– Ну и дурак! – вспыхиваю. Что за жертвенность? Мы в современном мире. И это все рыцарство – прошлый век. У меня в сумке лежал электрошокер.

– Ага, – отвечает, не задумываясь. – дурак. На свидание пойдешь?

– С тобой?

– С нами. Я и фингал. Мы тебе понравимся. Зуб даю.

Мы смеялись громче всех.

– Они ушли. Можете выбираться из укрытия, – бармен шепчет. Уверена, он позабавился.

Поднимаюсь на ноги, отряхиваюсь. Как ни в чем не бывало оставляю деньги за свой «Апероль», пусть он предоставлялся мне и бесплатно. Дурацкое «Я счастлива быть замужем…».

Даю деньги как в фильмах – за молчание. Бармен коротко кивает.

Что ж, минус четыре евро из моего бюджета ушло.

До номера иду быстрым шагом, уже уверенная, что встречу там Краевского. Продумываю, как буду себя вести (с высоко поднятой головой), что буду говорить (или молчать) и что предлагаю по решению нашей общей проблемки. Очевидно же, кто-то из нас должен покинуть судно. И это точно буду не я.

В каюте тишина. Темно. Пахнет, как и раньше: чистыми простынями, сладостью несъеденных пирожных и чуть пролитым шампанским.

Закрываюсь в ванной, когда слышу, как пищит карточка у входной двери.

Замираю. Смотрю на свое отражение широкораскрытыми глазами.

Думала, будет проще.

Слышу шум колесиков его чемодана, длинный усталый вздох. Приоткрыв дверь, вижу, как Даниил открывает воду и наполняет стакан. Выпивает залпом.

Через голову он стягивает футболку. Бросает. Затем джинсы – и тоже в угол. Вот ведь… И как я раньше не видела в нем повадки настоящего козла?

Подаренный нам плед Краевский скидывает на пол и выдергивает покрывало с кровати. Тоже все нагло, без уважения к тем, кто заботливо его стелил.

Вслепую нахожу взятый телефон на мраморе и, так и не смотря на экран, набираю номер Айки. Если не поделюсь с подругой, меня разорвет, как надутый воздушный шарик.

– Ты хочешь сказать, что он на корабле? Твой бывший? Который клялся, что ноги его не будет рядом с тобой? – подруга нападает, стоило мне сказать лишь два слова, как пароль: «он здесь».

– Именно так. Сейчас он раскладывает вещи в шкаф и ведет себя вызывающе! Как избалованный мажор.

– Не знаю. Притворюсь, что его нет.Фыркаю и закусываю губу. Он занимает все полки! – И что ты будешь делать?

– Я справлюсь. А он, – сжимаю в руке тюбик с зубной пастой, – поймет, от кого отказался.И скину его вещи за борт. – У вас одна кровать на двоих. И сто-олько ночей бок о бок… На меня спускается волна жара. Пять лет вместе, эпичное расставание, и… Снова он – предатель. И мое сердце по-прежнему отвечает на его улыбку, оливковый отблеск глаз и голос.

Дверь открывается, и я вижу полуголого Краевского. Секунду-другую мы пялимся через порог шикарной ванной комнаты. В моей руке телефон, откуда доносится взволнованное «Алло» Айки.

И следом второй хлопок. Дверь закрылась. Между нами вновь стена.

Глава 9. Василина

– Выходи. Поговорим, – звучит громко и отрывисто. – Вася.

Сижу как мышка, покусывая нервно губу. Притворяться, что ему показалась – самое глупое, что можно придумать. Ну разве еще прятаться за барной стойкой.

Открываю дверь, расправляю плечи.

Даня стоит ко мне спиной, широко расставив ноги. Его футболка выгодно облегает мышцы спины, а шорты – ягодицы. Краевский вливается в окружающую его обстановку красоты и богатства.

И хорошо, что я в платье, накрашенная и с прической. Пусть не думает, что после расставания скатилась до растянутых треников и сырных чипсов на обед.

Когда бывший поворачивается, часть меня падает на пол. Красивый. Гад. Даже фингал его совсем не портит, а придает некий мужеской шарм.

Но вот консилер полное дерьмо. Фиолетовый просвечивается.

– Ну привет, – говорит недружелюбно и скрещивает руки. Его предплечья тут же напрягаются.

– Хм, – коротко отвечаю.

– И давно ты перестала держать слово?

– Ровно в ту минуту, как и ты, – бросаю в лицо обвинения.

Жаром затягивает всю грудную клетку. Окошко бы приоткрыть, но Краевский стоит у него. Не попросить, не подойти.

Даня закатывает глаза и поднимает глаза к потолку. Мышцы шеи в этот момент выделяются.

– Тебе стоит уйти, – говорит в приказном тоне, моргнув и посмотрев на меня.

Этот человек не может быть таким симпатичным и вызывать во мне настолько много раздражения.

– Почему я, а не ты?

Добрую минуту Краевский думает. Я вижу его мысли по взгляду, по склоненной голове.

Каюта напичкана массами заряженного воздуха, любая искорка – и все здесь взлетит до Луны.

– Я выбрал этот круиз, и я оплатил.

От наглости весь кислород отторгается. Я закашливаюсь от сорванного выдоха.

– Это низко, Краевский. Особенно для тебя.

– Ну, знаешь ли, бесплатно катать на таком корабле чужую мне женщину не входило в мои планы. Я вообще несвободный человек, – играет бровями.

Опускаю намеки на его скорую свадьбу.

– Мое имя на билетах! Я прибыла сюда первой! Даже свою зубную щетку успела положить в стаканчик на раковине. А что сделал ты? А, точно! Подцепил в баре болонку, чтобы та замазала твой фингал дешевым консилером, несвободный человек? – стреляю обвинениями как из пулемета. Во рту пересохло от скорости моих слов-пуль.

– Ты следишь за мной? – вопреки моим ожиданиям, он улыбается. Хищно, сыто. Меня коробит от этого.

– Увидела случайно, – отворачиваюсь. Мои щеки пылают.

– Фингал, кстати, из-за тебя, – бурчит.

– Ага…

Даня цыкает, я гневно выдыхаю. Потираю ладони, они невозможно вспотели от волнения. Последний раз, когда мы были одни в закрытом пространстве, был наш последний день вместе. И тогда еще любили друг друга. Наверное. Я так точно, а вот Краевский сомневаюсь. Его уже ждала Эвелина.

– Надо решить, что делать, потому что это, – обводит нашу каюту. Левая рука в конце случайно указывает на плед, – ненормально.

Сажусь на кровать и взглядом обвожу номер еще раз.

Уютно, тихо, романтично. Я слышу легкие волны за окошком, а в мыслях простраиваю маршрут, о котором читала в буклете.

Отказаться?

Прищурившись, навожу прицел на Краевского. Он делает тоже самое. Я знаю его, как облупленного. Пять лет вместе! Слабые стороны, заскоки, загоны, капризы… И хитро улыбаюсь.

– Ты можешь сойти в ближайшем порту, – предлагает.

Он реально собрался так просто от меня избавиться?

– Или ты, – парирую, поднимаясь с кровати.

– Никогда.

– И я не спешу.

Даниил устало рычит. Меня почему-то это радует.

– Почему ты вообще решила поехать, черт? – срывается, раскидывает руки в сторону. Его волосы шевелятся, словно ветер разгулялся в темно-каштановых прядях.

Опустив взгляд на серый ковролин, веду одним плечом. Вспоминаю последние недели без него, слезы, которые все то время впитывала моя подушка, усталость, десятки интервью с новостями о его свадьбе…

– Хотелось ненадолго что-то изменить в своей жизни. Подумала, раз ты зарекся не ехать, я могу позволить себе отпуск. От всего. Кто знает, может, за эти дни я снова найду себя. Потому что потеряла знатно.

Возможно, моя откровенность выйдет мне боком.

– Твой вариант, что нам делать? – вполне спокойно спрашивает.

– Каждый живет своей жизнью. Единственное, нам придется решить, как делить каюту.

Даниил начинает измерять большую комнату шагами. Прикусывает уголок губ. На его лбу образуются складки.

– Все ровно пополам. Ты не лезешь ко мне. Я к тебе. Представим, что это такая вот коммунальная квартира.

– Ты хоть знаешь, что такое коммунальная?

– По-видимому, когда вынужден делиться тем, чем не хочешь, но другого выбора нет.

Я вновь хмыкаю.

– Мы в номере для новобрачных, – киваю на плед. – Будь я здесь одна, можно было бы свалить, что я рано овдовела. Примерно на несколько дней до отплытия. А теперь…

Скошенный взгляд Даня ползет от моих ступней к коленям и тянется как ниточка выше. Когда наши глаза встречаются, я высоко приподнимаю левую бровь. Краевский прочесывает верхний ряд зубов языком.

Мы затаившиеся враги?

– Мировое соглашение, – измученно опускается на кровать. Ткань его шорт теперь обтягивает мощные бедра.

– Коммунальная квартира звучит лучше.

– Мы просто мирно проведем этот отпуск, Василина. Каждый сам за себя, но и не против другого. Мы как две вселенные, которые случайно столкнулись в одной точке. Не более.

Даю себе на раздумье минуту.

Я бы, конечно, предпочла выдворить Даниила, но… Пока не поднимается рука. Он все-таки бывший, даже не сосед с дрелью.

– Надеюсь, зубная паста у тебя своя. Потому что мою трогать не смей, – выставив указательный палец перед его носом, говорю. – Я всегда первая иду в душ и… – быстро очерчиваю кровать по кругу, – ты спишь на полу. Сквозняка нет, а подушкой я поделюсь. Их все равно две.

– Сучка ты, Ольховская! – бросается в спину, но я успеваю закрыться в ванной комнате. – Я тогда забираю себе одеяло!

Глава 10. Даня

– С добрым ут… – осматриваюсь. Прислушиваюсь к ощущениям.

Мышцы спины закоченели, голова гудит, и я чувствую себя инопланетянином, у которого черепная коробка размером с арбуз.

И какое, к черту, доброе утро? Оно было бы добрым, если бы не она.

– Надеюсь, тебе хорошо спалось, – доносится едко сверху.

Вот ведь сучка. Как я мог ее любить?

Слышу, как она сладко потягивается и медово стонет, просыпаясь ото сна. Не представляю, как буду с ней жить рядом, когда по извилинам бродят одни нехорошие мысли.

Сажусь и устремляю свой взгляд на чемодан, который вчера так и не разобрал.

– Я в душ, – говорю быстро.

До желанной двери четыре шага, и я преодолеваю это расстояние в один прыжок. Щелчок, и я опираюсь основаниями ладоней на раковину в виде дурацкой ракушки.

– Эй! В душ должна идти первой я! – глухо доносится из-за закрытой двери.

Смотрю на свое отражение, улыбаюсь. Опустив взгляд, замечаю одну аккуратно поставленную зубную щетку и пасту. Куча розовых тюбиков расставлены на единственной полочке. Все подписано: шампунь, бальзам, гель для душа.

– Ты слышишь меня? Эй!

Ну, во-первых, не «эй», а Даниил. Это как минимум. Во-вторых, можно еще добавить отчество и волшебное слово. И это не «быстро», а «будь любезен».

Весь этот монолог проговариваю про себя под громкие, настырные удары в деревянную дверь. Стоимость наших путевок включает страховку за случайно причиненный вред имуществу компании «Dream house»? Хочется на это надеяться. Удар у Ольховской поставленный.

Снимаю боксеры, разминаю плечи. И слышу странное движение в замке, как металлический шепот.

– Ты что делаешь? Эй! – кричу. Не по себе от этого звука.

И дверь открывается. Я только успеваю прикрыть самое дорогое. Мы все же бывшие!

– В душ иду первой я! У нас уговор, Краевский!

Ее глаза кажутся огромными. Два больших голубых облака имеют несколько завораживающий эффект. Теряюсь на мгновение, а Ольховская уже переступила порог.

Понахваталась за прошедший месяц наглости.

А ведь была такой принципиальной, когда обещала, что ноги ее не будет на этом корабле. Поверил на свою беду.

– Вышла отсюда, – одной рукой прикрываю яйца, другой выталкиваю сучку из ванной комнаты.

– Ты что творишь?

– Ты вломилась ко мне в ванную и хочешь, чтобы я был вежливым?

Выражение лица Василины меняется с обиженной на разъяренную. Именно так выглядит самка обезумевшего лося, который бросается под колеса со всей своей дуростью.

Она наступает, я отхожу. Со стороны – настоящий цирк.

Ольховская в легкой пижамке: топик на тонких бретельках и коротенькие шортики. Не уверен, что под ними есть даже крохотные трусики.