– Что вы ищете? – выпалил прежде, чем дурные мысли забрались слишком глубоко.

Деметра нахмурилась, опустила голову.

– Ты всё слышал, Сибранд. Сердце воздуха, один из четырёх элементов для создания амулета стихий. За ним охотятся альды, и оставить его на прежнем месте мы не можем. Оно здесь, в Живых Ключах. В озере. Только достать его…

– …можно, лишь пустив тебе кровь, – закончил Люсьен с той же бесшабашной улыбкой. – А может, даром стараешься, Деметра? Рождённый и выросший в Арретиум Артаксарте может быть и полукровкой, а то и Тёмный знает, какая в нём кровь намешана…

Я нахмурился. Не от насмешливых слов молодого брутта, но от дикого, полубезумного взгляда, каким наградил его очнувшийся после гипноза пленник. Рыжий альд взглянул на Люсьена так, как заключённые смотрят на не понаслышке знакомого палача. Долго над этим, однако, размышлять я не стал.

– Я согласен, – проговорил глухо. – Что делать нужно?

…Когда я ступил на хрупкий лёд, в горной долине уже почти рассвело. Всю ночь трое колдунов проводили свой обряд, пока я присматривал за необычно тихим пленником. Даже раны обрабатывать не стали – спешили. Затеи магов я не одобрял – отбирать у нашей земли принадлежавшее ей сокровище – но и возражать не стал тоже. Если за сердцем воздуха, или как там назвала артефакт Деметра, действительно охотятся альды, то уж лучше гильдия магов, чем нелюди. А уж потом, как только сдержит обещание бруттская колдунья, да снимет проклятье с Олана, можно будет и послать весточку начальнику стонгардского легиона – а там уж пусть другие люди, повлиятельнее меня, решают, что делать.

– Разведи руки, – попросила Элла, и я послушно растопырил пальцы, стоя в центре странного круга с мерцающими вокруг бликами зелёного огня. Пламя горело прямо на льду, но совершенно не грело – и всё же, как показалось мне, проседал кое-где толстый лёд, стекали по нему быстрые крупные капли…

Мои маги решили, что добровольная жертва включает в себя также и самостоятельное кровопускание; я не спорил. Ожидая сигнала от Деметры, я придерживал между пальцев тонкое лезвие узкого альдского кинжала и, давя в себе поднимавшееся беспокойство, думал об отвлечённом. В голову лезли мысли о детях. Какой-то завтрак приготовит им сегодня не шибко ловкая Октавия? Как справляется с Оланом? Чем занимает старших сыновей? Великий Дух, как тянулась душа к дому! Почти так же остро, как тянулась она прочь от него – когда телом я находился как раз-таки в родных стенах…

– Сейчас! – крикнула Деметра, и я одним движением перехватил кинжал поудобнее, полоснув лезвием широко, от души.

Закапала кровь из рассечённой ладони в центр ледяного круга. Ярче вспыхнуло зелёное пламя. Тише стали голоса колдунов. И странный гул поглотил все внешние звуки, намертво отрезая меня от живого мира.

– Сибранд! Сибранд!.. – позвали откуда-то далеко.

Я отстранённо глянул на плотную стену дрожавшего зелёного огня, на магов, которые, как ни старались, а избавиться от ими же выстроенной защиты не могли.

– Беги оттуда, староста! Беги!..

– Тёмный!.. Не могу прорваться!..

Дрогнул под ногами посеревший лёд. Быстро впиталась брызнувшая на него кровь, смыло её первыми же прорвавшимися наружу струйками прозрачной, как слеза, воды. И ни единой мысли не успело мелькнуть перед тем, как со страшным грохотом треснули льды горного озера, и вместо бурлящего потока, пробуждающего водопады, я вдруг полетел в тёмный, холодный, воющий северными ветрами бездонный колодец.

Я ошибся: дно у колодца всё же имелось.

Если, конечно, прозрачную, сверкающую сферу можно назвать дном. Я рухнул на неё как будто с небольшой высоты, даже не почувствовал боли в раненом боку. Лязг доспехов и мой сдавленный вскрик оказались единственным, что нарушило покой в дивном месте, куда я попал.

Кружились в темноте сверкающие кристаллы, слепили голубым сиянием причудливые капли, дрожали в безветренной бездне застывшие снежинки… и лишь наверху, бесконечно далеко от меня, мигало тусклое пятно дневного света.

Я утвердился на ногах, мельком отметив, что на рассечённой ладони не осталось и следа от глубокого пореза, и огляделся повнимательней. Может, маги бы и сообразили, куда их занесло колдовским обрядом, но мне никто не потрудился всё объяснить заранее. Что делать, я тоже не знал. А потому решил попросту выбираться из прекрасного, но всё-таки не слишком гостеприимного места, и единственным путём я выбрал тот, что посложнее: он вёл наверх.

Альдский кинжал по-прежнему находился у меня в руке, и долго ждать я не стал: зацепился острием за ближайший тускло мерцающий голубой кристалл, вогнал поглубже, чтобы узкое лезвие выдержало мой вес. Альдскую сталь я уважал: умели нелюди делать оружие. Впрочем, во всём, войны касавшемся, серокожие преуспели…

Кинжал вошёл на удивление легко в необычно податливую породу, и я тотчас оттолкнулся от обманчиво-прозрачной сферы, прыгнул вперёд и вверх, подтягиваясь на одной руке. Второй я зацепился за острый уступ, с трудом взбираясь на зависший в воздухе кристалл. Ближе от моих усилий пятно света не стало; я тотчас усомнился в правильности того, что делаю. Однако упрямо вогнал острие в следующий кристалл…

Я понимал, что нахожусь где-то очень далеко, и уж точно не на дне горного озера, чьи льды треснули подо мной во время обряда. Проклятые маги не просто взяли долю моей крови, но принесли всего меня в жертву своим интересам. Великий Дух свидетель, они не понимают, кто такой Сибранд Белый Орёл! И уж точно не знают, что он никогда, никогда не сдаётся…

Взобравшись на очередной дрожащий голубой кристалл, я остановился, переводя рваное дыхание. Я всё ещё находился в неизвестности, вокруг по-прежнему кружились снежинки и крохотные капли застывшей влаги, то тут, то там вспыхивало короткое свечение – как быстрые молнии без неизбежного грома. Выход не стал ближе, а понимания не прибавилось. Тишина, темнота, освещаемая лишь кристаллами и короткими слепящими разрядами невидимых молний; одиночество. Как там говорила Деметра – сердце воздуха? Приветливо же его царство, ничего не скажешь!

– Великий Дух! – выкрикнул, чтобы только услышать собственный голос. – Где я?!

И едва не захлебнулся от плеснувшего мне в лицо свежего, острого, пробирающего воздуха, поднявшегося из глубин стылого колодца. Мелькнуло перед глазами несколько бледных фигур, и тотчас подхватил меня дикий вихрь, оторвал от рассыпавшегося колкими снежинками кристалла. В безумной воронке внезапно сорвавшегося смерча я не видел ничего; лишь бесконечный ветер, завернувший меня в ледяные объятия, будто в кокон…

Взвыл кто-то жутким голосом, рассмеялся потусторонним смехом сумасшедший вихрь, вогнал в плоть колючие иглы злой ураган; и в тот самый миг, когда я понял, что сопротивляться больше нет сил, и что я сейчас захлебнусь, замерзну насмерть в воздушном потоке – меня вышвырнуло оттуда, как кидает волна на берег безвольное тело утопленника.

Я покатился через клубы белого дыма к сверкающим ступеням, умудрившись не перепутать верх с низом, и лишь подняв голову и обведя очумелым взглядом то, куда попал, судорожно вцепился в светлую лестницу обеими руками.

Потому что режущая синь была только вверху. Внизу расстилались дивной скатертью горы, леса и моря – такие маленькие, что уместились бы на моей ладони, но такие далёкие, что я не рискнул даже протянуть за ними руку. И дивный белый дым оказался рваными клубами облаков…

– Ты не маг, – услышал я за спиной. – Что делаешь здесь, сын Стонгарда?

Вскинув голову, я понял, что всё же сошёл с ума: по небесной лестнице спускался ко мне человек – вроде бы человек – в слепящих белых одеждах. Приглядевшись к нему, я лишь даром измучил заслезившиеся глаза: лицо его оказалось сплошным комком света, режущим, строгим, беспощадным…

– Я… не маг, – с трудом вытолкнул из себя, до боли напрягая пересохшее горло. – Пришёл за… сердцем воздуха.

– Удивительный человек! – не то поразился, не то восхитился собеседник. – Слаб, но настойчив. На коленях, но не сломлен. Ранен, но не побеждён…

– Мне… очень… надо, – с трудом утвердившись на ногах – под них я старался не смотреть – проговорил я. – Добуду этот… элемент… и маги пустят меня в гильдию. Обязаны будут помочь. У меня… сын…

– Знаю, – внезапно прервал меня светящийся дух. – И не будь на то воля Великого, не стоял бы ты здесь передо мной. Вот только сумеешь ли взять то, за чем пришёл? Совладаешь ли?..

Отвечать вдруг стало некому: собеседник исчез так же неожиданно, как и появился. Впереди всё так же мерцали светящиеся ступени, и я, не задумываясь, пошёл наверх.

С каждым шагом всё тяжелей становились стальные доспехи, всё больше мешал заправленный за спину двуручник, всё острее чувствовалась боль в раненом боку и всё прерывистее становилось трудное дыхание. Не в силах выдерживать собственный вес, я рухнул на колени, глотая раскрытым ртом редкий воздух, пополз вперёд, помогая себе руками, упрямо преодолевая ступень за ступенью, и в конце концов сомкнул отяжелевшие веки, чтобы не видеть слепящее небо – этот бесконечный поток света повсюду, повсюду…

Олан. Дети. Меня ждут. Куда бы ни забросили доверчивого стонгардца шарлатаны из гильдии магов, но он выберется отсюда живым. И не с пустыми руками! Я вернусь домой. Заставлю проклятых колдунов помочь! Ещё поборемся… ещё… поживём…

И внезапно свет расступился, а высохших губ коснулся лёгкий ветер. Вдохнув подарок жадно, всей грудью, я открыл наконец глаза. И медленно, преодолевая тяжесть всего мира, поднялся на нетвёрдых ногах.

Я стоял на небольшой круглой площадке, и светлый материал её лишь напоминал мрамор. В центре, над белоснежным постаментом, отбрасывала серебристые блики сияющая сфера, внутри которой перетекали струи тихих ветров, крутились капельные ураганы, не в силах прорваться за пределы крохотной тюрьмы.

– Сердце воздуха, – выдохнул восхищённо.

И тотчас вскрикнул от болезненного удара в плечо. Рывком обернувшись, заметил лишь, как замелькали кругом фигуры вроде человеческих – не те ли самые, что меня со дна колодца доставали? – и выхватил из-за плеча двуручник, когда очередной разумный вихрь промчался мимо, ударив в раненый бок коротким электрическим лучом. Говорить оказалось не с кем – того, в белых одеждах, поблизости не наблюдалось, а эти, непонятные, его мирных настроений явно не разделяли. Сражаться против бесплотных духов с одним мечом в руках представлялось делом гиблым, но я не сдавался, отмахиваясь от шипящих сгустков почти с задором: не знали воздушные стражи цену моей выносливости!

Размахнувшись, вогнал меч в упругий поток, вскрикнул от ответной боли – словно молния перетекла по лезвию в уставшее тело – и отшатнулся назад, ударившись спиной о постамент. Так близко! Резко развернувшись, выпустил из рук верный двуручник, схватился, не раздумывая, голыми руками за серебристую сферу…

Сердце воздуха оказалось внезапно тёплым, как дыхание лета, и почти живым на ощупь. Вот только держал я его недолго – сверкающий шар вырвался из рук, ударил в защищённую стальными латами грудь… и исчез. Я растерянно обернулся к воздушным стражам; подхватил меч, но те нападать не спешили, замерли молчаливым полукругом.

– Вижу на тебе благословение Великого Духа, – зазвучал в голове уже знакомый голос. –Творцу Мира лучше знать, кому отдать сердце стихии, и не мне, хранителю, оспаривать такое решение. Жаль… я ждал магов. Им благодати Духа не снискать, и с ними мы расправились бы куда быстрее… Прощай, дитя Стонгарда! Проследи, чтобы с нашим сердцем обращались бережно…

Я открыл рот, чтобы уточнить, и тотчас закрыл: в груди моей, там, куда ударила серебристая сфера, разливалось непривычное тепло. Опустив голову, я и вовсе потерял дар речи: сверкал мой стальной доспех, как драгоценный металл, вились сияющие нити из-под потных лат, и под ними билось, как в тесной клетке, сердце стихии…