– Я по поводу eBay! – сказала женщина. – Дай бог ему здоровья, да? Чаще всего я покупаю у Большой Ма. Сегодня вот надеялась выкупить у нее восковые мелки. Я на этих выходных устраиваю детям и их друзьям чаепитие с брауни, но погода-то какая, да? Столько солнца, на выходных по-любому начнутся дожди. Закон подлости! Так что мне нужен план Б! – Она вздохнула и посмотрела на дом. – Это так на нее не похоже. Она же такая надежная. Я приехала из Эйндерби, не далеко, но и не близко, пока сядешь в машину, пока доедешь! Что ж! Придется ехать в «Канцтовары Паунд». Правда, их мелки ломаются, стоит косо на них посмотреть. – Женщина как ни в чем не бывало пожала плечами, развернулась и пошла прочь.

Тельма и Лиз посмотрели друг на друга. Тихие тревожные звоночки уже стучали колоколами.

Где Банти Картер? Телефон Лиз издал громкий «пип», будто придавая их испугу настоящую звуковую форму.

– Сообщение, – сказала Лиз. Она вспомнила, что недавно проигнорировала звонок. – Наверное, наш Джейкоб шалит.

Это был не Джейкоб.

– Сообщение для Лиз Ньюсом. – У тихого голоса было носовое звучание. – Это Кэндис Бертон-Картер. Дочка Банти Картер. – Лиз тут же включила динамик и поманила Тельму к себе. – Со слов мамы я поняла, что вы пытались с ней связаться. Она со мной. Спину потянула. Работала в саду, и как стрельнуло в лопатки и плечо – с тех пор она чуть ли не в агонии, почти не может двигаться. – Что-то в голосе было не так, какое-то странное напряжение. Они обе его услышали, но не могли объяснить. – Мы уже отправили заявление на больничный в школу. Она свяжется с вами, как будет лучше себя чувствовать.

Аудио закончилось. Они переглянулись.

– Я думала, тебе говорили что-то про вирус, – сказала Лиз.

Тельма кивнула:

– Со слов Кейли Бриттен.

– И знаешь, что еще? Кэндис говорит, что Банти работала в саду, – Лиз кивнула в сторону клумб во дворе, где высились розовые и желтые дикоросы. – К этому саду месяцами не притрагивались.

С шумом и перестукиванием мимо пронесся еще один поезд.

Глава 7,
В которой удается ненадолго убежать от реальности и блестки побеждают

Пэт хлопнула задней дверью. В доме никого не было, кто мог бы это услышать (кроме Ларсона), но главное, что ей полегчало. Любимая медная сковородка! Из уже давно закрытого посудного «Кафидрал Кук»! Она сжала челюсть и залезла в своего «Йети». Род так легко это сказал, будто ничего серьезного не случилось… Просто готовил завтрак… Но сковорода выглядела так, словно Эндрю тушил ею пожар.

Она замерла, обхватив руками руль, жадно вдыхала воздух… а потом выталкивала его из груди.

Дыши… Сосредоточься на настоящем, отпусти эмоции прошлого…

Она любила своего среднего сына… Правда любила! Просто в этот момент он до невозможного бесил ее. Пока он рос, его флегматизм не казался проблемой. Пэт несла этот крест как мать. Детство и юношество Эндрю был приятным контрастом на фоне вечно идущего напролом Джастина и вечно напуганного Лиама. А сейчас – он съехал! Выпорхнул из гнезда! Поехал учиться на криминалиста! Впервые выбрал что-то для себя, не повторяя за старшим братом или не повинуясь совету родителей. И ему пора возвращаться, а не портить ее посуду и развешивать мокрую одежду по кухне.

И вдох. Смотри вперед, а не в разверзшуюся под ногами дыру.

Пэт насильно замедлила ритм своего дыхания… Это не помогло. Атмосфера в машине была такой же безнадежной – если не больше, – как дальнейшая судьба ее сковородки.

Вчера днем пришел отказ от Лоудстоуна. Бездушное сообщение (Привет, Пэт, простите, в этот раз проект ушел другим застройщикам) как-то болезненно резануло, будто все это время мистер Кин-Шмин смеялся над ее наивным восторгом и энтузиазмом. Все часы, проведенные за составлением официального предложения, за консультациями с Дагом (реже с Родом), за подсчетами, проверками, попытками убедиться, что их условия максимально конкурентны, обнулились, как чья-то глупая шутка.

А как в себя поверила. Глупая, глупая Пэтриша.

В этот раз проект ушел другим застройщикам…

Что это вообще за формулировка – зачем намекать, что будет какой-то другой раз? И каким другим застройщикам? Вместо ответа в голову вторгся образ коренастого, загорелого мужчины в брендовой рабочей куртке. Он часто появлялся в голове Пэт с тех пор, как она получила ответ траста. Пэт вспомнила, как сильно запаниковала, когда он постучал в ее окно и пригвоздил ее к креслу одним взглядом… Было ощущение, будто тендер она проиграла прямо там, на парковке.

Посмотри правде в глаза, Пэт…

А в правде не было никакой надежды.

Ведь на самом деле проблема была не в том, что они упустили проект. Даг сказал, что они успешно перебиваются по мелочам.

Все дело было в Роде.

Ему на отказ будто было наплевать.

В тот момент они вместе сидели в гостиной, что для их жизни, которую ностальгирующая часть Пэт называла «нормальной», было совершенно не свойственно. Она вполглаза читала дурацкий журнальчик (и злилась, что пропускает новый выпуск «Настоящих домохозяек Тампы-Бэй»). Род параллельно смотрел какую-то викторину и никому не нужный бейсбольный матч. Тогда-то ее телефон и брякнул из-за оскорбительного сообщения мистера Кина-Шмина.

– Твою! – вскрикнула она громко и злобно.

– Чего ты?

– Школа Балдерсби ушла другой компании.

– А, ясно. – Род снова повернулся к экрану, на котором полный мужчина хмуро пялился на таблицу с очками.

– Ясно – и все?

– А что еще я должен сказать?

– Я думала, у нас очень высокие шансы. – Она перевела недовольный и пустой взгляд в журнал.

– Да в этом деле никогда не угадаешь.

Пэт снова посмотрела на мужа. Что случилось с тем неугомонным, решительным парнем на красной спортивной машине, который просто сбил ее с ног своей неиссякаемой энергией?

Род почувствовал на себе ее взгляд и понял, что жена ждет от него что-то еще.

– Всякое бывает.

– Но было бы просто идеально. Большой проект поблизости, работы на двенадцать месяцев…

И еще куча всего. Она бессознательно уже простроила в голове все наперед: Эндрю в универе, Род и Даг работают на стройке, она носится между Борроуби и Балдерсби.

Род пожал плечами и отвернулся к телевизору.

– Я что могу сделать? – апатично бросил он.

Пэт ничего не ответила вслух, но в голове она буквально кричала: «Я хочу, чтобы тебе было не все равно! Я хочу, чтобы ты поднялся с дивана, покричал бы, поругался, позвонил бы Дагу и сказал, что завтра выходишь на работу, а потом прямо заявил Эндрю, мол, спасибо за помощь, но тебе пора в университет».

Кричащие мысли превратили слова в журнале в бессмысленные завитульки, Род не сводил глаз с телевизора, так что Пэт встала и ушла на кухню, начала готовить ингредиенты на ужин по рецепту Анджелы Хартнетт^[12]: тушеные артишоки. Вегетарианское меню – сомнительная попытка питаться полезнее, хотя в моменты самого плохого настроения Пэт понимала, что эти потуги давно бессмысленны.

Она стругала овощи, а мысли возвращались к тревоге – почему Роду настолько все равно? Ну вряд ли же это последствия последнего курса химиотерапии? Это же было – она быстро подсчитала – шесть-семь недель назад.

Что, если… что, если… он снова болен? Пэт до сих пор, прижимая ухо к двери ванной в их спальне, засекала время, за которое он мочится, и казалось, что все нормально… но до конца ведь никогда не можешь быть уверен… Кухня начала тонуть в ее мрачных тревогах, руки, сжимающие замороженные артишоки, побелели.

Дыши… Вдыхай свет. Думай о фактах, а не о всяких «если»…

Помни – помни, – что говорил онколог: «Мы его вовремя обнаружили».

Вовремя-то вовремя, но…

Нет! Нет, не надо даже начинать.

Не сегодня. Сегодня ей уже и так плохо, больно, одиноко.

Не сегодня, подумала Пэт и выехала на своем «Йети» со двора.

Сегодня она едет на маникюр.

Салон «Сияй, подружка» расположился на аллее прямо за улицей Миллгейт, в помещении, которое раньше было бутиком с беспорядочным ассортиментом. Снаружи он выглядел скромненько: узкий каменный фасад, окна с нишами и широкими перемычками. Внутри… Ну, слово «скромненький» точно не подходит. Фейт, владелица, примерно три года назад переехала в Тирск из Южного Лондона и привезла с собой энергию, предприимчивость огромного города и смелые дизайнерские решения в интерьере. Стены салона были белыми, томно подсвечивались, стулья были металлическими, а оборудование передовым (для Тирска). У центральной стены стояли забитые полки с лаками для ногтей – настоящий калейдоскоп розового, синего, желтого, красного и оранжевого. У Пэт это буйство красок ассоциировалось с удовольствиями детства: ресторан «Спенглс», куклы Синди, обувь на танкетке и весовые мармеладки. В этом мире цветов, запахов и тихой классической музыки Фейт и ее две помощницы, Хоуп и Симона, казались современными диснеевскими принцессами.

Пэт будто попала в рай, когда перешагнула порог салона, оставляя позади пасмурное утро и неприятный ветер, играющий первыми опавшими листьями по парковке. Она вдохнула полной грудью запахи дурманящего ацетона и смытого с чьих-то волос шампуня, чтобы те затопили ее тревогу и усталость.

Помимо нее в салоне уже были две клиентки, они сидели, протянув руки мастерам, будто современные святые в молитве. Одну из них Пэт знала по строительному обществу «Скиптон», а вторая… кого-то напоминала. Пэт была уверена, что они где-то встречались, только вот где? Выглядела она строго, еще достаточно молодая, но уже молодится: загар и крашеные волосы, чтобы никто не мог даже придраться. Миссис Ногти прозвала Пэт незнакомку, отчасти из-за того, каким острым был ее образ, а отчасти из-за яркого алого цвета, который Фейт наносила ей на ногти.

Она оторвалась от клиентки и подняла на Пэт дружелюбный взгляд.

– Пэт, привет, садись, пожалуйста. Сегодня ты у Симоны. – Симона Пэт очень нравилась, она была самой молодой мастерицей и самой приятной. Племянница Мэтта и Линды Барли. Пэт помнила ее еще с тех пор, как та была худенькой девочкой, всегда таскала за собой кукол и расчески.

Симона улыбнулась, заканчивая выставлять конфетные бутыльки лака.

– Я сейчас заберу ваше пальто, миссис Тейлор, подождите секундочку.

Пэт присела, выключая на мгновение свои тревоги. Походы в салон за последние восемнадцать месяцев стали для нее спасательным кругом, возможностью расслабиться, послушать сплетни трех загорелых ангелочков, пока они спиливают с ее ногтей гель. На фоне мира химиотерапии, анализов крови, переписывания завещания и страховок, этот параллельный мир простого выбора между «Гавайским голубым» и «Стеснительным румянцем» казался мечтой.

– Как у вас дела, миссис Тейлор? – спросила Симона, аккуратно закатывая рукава Пэт.

– Да как обычно, – сказала она довольным голосом, – сама понимаешь. – Симона кивнула и больше ничего спрашивать не стала. Здешние мастера, как и требуется от профессионалов, прекрасно понимали, когда клиенты хотят болтать, а когда нет. Пэт болтать не хотела, она хотела слушать.

Разговоры мастериц и клиентов – одна из причин, по которым Пэт обожала приезжать в салон. В нем она четче осознавала, что где-то за пузырем ее проблем существовал еще целый мир. И в этом мире жизнь одного человека была каплей в море, а мастера салона «Сияй, подружка» не пропускали, казалось, ни одной такой капли. Если в округе случался скандал, можно было не сомневаться, что Фейт, Хоуп и Симона могли сказать кто, почему, когда, где и как, причем детально, как настоящие криминалисты, на фоне которых WikiLeaks и «МИ-5» казались профанами.

Все обсуждали поломку стиральной машины Хоуп.

– Женщина из поддержки мне говорит: «Деталей для вашей модели больше не выпускают», я ей: «Она же прошлогодняя». Она мне: «Ничем не могу помочь». Ну я ей и сказала: «У вас там бардак какой-то!»

Все одобрили ее реакцию.

– Мы будем брать LG, – сказала Миссис Ногти. – В новую кухню.

Пэт понятия не имела, что за LG, но по реакции было ясно, что это очень хороший вариант.

– Хотела бы я такую, – мечтательно сказала Симона.

– Они просто волшебные. Я по вайфаю могу начать стирку, хоть из магазина косметики. Приезжаешь домой, а она и сушку закончила.

Пэт едва ли могла оценить такие новшества, но было ясно, что остальные в восторге.