воли начали отбивать чечетку. Стоять в одной рубахе на пронизывающем ветру было чертовски неприятно. Голос то и дело пропадал, будто его отключали на время, а потом снова включали. А вот видел я теперь просто отлично. И это с моими-то минус два! Я поднял глаза к небу – низкие хмурые облака закрывали солнце, не удивлюсь, если сейчас еще и снег пойдет. Господи, какая же здесь холодрыга…

Осторожно повернув голову, насколько позволяла веревка, я обвел взглядом площадь, но ничего не узнал. Здания вокруг совершенно незнакомые. Хотя мне показалось, что слева я вижу шпиль Адмиралтейства, но где тогда Исаакиевский собор? На предполагаемом месте идет какая-то стройка, установлены леса и никакого парка перед ним. Скосил глаза направо – там привычного здания Сената с аркой тоже нет, лишь какой-то незнакомый дворец. Ничего не понятно… Вроде Питер, а вроде и нет.

Вернулся взглядом к трибуне. Перед глазами вдруг потемнело и начало двоиться – а потом резкость снова «включилась», я увидел среди фигур военных одного странного человека. Правильные черты лица, довольно молодой – лет тридцати, темноволосый, высокий – гораздо выше остальных ростом. Он невольно притягивал взгляд, да и сидящие рядом с ним военные с подчеркнутым почтением и даже льстивым подобострастием обращались к нему. А кому у нас испокон веков льстить привыкли? Богатеям да начальству. Значит, это какой-то большой начальник… или генерал.

Незнакомец словно почувствовал, что я на него смотрю, и встретился со мной взглядом. По тонким губам скользнула неприятная, какая-то змеиная улыбка, и все очарование этого по-настоящему красивого мужчины моментально померкло. Я равнодушно перевел взгляд с незнакомца на строй солдат в старинных мундирах, что стояли перед трибуной, потом на зевак, столпившихся на краю площади…

– …к повешению!

Звук будто опять включили, я услышал отчетливый шепот слева:

– Паша, друг, прости меня за всё, свидимся на том свете! …Если он есть.