Королевский библиотекарь (страница 2)
Софи подождала, пока гитлерюгендцы отойдут на безопасное расстояние, и влилась в поток людей, направлявшихся в центр. Она решила, что дойдет до канала и, если ей повезет, встретит Ханну и Гретель, когда они будут возвращаться домой. Подойдя к мосту, она увидела, что вдоль главной дороги установлены заграждения: шеренги солдат в серо-зеленой форме с винтовками за плечами маршировали к центру старого города в такт военному оркестру, а штурмовики СС, взявшись за руки, сдерживали зрителей. За войсками следовали упряжки лошадей, тянущих колесные орудия и набитые военными джипы, а за ними – длинная вереница серых «Мерседесов» с затемненными окнами. Всюду мелькали свастики: на флажках, которыми размахивали дети, на солдатских повязках, на развешанных на балконах знаменах. Люди вокруг радостно кричали во весь голос, пытаясь разглядеть немецкие войска, которые пришли оккупировать их страну.
– Sieg Heil! – сияя от восторга, закричала рядом с Софи женщина средних лет и подняла правую руку в нацистском приветствии. Родители сажали детей себе на плечи, мальчишки взбирались на фонарные столбы, а штурмовики наблюдали за происходящим с мрачным удовлетворением.
– Я видел его! Фюрера! – протискиваясь вперед, проорал какой-то мужчина. – Полчаса назад. Он ехал, стоя в джипе. Расходитесь, он сюда больше не приедет. – Но никто не обратил на него внимания.
Сердце Софи бешено колотилось о грудную клетку, пока она судорожно пыталась поправить сбившуюся в суматохе косынку. Ей было невыносимо думать о том, что ее младшая сестра затерялась где-то в этой толпе, но найти Ханну не было никакой надежды, а смотреть на эти идиотские, ухмыляющиеся лица было тошно.
– Пропустите меня! – вскричала она, загородив лицо руками. – Мне нужно домой.
– Смотри, куда прешь! – прорычал мужчина и толкнул ее в спину. Софи полетела вперед и наткнулась на крупную женщину в меховом пальто, которая зашипела и оттолкнула ее, да так резко, что Софи упала на четвереньки. «Я могу здесь погибнуть, – подумала она, – эти люди растопчут меня, и никто ничего не сделает, чтобы помочь». Если они почувствуют, что ей страшно, они набросятся на нее, как стая диких зверей.
– Софи? Это ты? – услышала она чей-то голос, и кто-то помог ей подняться.
Ее спасителем оказался Вильгельм Фишер: юноша, которого она знала с младших классов. Он жил неподалеку от Клейнов, и она время от времени с ним встречалась. Он был самым умным мальчиком в классе, а она – самой умной девочкой, и они всегда были скорее соперниками, чем друзьями. Она находила его высокомерным, а он, как она подозревала, считал ее ханжой. Но сейчас при виде его она испытала облегчение.
– Давай выбираться отсюда, – сказал он, взял ее за руку и стал прокладывать путь через толпу. Он был широкоплечим, с острыми локтями и грозным взглядом, и таким светловолосым, что ему позавидовал бы любой лидер арийской молодежи. Люди послушно уступали ему дорогу.
Вильгельм вывел ее на тихую улочку, а затем в укрытие арочного дверного проема, где они смогли остановиться и внимательно друг друга разглядеть. Он казался гораздо старше, чем год назад, когда она видела его последний раз, катающегося с друзьями на катке. С тех пор он похудел и отрастил щетину.
– Пришла поприветствовать нашего славного лидера? – нахмурился он, внимательно разглядывая ее. – Где твой флаг?
– Нет, я ищу младшую сестру, – объяснила она. – А где твой флаг?
– Скорее всего, я забыл его дома. – Он настороженно оглядел улицу и добавил: – Ты же в курсе, что я коммунист, не так ли?
– Боюсь, эта новость прошла мимо меня. – Ее попытка пошутить провалилась. – Хотя, полагаю, ты предпочитаешь об этом молчать. – Коммунистическая партия была запрещена с тех пор, как пять лет назад в Австрии к власти пришло фашистское правительство.
– Я и молчал, но они меня раскололи. Последние пару месяцев я сидел в тюрьме.
– Прости, мне жаль, – смущенно пробормотала Софи. Она не знала, как вести себя с этим самоуверенным школьником, который внезапно превратился в мужчину.
– Не стоит. Было хорошо, я познакомился с парой интересных людей. – Он еще раз огляделся по сторонам и добавил, понизив голос: – Мы можем дать отпор. Мы не позволим этому ублюдку Гитлеру установить здесь свои порядки.
Софи выдохнула.
– Я ненавижу его так же, как и ты. Мой отец еврей.
Вильгельм присвистнул и несколько секунд молча смотрел на нее.
– И что вы собираетесь делать?
– Не знаю. Попробуем уехать, но, вероятно, уже слишком поздно. – Она сглотнула, тщетно борясь с подступающей паникой. – Понимаешь, мама не хотела бросать свой магазин, и она не еврейка, она так и не перешла в другую веру. У нас есть паспорта, но нам нужен помощник, чтобы получить визу в другую страну.
– Разве нет организаций, которые могли бы все устроить?
– Возможно, и есть. – Но Клейны не входили в еврейскую общину. Ее отец не посещал синагогу и не соблюдал религиозные праздники, они не жили в еврейском районе и не питались кошерной пищей, а друзья ее родителей происходили из самых разных слоев общества. Ее семья открывала рождественские подарки под украшенной свечами елкой и красила яйца к Пасхе. Когда пришло время получать в школе религиозное образование, сначала Софи, а затем Ханна оставались на своих местах, когда еврейских детей уводили на отдельное занятие, а девочки вместо этого изучали христианскую веру. Они уже тогда чувствовали, что их еврейство таит в себе опасность. Родня Отто отрезала его от семьи за то, что он женился на девушке не своей веры, поэтому Ханна и Софи никогда не видели своих родственников по отцовской линии. Они были полукровками, полуеврейками, которые принадлежали и тому, и другому лагерю, но ни одному из них в полной мере.
– Дай мне знать, если я смогу чем-то помочь, – произнес Вильгельм. – Ты помнишь, где мы живем?
Софи кивнула.
– Спасибо. Это очень мило с твоей стороны.
– Тогда до встречи. – Он пошел по улице, засунув руки в карманы.
– Подожди! – крикнула она и помчалась за ним. Он повернулся, заслоняя глаза от солнца. – А что ты здесь сегодня делаешь? – осведомилась она.
Он усмехнулся, и на краткое мгновение они снова стали двенадцатилетними школьниками, которые слушали, как герр Майер рассказывал об объединении Германии.
– Оцениваю силу противника. – Вильгельм сложил пальцы в форме пистолета. – Вдруг мне однажды повезет?
– Будь осторожен, – предупредила она, и он приложил руку ко лбу в шуточном приветствии, которое превратилось в широкий взмах. Софи смотрела ему в спину, пока он не скрылся из виду. Ей хотелось окликнуть его еще раз, но она никак не могла придумать повод.
Глава вторая
Вена, март 1938 года
Прошел еще час, прежде чем Софи увидела Ханну в конце улицы, на которой проживало семейство Блюменталь. Ее сестра шла за руку с фрау Блюменталь, а Гретель шагала по другую сторону от матери. Обе девочки держали флажки со свастикой и громко болтали.
Софи охватило такое сладкое облегчение, что ноги стали ватными, и она едва не потеряла равновесие.
– Вот вы где! – произнесла она звонким, наигранным тоном, подходя к этой праздничной троице. – Господи, а мы уже начали волноваться. Ты сильно задержалась, Ханна.
– Мы видели фюрера! – Глаза Ханны сияли. – Он стоял в танке.
– Это был один из генералов, глупышка, – поправила ее Гретель. – Но там еще было много лошадей и солдат. – Она замахала руками и ногами, имитируя гусиный шаг, и девочки беззаботно захихикали. Возможно, будет не так уж и плохо, если Блюментали перестанут приглашать Ханну; Софи никогда не нравилось, какой становилась ее сестра в присутствии Гретель.
– Я сказала девочкам, что однажды они расскажут своим детям, как были здесь сегодня. – Фрау Блюменталь ликовала не меньше, чем ее дочь. – Подождите и увидите: теперь, когда фюрер у руля, все пойдет на лад.
Софи взяла Ханну за руку, одновременно выдернув из ее ладошки флаг со свастикой.
– Что надо сказать фрау Блюменталь? – спросила она.
– Спасибо, что пригласили меня, – произнесла Ханна заученную фразу и показала Гретель язык.
Софи заставила себя улыбнуться маме Гретель и увела свою сестру.
– В чем дело? – настороженно поинтересовалась Ханна, как только они остались одни. – Ты чем-то недовольна?
Софи опустилась перед ней на колени.
– Я не знала, где ты, и сильно беспокоилась. И сегодня совсем не тот день, когда нужно праздновать, что бы ни говорила фрау Блюменталь. – Она понизила голос. – Послушай меня, Liebchen[7]. Гитлер – ужасный человек: он ненавидит евреев, то есть папу, тебя и меня. Он не хочет, чтобы в этой стране жили такие люди, как мы.
Ханна вырвала руку из хватки Софи.
– Но папа не настоящий еврей, и мы тоже. Вот почему дедушка и бабушка Клейн не хотят нас видеть.
– Мы в достаточной степени евреи, поверь мне, – мрачно произнесла Софи и спрятала флажок со свастикой в карман, намереваясь позже от него избавиться. Она не могла заставить себя носить его открыто, даже для защиты. В нескольких улицах от их дома они прошли мимо группы евреев, которые, стоя на четвереньках, оттирали с тротуаров и стен лозунги в поддержку независимости. Над ними стояла банда Гитлерюгенда: дети, потехи ради унижающие взрослых мужчин и женщин на глазах у лучших граждан Вены.
– Почему мальчики заставляют этих людей чистить тротуары? – прошептала Ханна. – Это ведь не они их исписали, правда?
– Это неважно, – ответила Софи и сжала руку сестры. – Это просто повод к ним придраться.
– Но с папой такого не случится, верно? – насторожилась Ханна.
Софи разрывалась между инстинктом защищать сестру и необходимостью рассказать ей правду. Ханна была золотым ребенком, чудом, появившимся на свет через десять лет после рождения сестры и с тех пор обожаемым – особенно Софи, которая исполняла роль второй матери, пока Ингрид была занята на работе. Ханна плакала каждое утро, когда сестра уходила в школу, и поджидала ее у окна, когда та возвращалась домой. Софи была единственным человеком, которому удавалось усмирять истерики Ханны, и единственной, кого она звала, когда падала.
– Скорее всего, нет, – ответила она Ханне, – но никогда нельзя знать наверняка.
Мама, вероятно, заметила их, когда они спускались по улице, потому что к моменту их появления уже ждала в дверях дома.
– Слава богу! – воскликнула она и обняла девочек. – А теперь беги наверх, Ханна! Дверь открыта.
Они смотрели, как она убежала в темный коридор, словно маленький белокурый гном. Ингрид повернулась к Софи.
– Дела плохи. Все гораздо хуже, чем я думала.
– Что-то случилось в магазине? – забеспокоилась Софи.
– Ворвались какие-то бандиты, искали Тамару и хотели узнать, не еврейка ли я. Наверняка кто-то на нас донес. – Тамара Гроссман была помощницей мамы, прекрасным кондитером и убежденной еврейкой.
– Они ее нашли? – Софи вглядывалась в обеспокоенное лицо матери. В последний дни под ее глазами залегли тени, на лбу появилась хмурая складка, а левое веко опустилось, как происходило всегда, когда она уставала. Фрау Клейн всегда выглядела моложе своих лет, у нее сохранились девичья фигура и ровная кожа, но сегодня любой бы решил, что она на десять лет старше.
– Слава богу, я сказала ей сегодня не приходить. В итоге они разбили шкаф и ушли. – Ингрид взяла Софи за плечи. – Ты была сейчас на улице и своими глазами видела, как ведут себя люди. Я должна позаботиться о папе, а ты следи за Ханной. Ты меня понимаешь?
– Конечно, как всегда. Мы все заботимся друг о друге.
– Я не об этом. Вам, девочкам, следует покинуть Вену при первой же возможности.
Сердце Софи сжала ледяная рука.
– А как же вы с папой? – заикаясь, пролепетала Софи, решив, что она неправильно поняла.
– Мы постараемся последовать за вами, но вы должны уехать первыми, прямо сейчас. Я останусь с Отто, ему будет труднее всего сбежать.
– Как же нам покинуть страну? – растерянно спросила Софи. – У нас есть паспорта, но нет виз. И куда нам ехать?
– Мы что-нибудь придумаем. – Ингрид потерла лоб. – Может, ты поговоришь с Юдит Дихтер? До меня дошел слух, что они скоро уезжают.